Дел часто поет своему мечу. Северяне вообще часто поют, не спрашивайте меня зачем. На Юге мы просто танцуем, позволяя движениям говорить за себя. Но в Стаал-Уста было принято — нет, считалось необходимостью — петь мечу. Северяне в круге танцевали и пели.
Люди, обладающие яватмами, как Дел, создавали песню, которая пробуждала меч и позволяла управлять его силой.
Дел нежно напевала и Бореал ожила.
Я видел это и раньше. Капля за каплей, бусинка за бусинкой, они бежали по клинку от острия до рукояти, пока сталь не загорелась. Но огонь был непривычно тусклым, приглушенным, словно Дел сдерживала его. Она пела едва слышно, и таким же тихим был ответ.
Во мне пробудилось чувство вины. Я уже не сомневался, что этот ритуал не предназначался для чужих глаз, но я не ушел. Я не мог. Я никогда не доверял магии. Теперь я не доверял Дел.
Где-то в животе вдруг завязался узел. Меня охватило беспокойство. Страх.
Вернутся ли наши прежние отношения? Или мы зашли уже слишком далеко?
Дел пела и меч ожил.
— Помоги мне, — прошептала она. — Ну помоги…
Дел говорила на Северном, но я знал его достаточно, чтобы понять. У меня не было выбора. Я должен был подсмотреть и подслушать.
Дел глубоко вздохнула.
— Дай мне силу — мне нужно быть сильной. Дай мне твердость — мне нужно быть твердой. Не позволяй мне смягчиться, не позволяй мне ослабеть.
Я не знал женщины сильнее Дел.
— У меня есть нужда, — шептала она, — огромная, могучая нужда. Дело, которое должно быть закончено. Песня, у которой должен быть конец. Но сейчас я боюсь.
Свет струился по мечу. Он пульсировал, словно яватма отвечала.
— Дай мне силы, — просила Дел. — Сделай меня снова твердой. Мне нужно закончить песню. Сделай меня такой, какой я должна быть.
Просить о таком легко, но жить с этим тяжело.
А потом, совсем тихо, Дел взмолилась:
— Дай мне силы не обращать внимания на его слова.
Аиды, баска, что же ты с собой делаешь…
Но все уже кончилось. Бореал перестала светиться. Делила получила ответ.
А я возненавидел ее меч.
=7=
Я проснулся от непонятного беспокойства. Оно вырвало меня из сна без сновидений и бросило в реальность. Во внезапное и неприятное осознание.
Какой-то странный запах. Он бил мне прямо в лицо…
Не знаю, что я закричал, но закричал громко и яростно, надеясь хоть этим подавить свой испуг. Признаться в этом не стыжусь, потому что еще не встречал человека, который бы не испугался проснувшись и обнаружив хищного зверя, стоявшего над его головой.
Пока я вылетал из-под одеял, гончая метнулась к моему горлу. Я вдохнул ее запах, почувствовал ее дыхание, увидел белый отблеск глаз. Вытянув обе руки, я попытался ее отбросить.
Гончая снова прыгнула, опять целясь в горло. Смутно я слышал крики Дел по другую сторону костра. Голос ее звучал испуганно и яростно. Я не ответил, не рискнув тратить дыхание на пустые слова, но в душе понадеялся, что ее помощь не ограничится пустыми криками. Дел не обманула моих ожиданий — она выхватила Бореал.
Мой собственный меч был похоронен под скомканными одеялами. Я лежал на промерзшей земле, упираясь головой в камни костра. Гончая могла выгрызть мне горло, угли могли выжечь мне волосы.
Никто не хочет умирать. И тем более лысым.
Тварь не издала ни звука. Звенел только голос Дел, приказавший мне не дергаться.
Я пытался. Ни один человек, знакомый с силой Бореал, не будет с охотой ей подставляться. Я откинулся в сторону и попробовал слиться с землей, но гончая избежала удара. Дел не ошиблась, просто на пути меча оказалась моя голова. Там же были мои руки, вцепившиеся намертво в меховое горло. Больше всего мне хотелось попытаться дотянуться до кинжала, но я не рискнул отпустить гончую. Вместе с возможностью нормально дышать, она получит преимущество.
Я почувствовал, что зубы уже касаются моего горла. Она клацали, хватали, сжимались. Я задыхался от горячей вони гниющего мяса.
Что-то натянулось позади моей шеи. Что-то вроде ленты или веревки. Я не сразу сообразил, что это мое ожерелье — кожаный шнурок с когтями песчаного тигра.
Аиды, зачем гончей мои когти?
Но времени на удивление не было. Я услышал приказ Дел следить за головой, подумал, что этого уж никак не могу сделать, поскольку мои глаза были на этой самой голове, и прищурился, но Дел снова промахнулась, хотя и ненамного. Бореал прошептала что-то мне в ухо, когда сталь пролетела рядом с моей головой.
— Да сделай же что-нибудь, — рявкнул я.
