Чтение 9–й страницы книги ~Водопад грез~

Когда Воуно высадил меня в лагере экспедиции, рабочий день уже близился к концу. Я пробрался через беспорядочное движение тел и занялся своим делом. Шепот и пристальные взгляды следовали за мной. Я подумал: неужели они обсуждали меня весь день?

Когда мы закончили убирать снаряжение на ночь, флайер Воуно снова спустился с фиолетового неба, окутавшись золотой дымкой, когда он приземлился на речном берегу.

По пути обратно в Ривертон члены экспедиции вели бессвязный разговор. Я не присоединился к ним, слишком измученный этим днем, о котором не хотелось и думать. Киссиндра, как обычно, села рядом с Воуно, глубоко погрузившись в беседу о рифах и облачных китах. То, что я услышал из их разговора, затронуло меня больше, чем все сведения Тау, которые я загрузил в свою память. Я снова удивился, откуда он знает все это? Вряд ли из простого наблюдения за облаками. Когда мы вышли из флайера у отеля, я чуть было не спросил его об этом, но мне не хватило энергии.

Я уже собрался уходить, когда он окликнул меня:

- Ты свободен сегодня вечером?

Я поколебался, раздумывая, зачем ему надо знать это.

- Да, - ответил я наконец.

Он жестом подозвал меня поближе. Я прошел мимо Келли и Эзры Дитрексена, который вернулся за Киссиндрой.

- Ты приглашен на ужин, - сказал Воуно, когда я встал рядом с контрольной панелью. - Там будет кое-кто, кто хочет видеть тебя... кое-кто, с кем ты должен встретиться, если действительно хочешь узнать побольше о рифах.

Я еле сдержался, чтобы не показать, как я удивлен.

- Где? - спросил я. Я думал, что хочу спросить: "Кто?"

- Во Фриктауне.

Мои легкие сжались.

- Черт! - Я покачал головой, собираясь уйти.

- Это не будет похоже на то. - Голос Воуно заставил меня обернуться.

- На что? - спросил я, глядя на него.

- На то, что Тау сделал с тобой.

Я продолжал смотреть на него.

- Почему? - спросил я наконец.

Он выглядел озадаченным. Затем он кивнул, словно в конце концов понял, о чем был задан вопрос.

- Потому что я думаю, кое-кто должен извиниться перед тобой.

- Почему ты думаешь, что это касается тебя?

Он коснулся потрепанного мешочка, висевшего на ремешке у него на шее. Пожал плечами.

- Предполагаю, что... поэтому.

Он приподнял мешочек, глядя на него. Я сообразил, что он всегда носил его, как и линзы, словно они стали частью его тела. Мешочек был сделан из натуральной кожи. Он был старый, настолько старый, что, вероятно, когда-то был меховым, но мех со временем вытерся. Его украшала неровная бахрома и остатки бисерного узора.

- Что это? - спросил я мягко.

- Реликвия... Наследство. Мои предки называли его целителем. В нем не обычные лекарства, - сказал он, - тут лекарства для духа. Талисманы. Предполагается, что они охраняют от бед. - Он криво усмехнулся. - Это все, что я знаю. Все, кто мог знать больше, мертвы.

- Откуда он?

- С Земли, - ответил он, перебирая пальцами истрепанную бахрому, - из Северной Америки. Давным-давно.

- Ты родился там?

Он покачал головой:

- Мои предки давно ушли. - Он не сказал "ушли оттуда". Он сказал "ушли". Я взглянул на мешочек, который он опустил на грудь. - С гидранами случилось... - Он пожал плечами. - То же самое. Думаю, именно поэтому я чувствую необходимость наблюдать, что происходит там, на другом берегу реки. Возможно, тобой движут те же чувства.

Я потер лицо, сдирая корку с заживающих ссадин и всякое выражение.

- Не могу, - сказал я. - Гидраны выкинули меня. Они считают меня ходячим мертвецом.

- Нет, - он покачал головой. - Этот совсем другой. - Внезапно я понял, что поверил ему, возможно потому, что очень желал того. - Что скажешь? - спросил он.

Я промолчал, затем спросил так, как будто этот вопрос не имел для меня никакого значения:

- Только ты и я?

- И она, - он кивнул в сторону Киссиндры. Она вместе с Эзрой проверяла сохранность оборудования. - Она поедет? - В том, как он смотрел на нее, было что-то необычное, как будто он пытался не думать о ней.

