Чтение 9–й страницы книги ~Телохранитель для Мессии~

- Но эта лентяйка Майла сызнова пропустила все мимо ушей, - поспешила остановить начинающийся потоп Айда. - Твой меч так и лежит в чулане гардеробной.

Умоляюще сложенные руки и мой обожающий взгляд помогли женщине принять правильное решение.

- Сейчас принесу, - вздохнула она. - Да ключи заодно уж прихвачу.

Моментально вскочив на ноги, я подсобила ей подняться.

- Жди меня здесь. Я быстро, - наказала она.

Я схватила ее за рукав. Камеристка удивленно остановилась.

- Айда, почему ты мне помогаешь?

- Почему бы не помочь девушке, которая не побрезговала разделить со мной трапезу, - спокойно ответила та и вышла.

Я вновь уселась на пол, веки смежились, погружая меня в утомленную полудрему.

...Вокруг сдвигает стены отвратительное мне до рвоты подземелье. Горящая на земле пентаграмма угрожающе топорщится двенадцатью лучами. Люди в капюшонах занимают на них свои места, готовясь к болезненному ритуалу. Оно тоже здесь. Мастерски притворяется одним из двенадцати, пряча от других под капюшоном красные угли глаз. Мне нечем дышать. Кто из них...? Кто...еще мгновение, и я пойму... еще секунда... Мерзкий, полный довольства собой, смех настороженно смолкает - Оно меня почуяло. Оно ищет, скрупулезно обшаривая, сантиметр за сантиметром, помещение расплескавшейся вязкой Силой, которая подползает ко мне все ближе, ближе и ближе....

Я очнулась от собственного вскрика и касания Айды, которая тут же оказалась на полу благодаря доведенной до автоматизма самообороне. В голове прояснилось, стоило глазам увидеть блеск лезвия меча, выскользнувшего при падении из ножен на два пальца. Я подхватила Неотразимую, прижав оружие к груди, как любимое дитятко. Показалось на мгновение, будто старая добрая подруга ободряюще обняла меня за плечи, мол, не волнуйся, прорвемся, вместе нам все по силам.

"Может быть, нашей благодетельнице не стоит лежать на холодном полу?".

Я смущенно помогла женщине встать на ноги. Извинения пополам с бессвязными словами благодарности срывались с моих губ.

- Пустое, - отмахнулась камеристка. - Нам пора.

Я послушно пошла следом за охающей Айдой, которая так придерживала ушибленную спину, что угрызения совести набросились на меня с удвоенной силой. Помня предыдущий опыт общения с винтовой лестницей, спускалась очень медленно и осторожно, изо всех сил уцепившись за перила, при первых признаках опасности повисая на них всем телом.

- Нужно тебя переодеть, - определила женщина цель нашего путешествия. - Не хочу знать, где ты раздобыла эту одежду, но в ней тихо дворец не покинуть. Эти молоденькие вертихвостки думают, раз получили высший уровень, так все и можно, и уже не выходят в город без охраны. Да разве ж они откажутся покрутить задом перед стражниками!

Айда сокрушалась о падении нравов современной молодежи, пока мы не прошли лестницу до конца. Ступеньки, привычно ложась под ноги камеристки, норовили сбежать из-под моих. Я медленно ползла по перилам, уберегая от перелома свои конечности и шейные позвонки.

Первый этаж, к сожалению, был не столь малолюден как его верхние собратья. Две служанки в добротных коричневых платьях, весьма отличающихся от наших по покрою и качеству материала, понукали худосочного мужичонку, тащившего корзину с грязным бельем, размером как раз с него. Бедняга молча нес свое бремя, не рискуя огрызаться на мучительниц, бывших в несомненном большинстве. Троица почтительно посторонилась, пропуская нас. Мы постарались как можно быстрее скрыться с их глаз, свернув в первый попавшийся коридор.

Еще минут десять брожения по однообразно серым коридорам, и цель была достигнута. Айда затащила меня в дверь, которую предварительно по-простому открыла ключом, вычлененным из внушительной связки. Вопреки ожиданиям та не думала категорично захлопываться перед моим носом. Женщина зажгла два огарка, закрепленных в подсвечнике. Комната осветилась неярким изменчивым светом, который позволил опознать по соответствующим орудиям труда гладильную. На перекладине висело всего три чистых отутюженных форменных платья коричневого цвета. Спутница, критически осмотрев каждое и сравнив с оригиналом, то есть мной, с вздохом выбрала то, что поменьше.

