Чтение 9–й страницы книги ~Узурпатор~

раненым. Мы перебили их всех.

- Вы и другие защитники проявили изумительную силу духа, Вейланд-сан,
- сказал старикан Каваи. - Свободное человечество в неоплатном долгу перед
вами.

- Дофольно доохая обеда, - устало пролепетал Тони. - 3ас'анцы
прикончили тьицать-соок наших.

Каваи поспешил с объяснениями. Его желтое, до неправдоподобия
морщинистое лицо затряслось от воодушевления:

- Людские потери прискорбны, Вейланд-сан, но тем не менее наши
товарищи погибли не напрасно. В результате этой стычки мы получили
бесценные сведения.

- А Дуги? Где Дуги? - перебил его Тони с капризностью тяжелобольного.

Доктор копошился в каком-то устройстве, которое было прилеплено ко
лбу Тони.

- Он перевозбуждается.

Тони попытался приподняться. Глаза его расширились.

- Фы шо, хофифе сказась, саик Дуги мертв?

- Сэр Дугал жив и теперь уже поправляется, - поспешил успокоить его
старик Каваи. - Так же, как и пятеро других ваших товарищей.

Тони испустил вздох облегчения и обмяк.

- Хоо-оо... - Он начал было погружаться в забытье, но тут вдруг его
глаза распахнулись, и он воззрился на престарелого японца пронизывающим
взглядом. - Вы говорили - сфедения? Какие сфедения?

Над постелью склонился Денни Джонсон.

- Вину за все вероломные нападения, случившиеся за последние месяцы,
мы возлагали на ревунов, на этих безобразных мутантов, которые не признают
союза между людьми и фирвулагами. А маленький народец мы считали нашим
добрым приятелем с тех самых пор, как пала Финия. Так мы считали.

- Ты хочеф сказать, что эти заф'анцы...

Черные глаза-пуговки Каваи сердито сверкнули:

- Трупы нападавших изменили форму и вернулись к своему нормальному
состоянию. Останки, которые отряд Денни обнаружил во время ликвидационной
операции, принадлежали не мутантам, а обычным фирвулагам. Нашим так
называемым союзникам. - Он покачал головой. - Мадам Гудериан никогда не
доверяла маленькому народу, и вот ее сомнения подтвердились. Фирвулаги
наносили свои предательские удары, чтобы вынудишь нас уйти из рудных
поселков. Они боятся кровавого металла, несмотря на наши официальные
заявления о том, что мы никогда не станем применять железное оружие против
своих друзей.

Тони мигнул.

- Моэт быть... это п'офто какие-то фифалагские сорвиголофы?

- На трупах были обсидиановые доспехи, - сказал Денни. - Это
регулярные части армии короля Шарна и королевы Айфы. А использование
осадного орудия свидетельствует, что сейчас баланс сил изменился в пользу
фирвулагов, и они не теряют времени попусту, а осваивают новые методы
ведения войны.

- Мы бы никогда этого не обнаружили, если бы не ваше доблестное
сопротивление, - добавил Каваи.

Тони застонал. Он уже с трудом что-либо соображал.

- Он должен отдохнуть, - настойчиво проговорил врач.

Израненный металлург промямлил еще одну, последнюю фразу, после чего
погрузился в сон.

Лоб Каваи обеспокоенно сморщился.

- Доктор Джафар, что он сказал?

Врач озадаченно нахмурился.

- По-моему, он сказал: "Отпустите меня обратно в Финию!"

Леди Эстелла-Сирон, земная женщина, вдова правителя Дараска, была
совершенно уверена, что шале понравится Элизабет, поэтому заранее послала
для его обустройства своего мажордома и добровольцев, вызвавшихся нести
охрану и выполнять работу по дому. Основная часть беженцев стояла лагерем
у западной оконечности Провансальского озера. Отсюда до охотничьего домика
на Черной скале, в самом центре региона Южной Франции, было всего лишь
полдня пути.

Стараниями грозного Хьюги Б.Кеннеди VII сельское убежище его хозяйки
было вычищено, отремонтировано и к моменту прибытия Элизабет, четверых ее
друзей и их эскорта из законопослушных людей и тану в золотых торквесах
полностью готово к приему гостей. В столовой, примыкающей к хозяйским
покоям (в которых, как предполагалось, поселится Элизабет), накрыли стол,
сервированный в соответствии с представлениями мажордома-ирландца о
"легком ленче"; маринованные грибы, паровые лягушачьи ножки в желе,
фаршированные зеленые оливки, копченый лосось, яйца ржанки a la
Christiana, ветчинное суфле с головками спаржи, перепела под черешневым
соусом, холодное жаркое из гиппариона, салат "Уолдорф", pate de foie fras
[паштет из гусиной печенки (фр.)], хлебные шарики из дрожжевого теста,
апельсины и булочки с ломтиками рожкового дерева.

