Чтение 9–й страницы книги ~Дип-склероз~

- Это хорошо, сударь, - вздыхает Дос. - Значит, умрем героями.

Падла поправляет очки. Выглядит он не особо подавленным. Скорее - озабоченным. Значит, в запасе что-то есть, что-то должно быть. Чего он тянет? Самое время пускать в ход это секретное оружие. Самое время. Иначе будет поздно.

Стрелы свистят все ближе.

Глубина-глубина, отдохни без меня...

Картинка неплохо прорисована. Стрелы - как настоящие. Почти. Настоящую я бы вряд ли поймал. И даже пробовать не стал бы. А эти... Раз. Два. И три.

Пока что успеваю. Пока что в нас в общем-то особо и не целятся... Вс-с, вс-с, вс-с - просвистело рядом - надо же и звук совсем натуральный! Эти мимо. Одну - ловко отбил ногой. Хоп, хоп, хоп! Пару штук, вытанцовывая над товарищами, я поймал. Последняя - намертво пригвоздила штанину Доса к земле. В одиночку уже не справляюсь.

Череп подключился - и вовремя. Перехватил стрелу, готовую вонзиться в мое плечо. Чертов дип-склероз, раньше я бы и сам все это проделал одной левой! О, кажется, ситуация осложнилась. Тот мордатый центурион что-то закричал, указывая своим лучникам в нашу сторону.

Интересно, надолго нас хватит? Эх, мне бы сейчас хотя бы десятую долю прежних способностей! Я бы им устроил гибель Помпеи!

Проклятие, новая неприятность! С противоположной стороны тоже начали метить в нашу группу. С кем они, гады, воюют - с римлянами или с нами?! Что-то прокричали. Кажется, спрашивают: сколько веков назад был основан Кар-Хадашт. Ну а если человек слыхом не слыхивал про этот ихний Кар-Хадашт - так что убивать его за это?!

Похоже, комедия близится к концу. Какой смысл пытаться отбивать и ловить стрелы, если сейчас по сотне лучников с каждой стороны возьмут нас на прицел?

- Вика, deep... - было бы нечестно бросать товарищей в такую минуту.

- Спартак все равно чемпион, рабовладельцы проклятые! - орет Дос. Кажется, он уже созрел для того, чтобы встать во весь рост и рвануть рубаху на груди.

Финита...

Оглушительный грохот, вспышка света сзади. Оборачиваюсь. Шагах в пяти от нас - нечто совершенно несуразное и начисто выпадающее из эпохи античности. Туалетная кабинка, поперек дверцы которой масляной краской неряшливо выведено: "Не работает!" В следующую секунду дверца распахивается и наружу выглядывает сияющий Маньяк:

- Карета подана, господа!

Едва начавшееся сражение захлебывается и замирает. И римляне, и их враги стоят как вкопанные и таращатся на неслыханное явление. Возникшее в громе и молнии сооружение - не иначе, как колесница богов! Воспользовавшись этой заминкой, вскакиваем с травы и во всю прыть мчимся в сторону гостеприимно открытой кабинки.

Втискиваемся внутрь. Падла нещадно утрамбовывает нас до состояния килек в томате и, наконец, входит последним.

И уже в тот самый момент, когда дверца готова закрыться за ним, знакомый центурион орет что-то воинственное и угрожающе машет мечом... Надо же, какое неуважительное отношение к посланцам самого Юпитера. Наверное, он - атеист.

Десятка три лучников повинуются зловредному римскому "прапорщику" и целая туча стрел с омерзительным свистом мчится в нашу сторону...

Только и Падла не робкого десятка. Перед тем как захлопнуть дверь, бородач напоследок скручивает здоровенный кукиш и в двух словах высказывает свое мнение о центурионе в частности и о римской цивилизации в целом. За считанные мгновения он успевает обогатить античность сразу несколькими свежими понятиями.

Долей секунды спустя стрелы барабанят по уже закрытой дверце, а Маньяк, стоящий на "толчке", дергает за цепочку. Хлипкая на вид кабинка выдерживает обстрел, вода с шумом проносится из бачка вниз - и прощай Древний Рим!

- Скажу не кривя душой, - весело щурится Падла. - Шурик, сегодня ты вовремя!

- Я всегда вовремя! - горделиво ухмыляется

Маньяк.

- Куда сейчас? - спрашиваю я.

- Как это куда? Ты разве забыл - нас приглашали в гости!

Кабинка начинает трястись мелкой дрожью словно в лихорадке. Что-то громыхает по стенкам. Но Шурка невозмутимо спокоен. Нас начинает раскачивать и довольно сильно, словно на палубе утлого катерка в шторм. Продолжается это минут пять, не меньше.

- Ребята, я, конечно, извиняюсь, но, по-моему, у меня сейчас начнется морская болезнь, - шепчет бледнеющий до нежно-розового оттенка Жирдяй.

- Не вздумай! - показывает ему кулак Маньяк.