- Выбор не велик, - извинилась она. - Прачки закончат работу только к утру. Переодевайся быстрее.

Упрашивать себя я не заставила, без стеснения скидывая одежду Рисы. Хотя следовало проявить скромность, так как с Айдой стали происходить пугающие перемены. Она повалилась на колени, глядя на меня со священным ужасом. Я с не меньшим страхом принялась себя оглядывать в поисках выросших лишних конечностей. Взгляд уткнулся в золото татуировки.

- Умоляю простить меня за дерзость, Ваше Императорское Величество, - заголосила коленопреклоненная женщина, в раскаянии гулко стукнувшись лбом об пол.

Я начала долго и витиевато ругаться, подучившись в свое время этому необходимому во всех случаях жизни искусству у Ранели. Моя тирада произвела впечатление на Айду, которая даже заинтересованно приподняла голову. Я опустилась на колени рядом с камеристкой, взяв ее руки в свои. Она вздрогнула, но рук не отняла.

- Айда, ну какая из меня Императрица, а? - я жалко улыбнулась. - Ты же меня знаешь. Не место мне здесь. Я домой хочу.

Сказала это и опять заплакала. Айда обняла меня, подхватила мой плач, и мы душевно возрыдали на плечах друг дружки.

"Не наскучило еще сырость разводить?". А вот и нет! Проверяю на достоверность изречение о том, что жидкость, выделенная слезными железами, не способна оказать поддержку в неблагоприятных жизненных обстоятельствах. Иногда слезами очень даже поможешь горю!

Мягко высвободившись из утешающих объятий, я с чувством высморкалась в скинутое платье. Камеристка с просветленным лицом последовала моему примеру.

То, что форменная одежда оказалась мне велика, помогло сокрыть ножны с Неотразимой, надежно привязанные к левому бедру. Если широко не шагать, со стороны и не увидишь. Оружие и припрятанный за корсажем платок с драгоценностями придавали здоровой уверенности. Красивые длинные ногти я безжалостно обгрызла под корень.

- Выкинешь это на кухне в главную печь, - узелок со всеми собранными следами моего превращения перекочевал мне в руки. - Там и не такое сгорает.

Голова камеристки, осторожно высунутая на разведку в приоткрытую дверь, благополучно вернулась обратно и приглашающее кивнула мне.

- Дочка-то моя разродилась, - торопливо рассказывала, пока мы шли к кухне, Айда. - Я в тот же день, как мы в столицу приехали, паромом и отбыла. Внук у меня третий. Зять кочетом выхаживает. А по мне, так девчонка лучше. И матери опять же помощница. Только с вечера вернулась. Так сокрушалась, что императорскую свадьбу пропустила...

Женщина осеклась и настороженно посмотрела на меня.

- Я ее тоже смутно помню, - утешила я спутницу. - Да, смотреть там, в общем, не на что было. Мероприятие прошло комкано и без размаха.

После моей реплики молчание воцарилось надолго. Оно затянулось до прихода к незаметной низенькой двери, возле которой камеристка опять извлекла на свет внушающую уважение связку ключей. Но Айда не торопилась с отпиранием замка, и я сообразила, что наше совместное путешествие подошло к концу.

Темно-карие глаза вновь наполнились слезами. Мои тоже захотели подхватить дурной пример, но я сурово призвала их к порядку, для острастки пошмыгав носом и поджав задрожавшие губы.

- Куда ты теперь, девочка? - участливо поинтересовалась спутница.

- Домой, - твердо ответила я, изо всех сил стараясь не пустить слезу.

Женщина отвернулась к двери, украдкой утирая мокрое лицо передником. Ключ, вставленный в замок до упора, легко провернулся.

- Это сервизная, - инструктировала она меня. - Комната проходная: на той стороне будет вход на кухню. Оттуда проще всего выйти в город.

Я понятливо кивала. Воспоминания Рисы подтверждали каждое ее слово.

Прежде чем распахнуть дверь, Айда наклонила мою голову и поцеловала в лоб.

- Храни тебя Единый, - ритуальное благословение зазвучало как-то по-особенному грустно. Наверное, потому, что это было прощание.

