остальные три. Обратите внимание, в точности таким же цветом. Шера, сбра-
сывай эту одежду и надевай трико. Доктор, встретимся через двенадцать
часов; прекратите глазеть разинув рот и шевелитесь, Том - мы начинаем не-
медленно; где, черт подери, мои камеры?
шести точках отверстия в стенах, установили камеры позади них и прикрыли
их стеклом с односторонним пропусканием света. Понадобится комната,
примыкающая к холлу, для управления микшированием, комната размером с
кубрик реактивного лайнера. Рядом с креслом нужно поставить кофеварку.
ванная и затемненная, размером с обычную кухню, и еще одна кофеварка
там. Мак-Джилликади в конце концов заглушил меня. - Мистер Армстед,
здесь - Главное Кольцо комплекса Скайфэк-1; административные офисы
одной из самых богатых существующих корпораций. Если вы думаете, что
все это Кольцо собирается ради вас стоять на ушах...
что с этого момента Кольцо-2 принадлежит нам, кроме того, нам следует
оказывать и любую помощь, которую мы затребуем. Он выглядел слегка
рассеянным. Мак-Джилликади начал было говорить ему, на сколько недель
это задержит открытие комплекса Скайфэк-2. Кэррингтон очень спокойно
ответил, что он умеет складывать и вычитать вполне сносно, спасибо, и Мак-
Джилликади побелел и замолчал.
действий.
астронавты со впалыми щеками верхом на машинах, похожих - ни с чем
больше не могу сравнить - на беременные метлы. Хорошо, что с нами был
доктор. Шера по дороге потеряла сознание. Я и сам был близок к этому.
привыкает, и таких большинство. Шера пришла в себя, как только снова
оказалась внутри, и, к счастью, ее тошнота не возобновлялась. Морская
болезнь может быть помехой в невесомости, а в р-костюме это сущая
катастрофа. К тому времени, когда прибыли мои камеры и микшер, Шера уже
была на ногах, но робела. И пока я вгонял в пот заимствованных техников,
чтобы они монтировали быстрее, чем позволяют человеческие возможности,
Шера начала учиться двигаться в невесомости. Через три недели мы были
готовы к первой записи.
расположены так, что мы могли работать в любое время. Но часть свободного
времени мы жили на Скайфэке-1. От Шеры требовалось проводить половину
трех дней в неделю там, с Кэррингтоном, а в оставшееся время она трени-
ровалась, выходя в р-костюме в открытый космос. Вначале это была
сознательная попытка преодолеть животный, идущий от печенок, страх
пустоты. Но потом это стало ее медитацией, ее убежищем, ее артистической
мечтой - попыткой через созерцание черных глубин получить озарение и в
танце постичь смысл внеземного существования, чтобы станцевать о нем.
этим идиотом из профсоюза, который настаивал, что второй холл,
переделанный или нет, принадлежит мифической следующей бригаде и
административному персоналу. Чтобы получить его разрешение работать
там, я основательно сорвал себе голос и нервы. Слишком много ночей я
провел в стычках, вместо того чтобы спокойно спать. Маленький пример:
видеостенку в нашем холле. Если бы не Мак-Джилликади, я получил бы
апоплексический удар. По его предложению я смыл со стены третью
неудачную попытку, отсоединил внешнюю камеру, которая подавала
изображение на стенной экран, перенес ее внутрь Кольца и закрепил там,
чтобы она сканировала внутреннюю стену в соседней комнате. Это снова
сдружило нас.
везде подоткнуто, чтобы не развалилось, и закрашено, чтобы никто не видел.
со сменными инженерами, выискивать, какие из имеющихся запчастей
можно подогнать. Заказывать что-либо с Земли было слишком дорого, а на
Луне не было того, что мне нужно.
координацию для того, чтобы двигаться в невесомости - ей буквально
пришлось забыть все, что она когда-либо знала или учила о танце, и
приобрести полностью новый набор навыков. Это оказалось даже труднее,
чем мы предполагали. Мак-Джилликади был прав: то, что Шера выучила за
год в 1/6 g, было преувеличенной попыткой сохранить земные способы
координации. Даже мне было легче полностью отказаться от них.
о том, чтобы работать с камерой в руках и планировать съемку только на
шести фиксированных камерах. К счастью, GLX-5000s снабжена
управляемой дисковой подвеской: даже за этим чертовым односторонне
прозрачным стеклом у меня было около 40 градусов обзора на каждой
камере. То, что я научился чувствовать все шесть камер одновременно на
"Хэмилтон Борд", подняло меня еще на одну, последнюю ступеньку к
единению с моим искусством. Я обнаружил, что могу держать в уме все
шесть мониторов, воспринимать все происходящее как бы сферически - не
рассеивать внимание на каждой из шести камер в отдельности, а охватывать
их все; видеть, как шестиглазое существо - со многих точек зрения
одновременно. Мой мысленный взгляд стал голографическим, мое
восприятие - многослойным. Я впервые реально осознал трехмерность
пространства.
рещдла целых два дня, что она, возможно, не станет настолько искусной в
маневрах в невесомости, чтобы уложить задуманный танец в требуемые
полчаса. Поэтому она пересмотрела свой рабочий план, подгоняя хоре-
ографию к требованиям новой ситуации. Она учла здесь и шесть тяжелых
дней в обычном земном притяжении.
цвет каким-то образом дает впечатление простора, больших расстояний. На
дальней стене качающийся маятник свидетельствует, что это стандартная
гравитационная среда, но маятник движется так медленно и настолько лишен
каких-либо особенностей, что невозможно определить его величину и таким
образом оценить размеры комнаты.
отъезжает и нас рывком швыряет в нормальный мир, когда мы видим Шеру,
неподвижную, лицом вниз на полу, головой по направлению к нам.
свободно падающий конский хвост, распростершийся веером на одном плече.
гитаре с нейлоновыми струнами неторопливо берет ми-минор. По обе сто-
роны комнаты возникают свечи в простых медных подсвечниках. Они
больше, чем жизнь, но малы рядом с Шерой. Обе не зажжены.
было бы сказать, что по нему пробегает рябь, если бы не то, что это
движение
явственно исходит из центра. Шера вздымается, как будто бы все ее тело
целиком делает первый вдох жизни. Она оживает.
спокойно-настойчивой.
упирается во что-то позади камеры, далеко - но не теряется в
бесконечности. Ее тело корчится, волнообразно колышется, а мерцающие
фитили кажутся угольками (нам непонятно, становятся ли они ярче на самом
деле).
перелетает через плечо. Махавишну начинает циклический каскад музы-
кальных фраз в увеличивающемся темпе. Длинные, вопросительно
изгибающиеся языки желто-оранжевого пламени начинают расцветать с
близнецов-фитилей КНИЗУ, а тлеющие фитили становятся синими.
изгибаясь, выворачиваются наверх вокруг самих себя и становятся обычными
язычками огня свечи, которые теперь трепещут в нормальном режиме
времени. Таблы, тамбурины, струнные басы присоединяются к гитаре,
сливаясь в энергичном переплетении седьмой минорной ступени, безуспешно
пытающейся разрешиться в шестую. Свечи остаются в кадре, но
уменьшаются в размерах, пока не исчезают.
она движется только перпендикулярно к линии съемки камеры, изучая это
измерение. Каждое перемещение рук, ног, головы - явный вызов гравитации
- силе, столь же неумолимой, как радиоактивный распад, как сама энтропия.
выброшенная наружу нога или рука в конце концов падает. Шера должна
либо бороться, либо упасть. Она делает паузу, чтобы подумать.