К счастью, болтанка почти стихает, но сероватая мгла над нашими головами по-прежнему не проясняется. Сколько еще торчать в этой пропахшей хлоркой кабинке? Шурка снова перегнул с реализмом. Это у него просто какая-то профессиональная болезнь - перетаскивать в глубину предметы целиком, во всей их неприглядной правдоподобности.

Чего стоило обложить стены кабинки, скажем, нежно-розовым, приятным кафелем? А сантехнические аксессуары сделать безупречно отполированными, сверкающими никелем и фаянсом? Ведь это было бы намного проще, чем старательно прорисовать ржавчину на сливном бачке, трещины в унитазе, да еще и не забыть добавить процарапанные рукой какого-то восторженного юноши нецензурные надписи и рисунки на стенках и дверце! И именно благодаря всему этому чертовому реализму, услужливое подсознание шибает в нос испарениями хлорки и еще кое-чем, а не, скажем, приятным фиалковым ароматом.

- Приехали! - торжественно объявляет Шурка.

Ну наконец. Я поднимаю голову - и впрямь над нами осеннее золото листвы, а не мутная пустота.

Падла распахивает дверцу, и мы радостно вываливаемся наружу посреди пронизанного солнцем сентябрьского леса. Особенно радостен Жирдяй. Физиономия его из бледно-розовой снова становится привычного помидорно-красного оттенка.

Разгребая ногами опавшие листья, бродим вокруг кабинки, наслаждаясь безмятежностью окружающего мира. Наконец-то никто не лезет с дурацкими вопросами и не пытается огнем и мечом привить нам вкус к самообразованию.

Неужели это и есть тот самый зловещий десятый уровень, где обосновался коварный Дима Дибенко? Даже не верится.

- Шурка, как же тебе это удалось?

- А что вы думаете, я просто так с вами прохлаждался? Да я же прощупал их вдоль и поперек! Я даже кусок этого Змея Горыныча на анализ взял!

- Ух ты! Большой кусок?

- Ну если, точнее, не самого Змея... а так сказать, продукт его виртуальной жизнедеятельности. Килограммов на двадцать. С их стороны большая неосторожность, разбрасывать это где ни попадя... Конечно, сначала я слегка расстроился, когда по колено провалился, но потом понял, как мне повезло!

- Да уж, - кивает Дос, на всякий случай глядя под ноги.

Череп вдруг настороженно замирает и делает нам знак не шуметь. Прислушивается. И замечает:

- А ведь это не лес. Скорее парк. Парк посреди большого города.

И впрямь откуда-то издалека доносятся неясные звуки, совершенно посторонние для девственной природы. Вроде бы автомобильные гудки... музыка.

- Я схожу на разведку, - вызывается Жирдяй, которому, наверное, неловко за недавнюю слабость.

- Погоди, я с тобой, - догоняет его Дос.

Толстяк и рецидивист скрываются за кустами. Ждем. В течение минут десяти ничего не происходит. Падла начинает обсуждать с Маньяком особенности работы "Клозета-2000". Череп откровенно скучает. Я сажусь, прислонившись спиной к стволу дуба.

Отчаянный вопль подбрасывает меня на ноги. Маньяк и Падла с окаменевшими лицами замерли у кабинки. Они тоже узнали голос Жирдяя.

Секунду спустя сквозь заросли боярышника напрямик проламывается толстяк, следом - Дос. Гремят выстрелы. Совсем рядом с нами пули сбивают веточки, царапают стволы деревьев. Скоро показываются и преследователи. Более странной компании я в жизни не видывал!

Две симпатичные медсестры-близняшки с одинаково свирепым блеском в глазах и окровавленными скальпелями в руках. Два хлипких пенсионера с граблями наперевес - похожие друг на друга как две ксерокопии старой газеты. Два неряшливо одетых, упитанных молодых человека - оба небритые, оба с идентичными запойными физиономиями и пустыми пивными бутылками в руках. Ну и наконец, двое мальчишек с одинаковыми невинными лицами и здоровенными пистолетами в тонких детских ручках: ба-бах! Бах! Патронов им явно не жалко.

Жирдяй пригибается, петляет, как заяц, и орет на ходу:

- Да отвяжитесь, придурки! Никакой я не Посланец Переедания! Просто люблю поесть!

Дос катится по земле, сцепившись с каким-то полковником, выскочившим из-за кустов наперерез. Полковник хрипло ругается и обзывает краснокожего Доса "перекрасившимся москалем". Воспользовавшись тем, что все внимание преследователей сосредоточено на толстяке, бросаюсь рецидивисту на выручку.

В этот момент один из запойных близнецов метает пустую бутылку в Жирдяя и промахивается. В результате бутылка оказывается у меня под рукой, и я немедленно использую против полковника тот самый прием, который Штирлиц когда-то с блеском применил против Холтова. У меня это получается не столь блестяще, или же головы украинских полковников намного крепче, чем у хлипких гестаповцев... Все же вдвоем с Досом нам кое-как удается одолеть противника.