Чьи-то голоса радостно летели впереди хозяев, заставив мою благодетельницу быстро втолкнуть меня в проем и закрыть замок на два полных оборота за падающим телом. Вход на кухню бледным пятном маячил впереди. Мои усталые ноги понесли меня на свет, по возможности стараясь не споткнуться.

***

Кухня встретила незваную гостью бурной деятельностью, развернутой многочисленной прислугой. Помещение размером с ангар, куда логичнее было бы обозвать фабрикой по производству продуктов питания, настолько поражали ее масштабы. Милое домашнее название при взгляде на это казалось чистым недоразумением.

Я продвигалась бочком в направлении центральной печи, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания. Работницы общепита, или попросту кухарки, носились между печами с грацией, на которую трудно было рассчитывать при их формах. Самая большая печь стояла чуть в стороне, предназначенная для согрева того кошмарного количества воды, которое требовалось для жизнедеятельности дворцовой кухни.

Раскаленная ручка железной дверцы обжигала пальцы сквозь намотанный на руку передник. Ревущий огонь без следа поглотил узелок, сыто лизнув напоследок языком пламени закрывающуюся заслонку. По упорно плодящимся слухам именно в этой печи находили свой бесславный конец результаты по устранению нежелательных беременностей высокородных дам. Засов с лязгом опустился на прежнее место.

- Кто ты такая и что тут делаешь? - прогремело позади меня.

Голова вжалась в плечи, с месторасположением сердца опять начали происходить странные вещи. Тело на подгибающихся ногах развернуло навстречу судьбе.

Судьба приняла причудливое обличье дородного мужчины "под пятьдесят" с обвислыми усами и существенно поредевшей шевелюрой очаровательно пегого цвета. Следы вчерашнего перепоя бледно-зеленым цвели на усталом челе. Кто бы мог подумать, что мне посчастливится встретить самого распорядителя слуг третьего уровня!

"Родня!". Наш любимый дядюшка Арвал - мой и Рисы.

Объект родственных чувств сурово нахмурился в ожидании ответа. Смущенная улыбка растянула мои губы, глаза честно и преданно (читай, не мигая) уставились в область сведения мохнатых бровей. Отработанная в совершенстве за шесть лет ежедневного применения на директоре гримаса сработала блестяще. Собравшийся складками лоб разгладился, щеки расслабленно повисли, и даже плешь самодовольно заблестела. Дядя Арвал всегда считал себя самым умным и слушал тоже исключительно себя любимого.

- Знаю, знаю, ты новенькая, - довольство собственной сообразительностью распирало его. - Внучатая племянница старухи Иммы. Еще спит, поди, старая карга? Не стесняйся, девочка, я теперь тебе как отец родной.

"Ну-ну. Родные отцы не имеют таких масленых глазок и не стараются заглянуть родным дочкам за корсаж". Всякие извращенцы попадаются.

Несмотря на отсутствие бороды с сединой, бес с чувством прошелся по ребрам рента, как совсем недавно лестничные ступеньки по моему туловищу. Плодами этого мне предстояло коварно воспользоваться. Раскрыв глаза еще шире и захлопав ресницами, я восхищенно промямлила:

- Как Вы догадались?

- Я должен все знать, без меня тут работа встанет. Продукты к императорскому столу и то я лично отбираю. Никому это доверить нельзя! - даже усы важно встопорщились.

- Неужели для самого Императора?! - воскликнула я тоном круглой идиотки.

Еще чуть-чуть и мне не придется притворяться, совсем привыкну к этой роли, даже фирменная улыбка в арсенале имеется, к которой я не преминула прибегнуть.

Рент самодовольно кивнул.

- Это же такая ответственность! Как бы я хотела принимать участие в таком важном деле. Наверно, мне не справиться...

Глубокий сожалеющий вздох приподнял собственноручно сделанную грудь.

- Одной, конечно, не справиться, - его взгляд не отрывался от передвижений корсажа. - Но я мог бы взять сегодня тебя с собой на рыночную площадь. У тебя нет с утра никаких заданий? Хотя о чем это я, распределяю работу-то тоже я, - самодовольно закончил распорядитель.

- О, рент Арвал, я была бы так благодарна, так благодарна, - со значением промолвила я.

