- В Московском управлении КГБ, на второй линии [Профессиональный жаргон, имеется в виду Вторая служба УКГБ контрразведка.], - со вздохом ответил Барышников. - Остальное правда. Как тузик, ей-богу… Ушел в девяносто шестом. Год проваландался в охране.
Но старого пса новым штукам не научишь, надоело, хоть вой. А тут подкатили с предложением из УСБ. А что? Москву я знаю, как ее только бомжи и беглые знают, нужных телефонов - полная записная книжка, на голову не жалуюсь, нюх не потерял. Почему бы не попробовать?
- И как оно?
- По-всякому бывает. Но порядку больше. Как у нас в лучшие времена было. - Он с трудом сглотнул и неожиданно спросил; - Слушай, Андрей Ильич, а ты пьющий?
Злобин уже прикинул, откуда у Барышникова может быть сухость во рту, собачий взгляд и красные ниточки на бугорках носа. Постарался ответить так, чтоб ненароком не задеть самолюбие.
- Скажем так: я непьющий алкоголик. Барышников покачал головой, причмокнув губами.
- Во как сказанул, молодец. - Вздохнул. - А я, Андрей Ильич, временно завязавший. Если разницу знаешь, прошу учесть и на нервы особо не давить.
- Заметано, - согласился Злобин.
Знакомый нарколог со свойственным врачам могильным юмором называл таких альпинистами. Ползет человек вверх, карабкается, чуть ли не на ногтях висит, а все равно силы тяжести одолеть не может. Чуть надавит на него жизнь - он в штопор и мордой в асфальт.
- Теперь о деле. - Барышников сел вполоборота к Злобину. - За маскарад извини, оперативная надобность. Как мне задачу поставили, хотел тебя у Генеральной перехватить, но не сложилось.
Разбросал ребят по вероятным точкам: к новому адресу, от которого ты ключи получил, у ОВД и прокуратуры. Сам засел там, где ты должен был появиться, если настоящий профи. Угадал я, к матери сразу пошел.
Злобин пропустил комплимент мимо ушей.
- Сколько оперов в группе?
- Шесть на трех машинах, не считая меня и этой колымаги. - Барышников похлопал по рулю. - Сразу же говорю: можно хоть полк нагнать. Но ты никого из них в лицо не увидишь. Порядок у нас такой: меньше шума, больше дела. Ты ставишь задачу, я ее нарезаю операм. Отчитываюсь перед тобой лично. Всякие бумажки идут за моей подписью.
- А как это будет выглядеть процессуально? - усомнился Злобин.
Барышников набрал полные легкие воздуха и выпустил его, беззвучно что-то пробормотав.
- Андрей Ильич, мы с тобой не дети. У меня уже даже грудь седая! Законы пишут в Думе, изучают в институтах и читают в суде. А я - опер. Мое дело - искать и ловить супостатов. Как я это делаю, Бог мне судья. Думаю, ты не особо интересовался у своих оперов, откуда у подследственного фингал под глазом?
- У нас, Михаил Семенович, такие сейчас клиенты, что с фингалом их представить сложно, - усмехнулся Злобин.
- Была бы рожа, а попасть нетрудно, - пробормотал Барышников. - И тем не менее я гарантирую, что все бумажки будут образцово-показательно заполнены, хоть в учебниках печатай. А свидетели строем пойдут повторять показания. Хоть у тебя в кабинете, хоть в Гаагском суде по правам человека.
- Дай-то Бог.
Барышников выбросил окурок за стекло. Достал из кармана блокнотик и ручку.
- Все, я весь внимание. Ставь задачу, Андрей Ильич.
Злобин на секунду задумался.
- Первое, - начал он. - Возьми в разработку Алексея Ивановича Пака.
- Замначальника по розыску ОВД "Останкино", - проговорил Барышников, каракулями выводя строчки в блокноте. - Между прочим, дела по факту исчезновения Шаповалова еще нет.
- Как нет? - удивился Злобин.