Для пятерых вожаков мюрийской эвакуации это была первая за многие
месяцы спокойная и цивилизованная трапеза. К еде приступили в
торжественной атмосфере, хотя и не без примеси горечи.

Никто не сомневался в том, что это горное пристанище вполне
соответствует чаяниям Элизабет, была очевидно также, что Крейн останется
здесь вместе с нею, в то время как остальные намеревались продолжить
переход до Скрытых Ручьев. Вполне могло случиться, что они расставались с
Элизабет навсегда. И хотя и Бэзил, и вождь Бурке носили теперь золотые
торквесы, с помощью которых могли поддерживать связь с Элизабет, горечь
предстоящей разлуки лишила всех аппетита и мешала связному течению
разговора.

В конце концов попытки изобразить наигранное оживление были
оставлены, и присутствующие пустились в воспоминания о своем страшном
путешествии, которое наконец-то завершилось. Они вспоминали казавшийся
нескончаемым переход вдоль разоренного полуострова Авен, во время которого
проблемы материального обеспечения и психосоциального климата
разноплеменной толпы эвакуирующихся превратились в сущий кошмар. Они
вспоминали вероломный побег фирвулагов, которые скрылись лунной ночью, за
несколько дней до наступления сезона дождей, прихватив с собой большую
часть необходимых для поддержания жизни вещей. Вспоминали мучения с
больными и ранеными, с павшими духом и с теми, кто рвался на подвиги.
Вспоминали безоглядное бегство от Селадейра Афалийского и его банды
фанатиков старого режима. Вспоминали жуткий переход через Каталонскую
пустошь по нехоженой тропе, которая постепенно превратилась в трясину,
кишащую ядовитыми змеями, гигантскими комарами и кровожадными пиявками...

Вспоминали они и долгожданное избавление, предгорья Восточных
Пиренеев с многочисленными рудниками и плантациями и до опасного предела
обескровленные города Тарасию и Джеронию, жаждущие новых жителей. (К тому
времени на юг уже просочились с дальнего севера новости о взятии
фирвулагами Бураска, витали слухи о том, что и некоторые другие
недостаточно надежно укрепленные города попали в число объектов для
нападения.) Примерно треть из трех тысяч семисот лишившихся крова людей и
тану решили обосноваться в Испании. Остальные, не теряя надежды добраться
до родных мест, продолжили поход к приветливым берегам Провансальского
озера, где щедрость и радушие Эстеллы-Сирон Дарасской одарили их дождем
всевозможных радостей жизни. (В конце концов все они были товарищами
Элизабет, спасшей леди жизнь во время родов.)

Обезлюдевшие города наперебой засылали в лагерь беженцев своих
вербовщиков. Еще более заманчивые предложения поступали из Арморики, из
далекой Гории, где Эйкен Драм, стремившийся усилить свои позиции, сулил
высокие чины и богатство любому бесприютному тану, вставшему под его
знамена, и золотой торквес любому человеку, присягнувшему на верность и
готовому сражаться за лорда Эйкена-Луганна. Персональное телепатическое
приглашение Эйкен послал и самой Элизабет, пообещав ей полную автономию
"под его покровительством". Холодно поблагодарив, Элизабет отказалась.

Главный Целитель лорд Дионкет и другие уцелевшие члены фракции мира
двинулись своей дорогой, решив присоединиться к Минанану Еретику в его
удаленном пиренейском анклаве. Былой Стратег тану возглавлял теперь
крошечную общину, состоящую из тану, фирвулагов и нескольких вольных
людей, живущих одной семьей в спартанских условиях, но в атмосфере дружбы
и согласия. Дионкет настойчиво уговаривал Элизабет ради ее собственной
безопасности отправиться с ними. Но, даже не прибегая к метапсихическому
предвидению будущего, Элизабет понимала, что ее удел в Многоцветной Земле
никак не связан с подобным уходом в пацифизм. Еще сложнее оказалось
объяснить вождю Бурке, Бэзилу Уимборну и сестре Амери Роккаро, почему она
не станет сопровождать их и Скрытые Ручьи - столицу первобытных. На
какой-то срок Элизабет нуждалась в уединенном прибежище, где она могла бы
восстановить силы и поразмышлять над новой, добровольно избранной для себя
ролью.

- Ну что же, - улыбнулась Элизабет, поднимаясь из-за стола и
стряхивая крошки со своего черного платья, - неизбежный момент почти
настал. Не выйти ли нам на балкон?

Никто еще не успел пошевелиться, а Крейн уже вскочил со своего места
и распахнул застекленные двери. Перед трапезой он переоделся, сменив
грубую походную одежду на парадную, алую с белым мантию
высокопоставленного психокорректора. Когда Крейн вслед за остальными вышел
на солнечный свет, зрачки его сузились в точку, а радужки глубоко
посаженных глаз стали матовыми и приобрели неземной голубой цвет. Его
светлые волосы были по-походному коротко острижены, и сейчас он возвышался
позади Элизабет, похожий на изнуренного серафима с полотен Эль Греко,