Дядюшке Рисы большего и не надо было, он все понял правильно: девчонке страсть как неохота возиться с котлами, надраивая их круглыми сутками, и она готова на все, чтобы получить работку поприличнее.

- А ты умненькая девочка, далеко пойдешь. Мы это еще обсудим поподробнее. Позже.

Он обеспокоено взглянул на подпотолочное окошко, чернеющее клочком неба, и продолжил:

- На рынок давно пора. Для императорской кухни, конечно, отложат самое лучшее, но надежнее за всем проследить самому. Всегда эти торговцы стараются облапошить кого-нибудь.

Мясистая ладонь по хозяйски потрепала мою щеку.

- Дику! - гаркнул он, перекрикивая окружающий гам. - Где этот бездельник?! Торговля начинается чуть свет, а он дрыхнет!

Из лабиринта печей и шкафов, появился отчаянно зевающий детина и пробасил:

- Да не спал я, господин, отлучался по надобности, и то ненадолго.

- А то я не вижу по твоим бесстыжим глазам, что ты делал! - рисовался передо мной рент, - Лицо бы потрудился умыть. Стыдно! На императорской кухне работает такое убожество. И зачем я тебя только держу?!

Каждая собака знала зачем: Дику обладал поистине нечеловеческой силой - мог поднять бричку с лошадью вместе, не напрягаясь. Но при этом был кроток как ягненок и совершенно не пригоден к строевой службе. Вот и пристроили его разнорабочим на кухню, тем более, что он приходился дальним родственником ренту. Эти воспоминания Рисы пришли ко мне абсолютно органично, но при этом отстраненно и без всякого отторжения, свидетельствуя о моей адаптации к ним, что не могло не радовать.

Арвал продолжал бушевать весь путь до первого поста, который, как и Дику, привычно пропускал бурное проявление чувств почтенного рента мимо ушей, занятый тщетными усилиями подавить зевоту. Пройдя хозяйственный двор и захватив на конюшне тележку размером чуть меньше кузова самосвала, мы вышли за ворота дворцовой ограды.

***

Едва-едва занимался рассвет, и небо нехотя, как непорочная невеста с ночной рубашкой, расставалось со своей чернильной синевой. Город просыпался, неохотно стряхивая сладкие сны. Сырая утренняя прохлада нескромно пробиралась под юбку, хватала за открытые части тела, вызывая жаркий румянец на щеках. Мы шли нестройной процессией по знакомой мне, благодаря чужим воспоминаниям, дороге. Впереди важно вышагивал рент Арвал, вещая о том какая он значимая фигура. Чуть позади я, жадно ловящая его слова, что подвигало мужчину на новые откровения. Завершал наш "крестный ход" Дику, кативший без всякой натуги неподъемную тележку, тащить которую удалось бы не каждому коню-тяжеловозу.

Спустившись с холма, на котором находился дворец и, миновав почти полгорода, мы очутились на широченной площади, со всех сторон зажатой разнообразными лавочками. Свободное пространство поделили на ряды, на которых продавали только строго определенную продукцию. Наш путь лежал в продуктовый ряд. Оставив Дику с его кошмарной телегой у входа (эта колымага передавила бы половину палаток) мы двинулись в нужном направлении. Народ, колготившийся сегодня здесь, ублажал взор помятыми физиономиями (сказалось, наверное, вчерашнее празднование по поводу бракосочетания императора). Перегаром несло от каждой третьей палатки. Покупатели, узнавая главного распорядителя слуг третьего уровня, почтительно уступали нам дорогу, разбегаясь в стороны, как тараканы перед хозяйским тапком.

Прилавки ломились от овощей, фруктов, зелени, половину названий которых не знали ни я, ни Риса. Каждый хозяин изгалялся по-всякому, лишь бы привлечь внимание Арвала. Рент придирчиво осматривал товар, брезгливо морщил нос, но стоило ему соблазниться чем-либо, осчастливленный высоким вниманием торговец загорался радостью, как неоновая вывеска казино в ожидании лопоухих клиентов. И скачками нес необходимое количество товара в ту сторону, где поджидал нас Дику. Невооруженным взглядом видно, что распорядитель просто наслаждался своим положением, и полон желания растянуть сие удовольствие как можно дольше. Не буду ему мешать, тем более что пора технично сваливать. Выбрав удачный момент, когда рент заинтересовался спелыми помидорами, которые предлагала пышногрудая и крутобедрая лавочница, я, робко потянув за рукав, жарко зашептала ему на ухо:

- Достопочтенный рент Арвал, пожалуйста, не могли бы Вы оказать мне свое высочайшее доверие, и позволить что-нибудь купить и самой донести это во дворец? Остальные служанки обзавидуются, а бабушка больше не сможет сказать, что я еще недостаточно взрослая, раз вы посчитали меня самостоятельной и поручили сделать покупки.

