чем осознал трудность того, что делал, и нарушил синхронность мячи
столкнулись и покатились по двору.
значения по сравнению с тем фактом, что он сумел с первой попытки
жонглировать тремя мячами. Он подобрал их и начал снова, а Слит стоял
против него и продолжал серию бросков, которую так и не прерывал. Подражая
стойке и синхронности Слита, Валентин начал бросать, уронил два мяча,
поднял, бормоча извинения, начал снова и на этот раз уже не
останавливался. Пять, шесть, семь чередований, десять... а затем он
потерял счет, потому что это уже не выглядело чередованием, а шло
бесконечным процессом. Его сознание как бы расщепилось: одна часть следила
за точностью и аккуратностью бросков и захватов, а другая управляла
взлетом и падением мячей и быстро рассчитывала скорость, угол и темп
спуска. Сканирующая часть его мозга тут же передавала информацию другой
части, управляющей бросками и захватами. Время, казалось, делилось на
бесконечно малые отрезки, Однако же, как ни парадоксально, он не
чувствовал их последовательности; три мяча как бы зафиксировались на своих
местах, один все время в воздухе, два других в руках, и хотя в каждый
момент эти положения занимали разные мячи, это было уже несущественным.
Каждый мяч был всеми. Время - безвременьем. Валентин не двигался, не
бросал, не ловил, он только наблюдал за потоком, а поток этот застыл вне
времени и пространства. Теперь Валентин понял секрет искусства. Он вступил
в бесконечность своим расщепленным сознанием, он объединил ее. Он шел к
внутренней природе движения и понял, что движение - иллюзия, а
последовательность - ошибка восприятия. Руки его действовали в настоящем,
глаза изучали будущее, и не было больше ничего, кроме этого мига
настоящего.
почувствовал еле заметное вспышкой своего разделившегося сознания, что он
более не стоит на месте, а каким-то образом движется вперед, магически
притягиваемый вращающимися по орбите мячами, которые чуть отдалились от
него. Они отступали через двор с каждой серией бросков, и он теперь снова
ощущал, что это серийность, а не бесконечный, безостановочный континуум, и
ему приходилось двигаться все быстрее, чтобы держать шаг с ними, и в конце
концов он буквально бежал, пошатываясь и кренясь, вокруг двора. Слит и
Карабелла отскочили в стороны. Наконец мячи совершенно отошли от него,
Хотя он сделал последний отчаянный рывок к ним, и запрыгали по двору в
разных направлениях.
инструкторов и тоже засмеялся.
затем... затем...
бросил мяч чуть-чуть неправильно; ты потянулся вперед, чтобы поймать его,
и в результате следующий бросок был еще более неправильным, и так шло до
тех пор, пока мячи окончательно не отошли от тебя. Ты стал охотиться за
ними, но в конце концов преследование стало невозможным. Такое случается
вначале со всеми. Не думай об этом.
жонглировать перед Короналем.
это до тех пор, пока раз десять не проник в бесконечность, переходя от
скуки к экстазу и обратно к скуке, так что сама скука стала экстазом.
Одежда его промокла от пота и прилипла к телу. Даже когда пошел обычный
для Пидруда короткий летний дождь, Валентин продолжал перекидывать мячи.
Дождь кончился и уступил место сумеркам. Вечернее солнце закрылось легким
туманом. Валентин продолжал жонглировать. Бездумная интенсивность
переполнила его. Он смутно видел фигуры, идущие по двору - Слита,
Карабеллы, скандаров, Шанамира, незнакомцев, приходящих и уходящих, но не
обращал на них внимания. Он был пустым сосудом, который наполнился этим
искусством, этой тайной, и не смел остановиться, боясь, что потеряет это и
снова будет выжатым и пустым.
Это Слит перехватил мячи один за другим, когда они пролетали в воздухе.
Какое-то время руки Валентина еще продолжали двигаться в заданном ритме.
Глаза были сфокусированы только на плоскости, через которую пролетели
мячи.
Пальмовое вино. Он выпил его, как воду. Карабелла подала второй.
и сосредоточенности. Ты прямо испугал нас, Валентин, когда не мог
остановиться.
Корональ выберет тебя, чтобы похвалить. Эй, Залзан Кавол, что скажешь?
скандар и протянул Слиту несколько монет. - Сходи на базар, купи ему
подходящую одежду, пока ларьки не закрылись. Карабелла, отведи его в
очиститель. Через полчаса будем ужинать.
дальше. К боковой стене здания был пристроен грубый, открытый сверху
очиститель.
похвалы. Но, думаю, хвалить вообще не в его привычках. Но ты произвел на
него впечатление.
всего две руки! Ну, и вообще хвалить не в его стиле. Сюда. Раздевайся.
одежду на землю. В ярком лунном свете он видел наготу Карабеллы и
восхищался. Тело ее было стройным, гибким, почти мальчишеским, если не
считать маленьких круглых грудей и неожиданной выпуклости бедер ниже узкой
талии. Под кожей играли хорошо развитые мускулы. На крепкой ягодице был
вытатуирован цветок, красный и зеленый.
вибрация снимала с них пот и грязь. Затем они голые вернулись в спальни,
где Карабелла достала для себя чистые брюки из мягкой серой ткани и
камзол. Вскоре вернулся Слит с базара и принес Валентину новую одежду:
темно-зеленый камзол с алой отделкой, плотные красные брюки и темно-синий,
почти черный легкий плащ. Этот костюм был куда более элегантным, чем тот,
который Валентин скинул. Надев его, он почувствовал себя как бы выше
рангом и нарочито-высокомерно пошел за Слитом и Карабеллой в кухню.
скандаров сели за один конец стола, а четыре человека - за другой.
Разговоров почти не было. Поев, Залзан Кавол и его братья встали, не
говоря ни слова, и вышли.
комнату и навис над плечом Валентина, пристально глядя вниз своими рыбьими
глазами; очевидно, у него была такая привычка. Валентин неохотно
улыбнулся.
взяли меня в свою труппу.
для меня одинаково хорошо.
скандары наймут и меня тоже.
сердечно хлопнул Валентина по спине. - Я жонглирую цифрами! Тебе это
нравится? Ну, спокойной ночи!
кажется.
Безобразные существа. - Она грациозно поднялась. - Пошли?
должно было присниться жонглирование, но нет: он снова оказался на
пурпурной равнине - смущающий признак, ибо маджипурцы с детства знали, что
повторяющиеся сны имеют исключительное значение, чаще всего плохое. Леди
редко посылает повторные сны, но Король часто практикует это. И опять сон
был фрагментарным. В небе парили насмехающиеся лица. Водовороты пурпурного
песка кружились на тропе. Из земли вырастали шипы. Все содержало угрозу,
дурное предзнаменование. Но сон не имел ни действующих лиц, ни событий. Он
только предвещал зловещее.