Уголки моих губ дернулись.

- Уверен, что да.

Я окликнул Киссиндру, и она подошла к нам, подняв глаза от инвентаризационных списков.

- Воуно знает гидрана, который хочет поговорить с нами о рифах. Он говорит, что мы приглашены на ужин. Ты готова совершить путешествие за реку?

- Сегодня вечером? - спросила она, взглянув на Воуно.

Он кивнул.

Ее лицо оживилось.

- Я готова с рождения. - Она улыбнулась. - Это твой источник информации?

Он пожал плечами:

- Думаю, можно называть ее и так. Я обычно зову ее Бабушка. - Киссиндра подняла брови. - Это обращение выражает мое почтение к старейшим и ее положению, - сказал он, посуровев.

Киссиндра улыбалась:

- Я очень хочу поехать. Думаю, что смогу говорить за нас обоих... - Киссиндра взглянула на меня.

- Конечно, можешь.

За ней материализовался Эзра. Радость его исчезла, когда он увидел, что она говорит с Воуно... и со мной.

- А о чем вы говорите?

Киссиндра обернулась, чтобы взглянуть на него, и не заметила внезапно появившуюся досаду на лице Воуно. Я видел, как она колебалась, сравнивая то обстоятельство, что Эзра не был приглашен, и его реакцию, если она ему ничего не скажет.

- У нас есть шанс... встретиться с лицом, которое знает кое-что о рифах. - Она взглянула на Воуно, потом опять на Эзру. - За рекой. - Слово "Фриктаун" она не использовала никогда.

Эзра замер, недостаточно быстро скрыв свою реакцию.

- Об этом договорился твой дядя? - спросил он.

- Нет, - она скрестила руки на груди, словно не придала значения смыслу его вопроса. - Этого человека знает Воуно.

Тот посмотрел на Воуно:

- Ты уверен, что это безопасно? Без беспокойств и тому подобного? В конце концов, похищение...

- Это безопасно, - сказал Воуно.

- Хорошо, тогда мы дадим знать об этом твоему дяде. - Эзра повернулся.

- Это не торжественный вечер, - сказал Воуно. - Он не приглашен. Если тебе не нравится такой расклад, оставайся здесь.

Дитрексен нахмурился. Если Воуно надеялся оставить его на этом берегу реки, то он выбрал не те слова.

- Если ты убеждена в том, что надо ехать, - сказал он Киссиндре, - тогда, безусловно, я еду с тобой.

Она изобразила улыбку, и он принял ее за чистую монету.

У Воуно на скулах обрисовались желваки. Но потом он пожал плечами и снова сел за панель управления. Он вез нас через реку, а вечер сгущался, перерастая в ночь. Киссиндра села рядом с ним. Они все время говорили об облачных китах, о рифах и о том, как их существование влияло на культуру гидранов.

Я сидел сзади и слушал. Эзра устроился поодаль от меня, и я чувствовал, как он жег меня взглядом, выбивая из колеи, пока я не был вынужден взглянуть на него.

- Это правда, что ты был чернорабочим? - спросил он.

Я посмотрел на Киссиндру, понимая, что только она могла сказать ему это, и снова перевел взгляд на Эзру.

- Ну и что? - спросил я в ответ.

- Я всегда удивлялся, как это мы встретились в одном месте.

- Я должен был для этого убить человека, - сказал я. - А ты?

Он протестующе проворчал что-то и отвел взгляд.

- Киссиндра говорила тебе, что ее дедушка тоже был рабочим по контракту?

- Ты лжешь, - Эзра скривился.

- Это правда. - Киссиндра взглянула на нас через плечо. - Он был им, Эзра.

- Ты никогда не говорила мне...

- Зачем? - спросила она. - Это что-то для тебя меняет?

Он не ответил.

Воуно бросил взгляд назад и отвернулся. В кабине воцарилась мертвая тишина.

Я глядел на запутанные улочки Фриктауна. Пятна света представляли собой лишь отдаленное подобие четких геометрических форм Ривертона. Глядя на обе стороны реки с высоты облаков, я думал о различиях между ними и о том, как, несмотря на различия, отсюда эти пятнышки света, мерцающие в темноте, были только эхом одинаковой бедности и нужды.