Не знаю, что оказало большее влияние на решение дядюшки - мой многообещающий шепот, или потрясающие воображение формы торговки и желание от меня ненавязчиво избавиться. Скорей всего последнее, так как тут же полез в карман и высыпал мне в раскрытые ладони целую пригоршню толинов.

К слову сказать, толин в империи самая мелкая монета. Восемьдесят медных толинов можно при необходимости сменять на один серебряный тален, а пятьдесят пять таленов - на один золотой тилан. Не самая удобная система счета, но люди ко всему привыкают. В ходу еще полушки и четвертушки на которые рачительные тиланцы, несмотря на строжайший императорский запрет, расчленяли толины.

- Хорошо, что напомнила, твоя бабка просила купить шпагату для перевязывания тушек птицы. Сходи-ка в предпоследний ряд и возьми два моточка. Да купи себе какие-нибудь бусы или сережки, - великодушие распорядителя не имело предела.

Повезло, так повезло. Я быстренько скрылась с глаз долой, пока он не передумал. Конечно же, я и не думала тащиться в предпоследний ряд, но следовало раздобыть денег, а то на эту мелочь больно не разгуляешься. У меня есть драгоценности, но не станешь же их предлагать каждому ювелиру. Так меня быстро схватит стража по подозрению в воровстве: откуда у бедной служанки такие цацки?

"А может и правда, займешься воровством, тем более что удачное начало положено в императорской гардеробной".

Не-ет, там было другое, я не воровала, а брала честно заработанное, так что не надо оскорблений, хотя здравое зерно в этом есть. Нужно найти скупку краденого, но как это сделать? Не подойдешь же к первому встречному и не спросишь светским тоном: "Будьте столь любезны, подскажите, где у вас здесь ворованное берут по сходной цене?". Представляю ответную реакцию, брр... Мы пойдем другим путем.

Глава 12

Сервис был на уровне. Обсчитали быстро и вежливо

Провинциальная ротозейка пробиралась в тесном пространстве между рядами, умудряясь шустро вертеть головой по сторонам. Острые локти прокладывающих путь более опытных завсегдатаев рынка норовили ткнуть тетеху побольнее. Руки устали отбиваться от потных ладоней, жаждущих мимоходом приложиться к девичьим прелестям. Опытные торгаши, жалея на недотепу зазывающее красноречие, презрительно отворачивались. Притулившись на пятачке за крайней палаткой, дуреха извлекла из кармана передника и принялась пересчитывать скудную наличность, наморщив непривычный к таким усилиям лоб. Она старательно переложила мелочь из одной ладони в другую три раза подряд, прежде чем ссыпать звенящие кругляши обратно в карман.

Заинтересованные глаза внимательно смотрели ей вслед. Грех не воспользоваться такой удачной возможностью!

Проворная ладошка потянулась в гостеприимно распахнутый карман. Чья-то жестокая клешня вцепилась в запястье так, что онемела вся неосмотрительно позарившаяся на чужое рука.

Вором оказался мальчишка лет двенадцати, совершенно неприметной внешности, даже взгляду не уцепиться - ничем не выдающиеся глаза, нос и уши. Среднестатистический пацаненок его возраста. Вознеся мысленно хвалу в очередной (не упомнить какой) раз выучке алонии, так как не будь ее у меня, вряд ли удалось бы поймать карманника с его проворством, я подхватила его под локоток и интимно склонилась к чуть оттопыренному уху.

- Не рыпайся! - мой шепот сквозь зубы был далек от любовного. - Уходим отсюда, не привлекая никому ненужного внимания. Если не хочешь оказаться в ласковых объятьях местной стражи, веди меня в тихое местечко, где мы спокойно побеседуем о... м-мм... о вечном.

