для Марка большой трудности. Но это касалось только чтения. Когда дело
доходило до разговора, он чувствовал себя не столь уверенно. И все же
мало-помалу он начинал понимать живую речь. Однако ему было очень трудно
объяснить, каким образом его забросило в Видессос, не говоря уж о том,
чтобы убедить слушателей в своей правдивости.
рассказал все, что с ним случилось, и ждал недоверчивого возгласа. Однако
этого не произошло. Комнос нарисовал на груди знак Солнца.
магия, вот что это такое. Друг мой римлянин, вы, должно быть, нация
великих волшебников.
вынужден не согласиться. Комнос заговорщически подмигнул:
обращаться с тобой, если узнает, что ты в случае чего сможешь превратить
его в ящерицу. Я думаю, чужеземец, имперские воины смогут многому
научиться у тебя. Может быть, ты обучишь халога (он показал на высоких
светловолосых северян, почетных стражей Ворцеза) и сумеешь убедить их в
том, что война - это нечто большее, чем дикая конная атака, сметающая на
своем пути все, что не понравилось вождю? И еще я скажу тебе вот что: для
битвы с проклятым Каздом - пусть Скотос унесет его в ад! - нам нужны
воины. Казд высасывает кровь из наших западных провинций.
горизонтом, суля зимние холода и метели. Он задумчиво потер подбородок.
придете в город? - спросил он Марка, слегка нажимая на слово "_г_о_р_о_д_"
и тем самым давая понять, что речь идет о Видессосе, столице Империи. -
Это даст нам время хорошо подготовиться к вашей встрече...
предложение Комноса устраивало его, и он согласился.
отдохнуть, восстановить силы, выучить язык, познакомиться с обычаями этой
земли. Им никто не будет мешать, как это легко могло бы случиться в
столице.
исполнился необыкновенной предупредительности и чем мог помогал римлянам.
Он держался весьма осторожно и во время разговора с легионерами озирался
по сторонам. Скаурус понял, что он побаивается имперского чиновника, и
Комнос стал ему еще милей.
урожая. Один за другим ливни поливали землю, вбивая в нее последние
опавшие листья, превращая все дороги и тропы в непроходимые реки грязи,
просачиваясь в каждую щель казармы, наспех возведенной римлянами.
Легионеры ругались, заделывали дыры и не успевали сушить свою одежду.
Вдобавок ко всему на оружии, доспехах и инструментах появились пятна
ржавчины.
камень. Ее покрыли снежные сугробы в человеческий рост. Только тогда Марк
понял, почему в этой стране, где климат был так непохож на италийский,
накидки и плащи были роскошью, а длинные штаны необходимостью. Он и сам
стал носить такие каждый день.
обязанностью, которой хочется избежать. Они помогали согреться и размять
одеревеневшие от холода мышцы. Римляне посвящали им каждую свободную
минуту. Гай Филипп гонял солдат беспощадно. За исключением тех дней, когда
бушевали особенно сильные метели, они бегали по тридцать - тридцать пять
километров. Центурион был старше всех и по возрасту, и по положению, но и
он бежал по снегу наравне с молодыми воинами. В лагере он тоям находил
людям занятия. Как только его видессианский язык стал удобопонятен, он
попросил местных жителей сделать тяжелые щиты из двойного ряда толстых
прутьев и деревянные мечи для тренировок. Он установил в лагере деревянные
и кожаные щиты, и легионеры отрабатывали на них удары мечом и копьем,
доводя боевое искусство до совершенства. Чтобы солдаты не уставали от
монотонных упражнений, он придумывал новые. Гай Филипп приказал Адиатуну
обучить солдат владеть пращой. Единственный традиционный вид спорта,
который он исключил, было плавание. Даже железный Гай Филипп не позволил
себе загонять солдат в ледяную воду.