Воуно не стал делать круг, перед тем как приземлиться в лабиринте улиц Фриктауна, как я ожидал этого. Мы летели над городом, не сбрасывая скорости, пока не оказались так далеко, что практически не могли различить берега реки. Дитрексен беспокойно ерзал на сиденье. Он пробормотал что-то Киссиндре, когда мы пошли на снижение над огоньком, похожим на пламя свечи в полной темноте. Она приложила палец к губам и не ответила ему.

Когда мы приземлились, я понял, что свет был виден из строения размером с низкий большой стог - одинокого острова в море ночи. Воуно посадил флайер в стране теней за его главным входом. Я видел какие-то силуэты, но не мог сказать, кто это.

Люк открылся. Воуно сделал нам знак выходить. Он поднял коробку, лежавшую за его сиденьем, и с ней направился к выходу.

- Это, случаем, не наши припасы? - спросила Киссиндра. Она смотрела на него, не обвиняя, но не желая дать происходящему так просто сойти с рук.

Вуоно пожал плечами:

- Это традиция - приносить с собой немного еды, когда идешь в гости. Вы всегда можете получить еще, - сказал он, понизив голос и сделав ударение на вы. - Все, что вам для этого нужно сделать - это просто попросить.

Она сжала губы, выглянула в люк, обернулась к нему и кивнула.

- Минуточку, - сказал Эзра, делая шаг вперед.

- Это такая традиция. - Киссиндра взяла его за руку. - Мы можем получить еще.

Он пожал плечами, скривив рот:

- Нас приглашают на ужин, но мы должны приносить еду с собой.

Воуно лишь взглянул на него и улыбнулся.

Я последовал за ними по трапу навстречу огням. В какой-то момент мне показалось, что поджидающая нас фигура знакома мне. Силуэт напомнил мне женщину, встреченную мной на улице Фриктауна, - женщину с ребенком на руках...

Я моргнул, когда мы вошли в круг света: гидранка держала ребенка. Я замедлил шаг - и ясно увидел старуху, согнувшуюся под тяжестью лет, прожитых ею, с ребенком на руках: ребенком-гидраном.

Глаза ребенка расширились при виде нас: мы появились в кругу света внезапно, как ангелы. Или как черти. Девочка, как угорь, стала извиваться в объятиях женщины. Та позволила ей соскользнуть, и девочка исчезла из освещенного пространства так же внезапно, как появились мы. Не прозвучало ни единого слова.

Я глубоко вздохнул, и воздух наполнил меня холодом. Я пытался убедить себя, что она испугалась всех нас, а не только меня. Я прислушивался к шуму, Доносящемуся из темноты, к звукам, которые производили существа, чьих названий или хотя бы вида я не знал - бормочущие голоса чуждой мне ночи. Ветер разносил странный запах листвы незнакомого мира. Я сделал шаг вперед, ближе к свету.

Воуно двинулся за мной, держа коробку с припасами.

- Бабушка, - он остановился перед старухой и слегка поклонился ей, пробормотав что-то, чего я не понял.

Она наклонила в ответ голову и сказала то же самое. Это прозвучало как "намастэ". Ее лицо было изрезано сеткой морщин, и они углублялись, когда она улыбалась. Ее глаза закрывала вуаль, достаточно прозрачная, чтобы можно было заглянуть в них, но придававшая ее взгляду беспокоящую тень сомнения.

Воуно отступил назад, призывая нас приблизиться. Я различил наши имена в потоке неразборчивой речи гидранов.

Она кивнула головой в мою сторону и улыбнулась такой открытой улыбкой, что я был уверен: за ней что-то таилось. Только я не мог сказать что. Она сказала что-то мне, все еще на языке гидранов, а в глазах появилось желание, чтобы я понял ее.

Я взглянул на Воуно:

- Она говорит только на своем языке?

- Бабушка говорит: она знала, что ты будешь здесь.

Я подумал, имеет ли она в виду эту планету или просто ужин.

- Намастэ, - пробормотал я, наклонив голову.

Бабушка кивнула, как будто удовлетворившись этим. Она перевела взгляд с меня на колеблющуюся Киссиндру, на нахмуренного Эзру, снова на Воуно и на меня, словно пытаясь прочитать что-нибудь в том, как мы стоим. Возможно, она что-то и прочитала, я не мог знать этого. В конце концов она сделала жест, относящийся ко всем, и медленно повела нас в дом.

- Что значит "намастэ"? - спросил я Воуно, когда мы последовали за ней.