Маленький воришка проявил редкую понятливость, покорно двинувшись в сторону выхода с рынка. Впрочем, на этом его покладистость и закончилась.

- Ой, мамочка-папочка мои! А-аааааа!!! - внезапно заголосило чадо. - Заобижали вашего сиротинушку-у-у-у! Злые люди недоброе замышляют! Свести со света белого хотят! Ой, что же деется-я-аааа?! Руки лишают, окаянные! Бо-о-ольно!!! Помира-ю-у-у!

Он повалился на землю, исступленно дергая за руку, стеная и размазывая по щекам несуществующие слезы, поднимая пушистое облако желтой пыли. Правое ухо оглохло напрочь, в носу засвербело от поднятой пылищи. Одна половина посетителей базара тут же повернулась в нашу сторону с нескрываемым осуждением во взоре, другая со здоровым интересом. Лица стражников у ворот посуровели, в глазах зажегся азарт, руки поудобнее перехватили короткие копья. Я, не дожидаясь последствий, поспешила прямо к ним на встречу, волоча за собой извивающееся маленькое тело в полуподвешенном состоянии.

- Дядечки-и-и стражники-и-и, - завывания у меня получились ничем не хуже. - Ну хоть вы мне помогите поганца на путь истинный наставить!

Стража несколько оторопела от подобной просьбы. Мальчишка тоже, судя по стихшим враз причитаниям.

- Совсем от рук отбился, - не давая им опомниться, зачастила я. - По дому не помогает, младшеньких не нянчит, к гончару в ученики идти не желает. Из последних сил выбиваюсь, прокорм добывая! Ни мамки, ни папки-то нет! А ему б только по улице пошляться! Того и гляди, воровать начнет...

Услышав мои последние слова, сказанные с трагическим надрывом, народ забеспокоился о сохранности своих кошельков. Осуждающий ропот ураганом пронесся по собравшейся толпе и стихнул в последних рядах.

- Э-ээ..., - растерянно протянул стражник с печальными усами, косясь на дородного купца, явно не нашедшего наличность на положенном месте, и теперь обхлопывавшего себя в ее безуспешных поисках. - Не хорошо это...

Мальчонка тоже как-то поскучнел и притих, смотря в ту же сторону.

Толпа пришла на помощь обделенной фантазией страже: советы по воспитанию малолетних в сжатые сроки в достатке сыпались со всех сторон.

- Ремнем обормота!

- Розгами оно вернее будет!

- В соленой воде не забудь вымочить!

- Своими пора обзаводиться, красавица! Приходи, помогу...

Народ оказался неисчерпаем на выдумку. Предложения выливались широким потоком, каждое из которых встречалось дружным хохотом.

Другой стражник, судя по наличию короткого меча, начальник, старательно делал вид, что его не интересует происходящее, и уже украдкой дергал усатого за рукав, собираясь незаметно ретироваться.

- Долгих лет Вам, Достопочтенный! - лобызать грязную мозолистую руку не хотелось, поэтому для пользы дела пришлось просто стукнуться в нее лбом. - Ваша мудрость зажгла над нами свет прозренья!

Легким сжатием руки я убедила мальчугана последовать моему достойному подражания примеру. Он с готовностью обслюнявил руку другому стражнику, который Ошарашено вытер ее об штаны. Этих знаков благодарности, вкупе с уже выказанными, хватило, чтобы остолбеневшая стража не успела опомниться, как мы нырнули в ближайший переулок. Как раз вовремя. Ревом раненного медведя понесся над базаром вой обокраденного купца.

***

- Ты куда? - моя не один раз воспетая реакция опять пришла на выручку, не позволив остаться в тишине подворотни в гордом одиночестве.

Сграбастанный за руку в последнюю минуту перед бегством мальчишка по-партизански смолчал.

Ну что ж, пришло время показательных выступлений.

Труднопроизносимые слова, не имеющие абсолютно никакого смысла, посыпались из моего рта. Радужка глаз порадовала быстрым изменением цвета от ярко красного с оранжевыми всполохами до беспросветно черного (простенькая иллюзия, а впечатляет!). Я грозно свела брови и веско произнесла:

- Зря ты связался с Гильдией, щенок. Теперь это уже внутри тебя, - и многозначительно посмотрела куда-то в район его желудка.