- Мама еще заявления не написала, вот они и не чешутся. - Он оторвался от записей. - В чем-то я их понимаю, кому охота глухарь на себя вешать.
- Сучары, - процедил Злобин. - Ладно, разберемся. На Пака и того опера, что был с ним у матери Шаповалова, тащи все. Все, что накопаешь.
- Опыт подсказывает, на грузовике везти придется, - как бы между прочим вставил Барышников. - Вокруг адреса Шаповалова побегать?
- Естественно. Жил он там с детства. Вдруг что-нибудь проклюнется. Барышников опустил ручку.
- Между нами, девочками, Ильич… Какие шансы?
- Если имеешь в виду найти Шаповалова живым, то почти равны нулю. - Злобин достал из нагрудного кармана кредитку. - Мне будет не с руки, в прокуратуре все через плечо заглядывать будут… Ты сможешь быстро и надежно связаться с базой?
Барышников кивнул, не спуская глаз с кредитки.
- Перепиши данные, пусть срочно пробьют по всем каналам. Очень срочно, понял?
Барышников прочитал буквы, проштампованные на пластиковой пластинке, и тихо присвистнул.
- Не хе-хе! Это что же получается, Андрей Ильич? - Он поднял удивленный взгляд.
- Пока только то, что карточку добровольно выдала мать Шаповалова, о чем составлен протокол. И все! - отрезал Злобин.
- Лиха беда - начало. - Барышников покрутил головой, быстро переписывая данные с карточки в блокнот.
- Далее пометь. Пусть поставят на контроль домашний и мобильный телефоны Шаповалова. И последнее, Михаил Семенович. - Злобин сделал паузу, дожидаясь, когда Барышников закончит писать. - Оперов я твоих не видел, в квалификации имею право сомневаться. Но ты работаешь лихо. И нюх не потерял. Поэтому лично, понял - лично отправляйся на Шереметевскую улицу, дом сорок пять. Там недавно вывалился из окна некто Мещеряков. Дело успели похоронить.
Барышников прищурил медвежьи глазки.
- Только очень тихо, Михаил Семенович. Прошу тебя, тихо, - предупредил его Злобин.
- Мальчик вел это дело? - почти шепотом спросил Барышников. Злобин кивнул.
- Да, засада! - протянул Барышников, нахмурившись. - А мне сказали, плевое дело. Новенького проверяют, тебя, значит, подстраховать требуется. Вот, гады, а!
Он развернулся к рулю. Загремел ключом зажигания.
- Что-то ты расчувствовался, Михаил, - поддел его Злобин. - Не бойся, прорвемся.
- Ага, самое время стакан принять для храбрости. - Барышников завел двигатель, под его шум беззвучно выругался. - Однако некогда. Работать надо.
Он хитро подмигнул Злобину. И вновь превратился в веселого балагура-отставника, от скуки и нужды калымящего извозом.
Распахнул бардачок, вытащил на свет мобильный в черном чехле.
- Принимай аппаратуру, Ильич. Фирма платит. Расписываться не надо, под свою ответственность взял. Там под чехольчиком номер его прилеплен. А мой - уже в памяти. Набери слово "Миха", я и отзовусь.
Пока Злобин вертел в руках мобильный, Барышников достал из кармана бумажник.
- Прими вспомоществование на оперативные нужды, Ильич. - Он протянул пачку купюр.
- Зачем? - насторожился Злобин. Как у всех, в чьих жилах текла казацкая кровь, отношение к деньгам у него было особенное, чужих и незаработанных денег он инстинктивно чурался.
- Чтобы было чем с частниками расплачиваться. Не бойся, получил на всю бригаду, тут твоя Доля. - Барышников прищурился. - Слушай, что ты как девочка! Ты партийные взносы всю жизнь платил? Вот и считай, что тебе проценты набежали.
Аргумент был в духе отставного прапорщика, которого опять играл Барышников, и Злобин, не выдержав, рассмеялся.
Убирая бумажник во внутренние просторы летного бушлата, Барышников немного больше положенного распахнулся. На груди мелькнула кожаная перевязь, а из-под мышки вылезла рукоятка пистолета. Обойма была вставлена на место.