Но зверь уже отпрянул, избежав клинка и, спрыгнув с меня, скрылся в деревьях.
Я лежал на спине. Одна рука торопливо прощупывала горло под шерстяной тканью, выясняя, что же от него осталось. Я яростно оттянул ткань и вздохнул с облегчением, когда мои пальцы не обнаружили ничего, кроме кожи. Ни капли крови, ни царапины, только нормальная целая кожа.
А Дел, совсем позабыв о моем существовании, перешагнула через меня и пошла по следу гончей. Просто на случай, если та решит вернуться, да еще в компании друзей. Идея неплохая, но Дел могла бы сначала подумать обо мне. В конце концов она-то не знала, в каком я состоянии, а я мог истекать кровью, теряя каплю за каплей… или кувшин за кувшином на ее глазах.
Но даже если бы я лежал в луже крови, на Дел это впечатления не произвело бы. Потому что она на меня не смотрела.
Я нащупал шнурок на шее, услышал позвякивание клыков и облегченно вздохнул. Значит меня низвели до несъедобного существа, хотя ничего необычного во мне не было.
Я подождал, пока Дел сделала шага четыре.
— Зря потратишь время, — крикнул я. — Она взяла то, за чем приходила.
Дел повернулась ко мне, держа меч наготове.
— Что значит «за чем приходила»?
Я медленно сел, не переставая растирать кожу на горле. Судя по болезненным ощущениям, она кое-где посинела.
— Свисток, — прохрипел я. — Охранный свисток Кантеада, вот что ей нужно было, — а совсем не когти, хотя Дел я об этом не сказал. Думаю, она все равно бы не поняла, почему я так из-за них волновался.
Дел внимательно осмотрелась. Я-то знал, что зверь ушел, его запах пропал, но Дел ждала с мечом наготове пока не убедилась, что гончих рядом действительно нет. Тогда она подошла ко мне.
— Давай я посмотрю, — сказала Дел.
Ну наконец-то. Но я решил не отказываться, и она опустилась рядом на колени, все еще сжимая Бореал в правой руке.
— Все в порядке. Она даже кожу не поцарапала.
Но пальцы Дел были настойчивы. Она откинула ткань, развела мои руки и внимательно осмотрела мое горло в слабом лунном свете.
Необычно было чувствовать ее так близко после столь долгой разлуки. Я вдыхал знакомый запах, чувствовал знакомые прикосновения, видел знакомое лицо, легкую морщинку меж бровей. Трудно определить, какое чувство возникало между нами в такие моменты.
А были и другие времена, и я слишком хорошо их помнил.
Аиды, баска… слишком много песка выдуло из пустыни.
Не знаю, почувствовала ли Дел, с каким вниманием я рассматривал ее. Она просто осмотрела мое горло, слегка кивнула и убрала руки.
— Ну, — сказала она, — они кое-чему научились. А мы вернулись к тому, с чего начали.
— Не совсем, — пробормотал я. — Слишком много песка выдуло из пустыни.
Дел недоуменно нахмурилась.
— Что?
Я почему-то разозлился.
— Мы не вернулись к тому, с чего начали потому что слишком многое изменилось, — я пошевелился, почувствовал как натянулся шрам, и постарался не скривиться от боли. Дел тоже ничем не выдавала своих страданий. — Ложись спать, Дел. Я посторожу первым.
— Тебе нужно выспаться.
— И мне нужно выспаться, и тебе нужно выспаться, но сторожить будем по очереди, так что можно начать и с меня.
Она хотела запротестовать, но не стала. Дел понимала, что я был прав. И она легла спать по другую сторону костра, завернувшись в шкуры так, что я видел только приглушенное сияние светлых волос.
Я разобрался в своих скомканных одеялах, разложил их, удобно устроился, закутавшись в плащ и шкуры, и приготовился просидеть всю ночь. Мне хотелось дать Дел отдохнуть до рассвета; она бы сделала то же для меня. Беда была в том, что выдержать такое я еще не мог.
Время летело быстро, и в конце концов я решился взглянуть на Дел. Я смотрел на ее светлые волосы, слушал ее ровное дыхание и вспоминал.
Все мышцы были напряжены, а к горлу подкатывал комок. Суставы болели, рана ныла, кожа чесалась. Даже сердце болело. Поэтому я и сжимал зубы так, что они скрипели, угрожая рассыпаться.
Просто скажи ей, дурак. Скажи ей правду.
Сквозь пламя костра я заметил, что она пошевелилась. Ее, как и меня, терзала боль. И внутри, и снаружи.
Я сидел напряженно, и виной тому было не желание, а нечто более могущественное — чувство унижения. Больно и плохо было не только телу, но и духу.
Аиды, дурак, просто скажи ей правду.
Нужно только открыть рот и сказать. Почему же это так трудно?
Мурич Виктор
Шилова Юлия
Сапковский Анджей
Корнев Павел
Майер Стефани
Андреев Николай