- Это значит "мы едины", - слегка улыбнулся он.

Я смотрел на то, как продвигалась вперед Бабушка, на тяжелый узел седых волос, подрагивающий на ее шее при ходьбе. На ней была длинная туника и свободные штаны, такого стиля я не видел на другом берегу реки. Без ребенка на руках, видимо тяжелого для нее, ее спина была прямой и сильной. Но она двигалась медленно, почти упрямо, как будто это требовало усилия воли. Сколько же ей лет?

Я оглянулся на Воуно:

- Как ты научился языку гидранов? Подобных файлов нет среди доступных...

- Есть.

- Ты не можешь дать мне доступ к ним? - Он согласно кивнул. Мы шли по длинному коридору, вдоль которого располагались запертые двери. Его извилистые, нечеткие линии вызывали такое же ощущение, как Зал общины. Только это строение было лишено пышных украшений Зала. - Что это за место? Что здесь было? Это древнее здание? - Я чувствовал, как его возраст давит на мои мысли, подобно тому ребенку, пригибавшему к земле нашу спутницу. - Я...

- Да, оно очень старое, - пробормотал Эзра за моей спиной. - Твоя проницательность продолжает поражать меня.

- Думаю, ты назвал бы его монастырем, - сказал Воуно, не обращая внимания на Эзру и на мой взгляд, которым я наградил последнего. - Приютом. Я не могу найти в нашем языке для него другого слова. Кажется, никто не помнит, насколько стар этот дом. Данные об этом могут быть где-нибудь в записях, но многие исторические материалы утеряны. Религиозные традиции, которым он обязан своим существованием, практически вымерли. Здание было заброшено на годы.

Я подумал: какие убеждения держали здесь исконных обитателей этого места? Что заставило их потерять веру и покинуть его?

- А сейчас? - спросил я, когда Бабушка остановилась перед запертой дверью. Дверь открылась, хотя она не прикасалась к ней. Я не заметил фотоэлемента.

- Большую часть времени Бабушка здесь одна. Она - ойазин. Это что-то вроде "памяти", или же, в некоторых случаях, "светоча", хранителя традиций.

Бабушка скрылась в дверях, и там внезапно вспыхнул свет.

- А что за ребенка мы видели? - мягко спросила Киссиндра.

Boyно, как обычно, пожал плечами и произнес:

- Временами люди приходят сюда из города и остаются ненадолго, если им нужно выбраться оттуда.

Я вспомнил обстановку во Фриктауне. Должно быть, множество людей желает выбраться оттуда.

- А сколько сейчас здесь людей?

Он покачал головой:

- Не знаю. Я не умею читать мысли. - Он улыбнулся и вошел в дверь.

Бабушка поджидала нас, сидя за низеньким столиком свободной формы, как и все остальное здесь. Тут не было стульев, только циновки вокруг стола. В центре стола в чаше горящий фитиль плавал в тихом озерце лампадного масла, в комнате было светло как днем для моего зрения... для зрения гидрана. Возможно, остальным комната казалась темной. От лампы вился вверх слабый дымок.

Я почувствовал, что наконец расслабился, поняв, что добрался сюда и никто не напал на меня, и Бабушка не вышвырнула меня вон, и на меня не обрушилась сила, которую я даже не мог ощутить, - потенциальная энергия, спрятанная в этих стенах как гневное свечение, ожидающее кого-либо вроде меня, чтобы прийти в действие.

Я глубоко вдохнул, вбирая в себя теплые запахи, которыми была густо наполнена комната. Запахи, которые я никогда не вдыхал, за исключением, возможно, ночи, когда я попал в закусочную Фриктауна через дыру в стене. Запах еды напомнил мне, как я голоден. Я присел на коврик, глядя через стол на старуху. Ее зеленые глаза изучали меня, почти не мигая, пока остальные располагались за столом. Я глотал слюнки, держа руки подальше от стола, не зная, как тут что заведено.

Когда все уселись, Бабушка снова начала говорить, указывая на центр темного, бесформенного деревянного подноса, где полдюжины маленьких керамических чашек окружали приземистый сосуд янтарного стекла. По размеру чашек я догадался, что пить мы будем отнюдь не воду. Возможно, ликер, поскольку алкоголь действует на людей и гидранов одинаково. Возможно, крепкий ликер.