- А что ты хотел? - Барышников перехватил взгляд Злобина, запахнул куртку. - Служба!
СТАРЫЕ ЛЬВЫ
Срочно
т. Салину В.Н.
Наблюдение за "Ланселотом" восстановлено. Объект находится в Останкинской прокуратуре.
Владислав
ГЛАВА ПЯТАЯ. "ЗНАЕТЕ, КАКИМ ОН ПАРНЕМ БЫЛ…"
ЛАНСЕЛОТ
Грязи и убожества во все века хватало. Но в Древней Греции хотя бы присутственные места содержали в должном порядке, коли богиня правосудия Фемида представлялась эллинам полногрудой красавицей с хорошей фигурой, изящно задрапированной полупрозрачной туникой. Глаза ее закрывала повязка в пол-лица, но и того, что оставалось открытым, хватало, чтобы удостоверится, что ликом богиня сурова, но далеко не уродина.
В наших местах отправления правосудия Фемида мерещится подслеповатой, сварливой, неопохмелившейся бабой, нечистой на руку и злой на язык. Фигурой и нравом она подобна народной судье, даме бальзаковского возраста, в первой стадии маразма и последней фазе климактерического психоза. В руки бы ей вместо меча ментовскую дубинку, вместо весов гирьку - вот и вся аллегория. И никакая реформа УПК и судебного производства не превратит эту бабищу в Фемиду, пока не сделают ремонт во всех районных прокуратурах и судах страны. Не такой, что отгрохал себе экс и. о. генпрокурора Ильюшенко, в его кабинете не уместился разве что бассейн с голыми купальщицами, но сауна точна была. Ну хотя бы как в приличном офисе. Чтобы стены белые, свет мягкий и кабинеты по одному на каждого.
Злобин, морщась, вдыхал казенный дух прокуратуры, с тяжелым сердцем осознавая, что дышит он воздухом родных пенатов, что здесь он - дома. Пыль, табачный дым и хлорка. Все вокруг было так знакомо, что даже не верилось, что дело происходит в Москве. Совсем как в рязановском фильме "С легким паром". Полное дежавю на почве типовых интерьеров. Щербатый трескучий паркет. Облупившаяся краска на рамах. Окурки в щелях подоконников. Стены в рост человека были выкрашены в столь любимый всеми завхозами мутно-зеленый колер, выше и на потолке - разводы известки.
И прокурорские ребята, снующие из кабинета в кабинет, выглядели точно так же, как те, что остались в городской прокуратуре Калининграда. Всклоченные, взвинченные, на последнем издыхании бодрые, как тараканы после дихлофосной атаки. О посетителях, покорно сидящих на убогих стульчиках вдоль стеночки, и говорить нечего. Горе и страх стирают все различия.
Злобин сверился с табличкой на двери и постучал.
Григорий Валерианович Груздь, зам прокурора по следствию, в полном созвучии с фамилией-именем-отчеством был мужчиной грузным, вальяжным и неповоротливым. Тело его целиком и без остатка занимало все служебное кресло. Лицо мясистое, цвета заветрившегося теста, в котором проковыряли дырки ноздрей и вставили две свежезамороженные клюковки вместо глаз.
Ими он обшарил Злобина с головы до ног и указал на кресло у приставного столика. Трубка телефона все еще была прижата плечом к уху, руки Григория Валериановича были заняты чашкой с дымящимся кофе и сигаретой.
- Да, я все понял. Записал. Возьму на контроль. - Он сунул в рот сигарету, освободившейся рукой швырнул трубку на рычаги. - Пошел ты… - процедил он едва слышно. - Так, слушаю вас.
- Злобин Андрей Ильич. Генеральная прокуратура. - На стол легло раскрытое удостоверение.
- А, Злобин! - расплылся в улыбке Груздь. - Мне уже на ваш счет звонили. Цель визита, сказали, проясните сами.
Злобин убрал удостоверение в карман.