Мой тон и взгляд подействовали на него самым благоприятным для меня образом - цвет лица мальчишки сменил большую часть радужного спектра, прежде чем остановить свой выбор на нежно-зеленом.

- Что ... что у меня внутри? - испуганно пролепетал малолетний преступник.

- Как что? - искреннее недоумение от его дремучести слегка окрасило мой голос. - Бородавчатая жаба, конечно. Чувствуешь, как она начинает шевелиться и расти внутри?

Сила слова - великая сила: он готов был грохнуться в обморок, прислушиваясь к шевелениям несуществующей жабы.

- Нет? Скоро почувствуешь, - удовлетворенно сказала я. - Нечего распускать руки на деньги мага. В следующий раз будешь умнее, и знать, кого обкрадывать. Если доживешь, конечно...

Мальчишка почти повис на моих руках, но я не спешила проявлять сочувствие, на всякий случай, не выпуская его заведенного за спину локтя.

- Но я не знал.... Я думал, Вы простая служанка, Достопочтенная, - в его глазах заблестели хорошо отрепетированные слезы. - Мне нужно кормить семерых братьев и трех сестер.

- Вот только не надо давить на жалость. Неужели твои родственнички все как один безногие и безрукие калеки, что только такой пацан их может прокормить?

Мой суровый взгляд предотвратил жалостливую историю о многочисленной семье инвалидов, которой собрался порадовать меня мальчуган.

- Чеши это кому-нибудь другому, а не мне, - его открытый для рассказа рот тут же захлопнулся. - Насквозь тебя вижу.

- Что чесать...? - недоуменно переспросил он.

- Ладно, проехали, - махнула рукой я. - Есть один способ избавиться от данной проблемы. Но услуга за услугу.

Не пожалев штанов он бухнулся на колени, ойкнув от боли в руке, хватку на которой я не успела вовремя ослабить.

- Госпожа, я сделаю для вас все что угодно, - горячо уверил меня воришка. - Только прикажите, обкраду хоть самого начальника императорской стражи.

- Никого обкрадывать не надо, - отказ от профессиональных услуг опечалил его мордашку. - Умные люди уже сделали это за тебя. А вот сбыть кое-какие позаимствованные вещи нужно. Кто у вас тут занимается скупкой ювелирной продукции с сомнительным прошлым?

- Ну, так нет ничего проще! - радостно воскликнул мальчишка, вновь вскакивая на ноги. - Мерат Кривой этим промышляет, да и Долан Тихушник не брезгует и...

- Вот, к кому-нибудь из них ты, душа моя, меня сейчас и отведешь, - перебила я собравшегося продолжать список до бесконечности пацана, - Иначе не завидую я твоим внутренностям. Хорошо, если до следующего новолуния от них останутся хотя бы ошметки.

Второго объяснения не потребовалось: он шустро повел меня лабиринтом тесных улочек туда, куда было велено.

Улицы, по которым мы шли, в отличие от центральных, не смущали своим бело-розовым великолепием - обычные серокаменные дома.

"Вот она столичная политика: центр в чести, а окраины - живите, как хотите!". До чего ж ты у меня умный.

По обеим сторонам дороги располагались добротные лавки, вывески которых ясно говорили о роде их деятельности. Сложно не догадаться, чем живут эти заведения, если на вывеске изображены ножницы и катушка ниток, или понуро свесивший голенище перед портняжьим шилом сапог. Запах из открытого дверного проема таверны, украшенной изображением пузатого кувшина и дымящейся индейки, доносился преотвратный: рагу из прелой капусты с мясом далеко не первой свежести. Добровольно под ее своды никто вступить не решался. На этот случай возле нее, скрестив руки на груди, стоял зазывала. Он не мучил голосовой аппарат бесполезным трудом, а просто хватал идущих неосторожно близко прохожих, слегка одуревших от несущихся из помещения ароматов, и закидывал в гостеприимно распахнутую дверь. Жестом, выдававшим многолетний опыт, он захлопывал ее, чтобы "добровольцы" не успели выбраться прежде, чем за них возьмутся дюжие разносчики. Через некоторое время дверь опять приоткрывалась в ожидании зазевавшихся. Тех, кто мог расплатиться, выкидывали тем же манером.