- Она хочет, чтобы каждый из вас взял по чашке, - сказал Воуно. Бабушка указала на меня.

Я дотянулся и чуть было не поднял ближайшую ко мне чашку, но вовремя заметил, что все чашки разные. У каждой была своя форма и свой рисунок, придающие ей определенный характер. Я смотрел на них, чувствуя, как взгляды упираются в мою руку, замершую в воздухе, как тянутся секунды. Эзра подобрал под себя ноги и вздохнул.

Я взял дальнюю чашку, ту, которая мне понравилась больше всех. Это была проверка. Хотел бы я знать, что сказал Бабушке мой выбор, или же ответ был в самом акте выбирания, или же не было вовсе никакой проверки.

Рука Киссиндры протянулась над столом. Она взглянула на меня, затем на Воуно. Тот кивнул. Она выбрала чашку, потянувшись в мою сторону, чтобы поднять ее. Воуно взял следующую чашку - медленно, раздумчиво. Эзра взял ближайшую чашку и нетерпеливо потянул ее к себе, так что она проскрипела по подносу.

Темно-золотой ликер возник в моей чашке, и в остальных тоже. Эзра дернулся. Я услышал сбившееся дыхание Киссиндры. Воуно смотрел в свою чашку, словно ничего необычного не произошло. Интересно, что может вызвать у него проявление каких-либо чувств? Я подавил свое удивление, надеясь, что оно не успело стать очевидным для людей, находящихся в комнате.

Бабушка выбрала чашку, взяв ее в руки, как это сделали остальные. Но я видел, как изменилась чашка: пустая, в следующий момент она была наполнена. Бабушка подняла ее. Воуно поднял свою чашку, и все мы последовали его примеру, а наша хозяйка произносила какие-то слова. Слова ее были напевны, и медленно перерастали в подобие молитвы. Струя бледного дыма от пламени в центре стола стала расплетаться, как шелковая веревка, на тонкие изящные струйки. Я сидел, загипнотизированный, вдыхая аромат ликера, глядя, как отдельные струйки дыма начали кружиться в воздухе.

Образы, созданные дымом, исчезли, внезапно обрезавшись, как песня старухи. Пламя качнулось. Дым поднимался прямо вверх, ничем не потревоженный. Бабушка смотрела на меня через стол, я слышал своё дыхание. Но она отвела от меня глаза, так ни о чем и не спросив. Она с минуту изучала взглядом Эзру - он на нее совершенно не обращал внимания. Дым от огня скользнул в сторону, будто в комнату проник сквозняк, и ударил в его глаза. Он закашлялся и стал разгонять дым рукой.

Воздух в комнате был совершенно неподвижен. Я улыбнулся. Бабушка протянула к нам свою чашку и сказала:

- Намастэ.

Я ответил ей эхом, вместе с Воуно и Киссиндрой! Бабушка отпила немного, мы также поднесли ко рту свои чашки. Я осторожно попробовал напиток, не зная точно, что я пью. Ликер был крепким, как я и предполагал. Я заметил, как увлажнились глаза Киссиндры. Она подняла брови и сделала еще глоток.

Последним отпил Эзра и снова закашлялся. Я опустошил чашку одним глотком, улыбнувшись. Она снова наполнилась сама собою. Я не прикоснулся к ее содержимому, не забывая, что я еще не ел, вспоминая запах еды, недоумевая, где же она, и желая, чтобы она оказалась на столе. Было такое время в моей жизни, когда не есть целый день казалось нормальным. Но я долго уже не жил той жизнью.

Сосуд с лишними чашками исчез со стола. Мгновение стол оставался пустым, затем место бутыли заняла большая полукруглая чаша. Пламя лампады в центре стола колыхнулось, дым пошел вверх спиралью. Я чувствовал мягкое дыхание воздуха, потревоженного движением материи и энергии. Бабушка улыбнулась, кивнув мне, и сказала что-то.

Я взглянул на Boyно.

- Бабушка говорит, что пришло время ужинать. - Он указал на чашу, в которой лежало что-то вроде тушеного мяса. - Она говорит, чтобы ты начинал первым, поскольку давно ничего не ел.

Я посмотрел на стол. Передо мной не было ни тарелки, ни столовых приборов - только то, что я принял за ложки для раскладывания пищи, ожидающие в чаше.

- Мы все едим из одной чаши, - сказал Воуно. - Это традиция. Приступай.