тупыми мечами. Сначала только друг с другом, а потом и с халога - в
гарнизоне Имброса их было человек триста. Высокие северяне были опытными
солдатами, как и их противники римляне. Но, подобно галлам, они бились в
одиночку или кланами, а не строем. Если первой атаке удавалось разрушить
строй римлян, то победа была им обеспечена, но гораздо чаще высоким щитам
легионеров и их длинным копьям удавалось удержать противников на
расстоянии. Когда халога уставали, римляне переходили в наступление.
с мечом кельта, опасаясь, что и солдаты, и все вокруг будут сметены
могучей чародейской силой, заключенной в оружии. Меч его ничем не
выделялся среди прочих, когда трибун сражался с легионерами. Но когда Марк
обращал оружие против солдат гарнизона, он оставлял позади себя такое
количество расщепленных щитов и помятых кольчуг, что заслужил себе
репутацию бойца сверхчеловеческой силы. Он заметил, что то же относилось и
к Виридовиксу.
Модольфа. Этот халога был уже немолод, волос у него осталось немного, и
потому трудно было сказать, сколько серебра пробилось сквозь их былое
золото. Он был человеком дружелюбным и, как любой опытный воин,
интересовался боевыми приемами вновь прибывшего отряда. Но с ним Марк
держался осторожно. Своим суровым квадратным лицом, сухим голосом и
постоянной сосредоточенностью на одной лишь войне старый воин очень
напоминал Марку матерого волка. Виридовиксу же, наоборот, халога очень
нравился.
смерти, я к такому не привык. Но сражаются они как настоящие мужчины. И
пьют тоже как мужчины, - добавил он с усмешкой.
слишком мягко. После целых суток неустанного пьянства галл и дюжина
северян устроили жуткую потасовку, в результате чего почти до основания
разрушили таверну и избили с десяток посетителей.
когда узнал, что гипастеос хочет, чтобы трибун оплатил все убытки, наотрез
отказался. Раздраженный Марк указал Ворцезу на то, что взваливать на него
все расходы - явная несправедливость, так как лишь один из его солдат
участвовал в безобразии, в то время как остальные собутыльники Виридовикса
находятся под командованием самого гипастеоса. Ворцез решил вообще замять
дело, но Марк знал, что губернатор затаил в душе злобу.
Насколько я знаю нашего друга-кельта, его взнос в эту драку был довольно
щедрым.
если ты хоть раз ему уступишь. Интересно, - тут Марк усмехнулся, - как он
будет выглядеть, если превратить его в ящерицу?
были посвящены специальные молитвы, и жрецы читали их с высоких голубых
храмовых куполов. На всех перекрестках весело пылали костры, и горожане
прыгали через них, чтобы удача и веселье не покидали людей в наступившем
году. На замерзшем озере люди катались по льду, падая и хохоча. Похоже,
что падения доставляли им столько же радости, сколько игроку - удачный
бросок мяча в ворота.
казаться, что он не так уж далек от Рима. Эти представления были очень
похожи на те, что разыгрывали мимы в его родной Италии. Отсутствие
диалогов делала пантомиму более доступной для римлян.
разносчики, предлагая свой товар: амулеты и талисманы, жареных птиц, чаши
горячего вина со специями, снежные шарики, политые сиропом, и множества
других вещей.
особенно запомнил. Человек, одетый в золотую расшитую накидку (пародия на
Императора Маврикиоса, - догадался трибун) был пастухом. Он пытался спасти
свое стадо от вора-кочевника, в то время как сын пастуха, трусливый
толстый человечек, цеплялся за его руку и мешал каждому его движению...
разрушение Имброса. Высокий, худой и очень смешной человек в рыжем парике
и с фальшивыми усами разваливал одно за другим здания города. Виридовикс,
который тоже находился в это время в театре, яростно взревел:
сильно, как и все вокруг.
легкая одежда могла стать причиной простуды, веселых девиц было нетрудно
заметить среди посетителей. Походка, яркая косметика, манера держаться, -
все это привлекало взоры клиентов.