Тем временем Жирдяй прячется в кабинку, а Падла, Маньяк и Череп грудью встают на его защиту. У воинственных близняшек, похоже, кончились патроны.

- Отдайте нам Посланника! - доносится злой детский голосок.

- Какого еще посланника? - удивляется Падла.

- С дороги! - свирепо цедит хрупкая медсестра, поигрывая скальпелем. Вторая пытается обойти бородача справа. Старички угрожающе надвигаются, явно собираясь "причесать" Маньяка и Черепа граблями. И только запойные молодые люди лениво стоят в сторонке, прислонясь плечами к дереву и поплевывая себе под ноги.

- Я понял! - вдруг шепчет Дос, с безмятежно счастливым выражением на уголовной физиономии. Чему это он, интересно, радуется? Ситуация то аховая.

- Эй вы! - орет рецидивист. - В мире существуют намного более страшные вещи, чем Переедание!

Пенсионеры опускают грабли и оборачиваются. Оглядывается и одна из медсестер. И только упорные мальчишки не спускают глаз с кабинки. Надо же, какие целеустремленные стервецы!

- Ты пытаешься заговаривать нам зубы? - хищно усмехается медсестра, слегка подравнивая маникюр скальпелем. Поднимает пристальные глаза на Доса и мягко добавляет: - Зря ты за него заступаешься. Переедание - это плохо. Это очень плохо. Но мы не желаем ему зла. Мы всем желаем только добра. Мы просто сделаем ему ма-а-алень-кую, - показывает она тонкими пальчиками, - и совсем безобидную операцию. Лоботомию.

Несмотря на сентябрьскую прохладу, меня почему-то прошибает пот. А краснорожему рецидивисту хоть бы что. Дос широко улыбается и спокойно так говорит:

- Ты, куколка, наверное, не понимаешь, с кем имеешь дело... Я - Посланник Полового Воздержания!

Тут уж вся банда близнецов поворачивается в его сторону и в глазах у них - нескрываемый ужас. Даже у мальчишек и старичков. А уж запойные

молодые люди - те вообще приобретают сероватый оттенок.

- Хва... тайте его, - синхронно роняя скальпели из дрожащих рук, шепчут медсестры, ставшие одного цвета со своими халатами.

Хватайте! Как же! Дос не из тех, кому понравилась бы лоботомия. Рецидивиста уже и след простыл, и вся банда близнецов, позабыв про Жирдяя, мчится в погоню.

Я бросаюсь было за ними - надо же Доса выручать! Но кто-то крепко ловит меня за рукав. Оглядываюсь - Череп. Смотрит с каким-то странным просительным выражением:

- Леонид! Не надо...

- Он прав, - кивает Падла. - Дос справится. Он еще и не из таких переделок выбирался. А нам необходимо срочно менять дислокацию. Пока Дибенко не стянул сюда основные силы.

Жирдяй выглядывает из кабинки:

- Они убрались?

- А ты как, уже успел в штаны наложить? - криво усмехаюсь.

Толстяк хмурится и отводит взгляд.

- Ладно тебе, - машет мне рукой Маньяк. - Не доставай человека. Подумаешь, нервы не выдержали. С кем не бывает.

- Нервы надо лечить, - замечаю я. - Лоботомией...

- Посмотрел бы я на тебя, на моем месте, - морщится Жирдяй. - Хорошо тебе болтать. Ты ведь дайвер! Ты в любую секунду можешь удрать! А нам... после того, что случилось с Падлой и Маньяком... Мы ведь, может, и жизнью рискуем!

Я вдруг замечаю кровь на рукаве толстяка - медсестра успела-таки разок его полоснуть. Череп отрывает кусок рубахи и перевязывает ему рану. А я вздыхаю и отворачиваюсь. Жирдяй прав. Я действительно дайвер. Дайвер с дип-склерозом... Вовремя удрать - это, пожалуй, единственное, что у меня еще иногда получается...

Бородач бесцеремонно заталкивает всех в кабинку. Дверца захлопывается, и Шурка, наш отважный пилот, дергает за цепочку слива, словно заправский машинист паровоза за рукоятку гудка. С шумом и свистом вода проносится в несуществующую канализацию... Падла распахивает дверцу - и нет больше осеннего леса.

Низкое, затянутое тучами небо. Бурное море, катящее раз за разом темные валы на скалистый берег. Ледяной, пронизывающий до костей ветер.

Дрожа от холода, выбираемся из кабинки.

Падла смеется, глядя на меня и Жирдяя:

- Что, в пустыне было приятнее?

Интересно, почему ему не холодно? Он ведь вообще в одних трусах, словно фанатичный последователь Порфирия Иванова.

- Никаких признаков Дибенко, - вздыхает Маньяк, ежась на ветру. - Честно говоря, немного странно, что он до сих пор не засек "Клозет-2000".

- Не накаркай. Кабинка нам еще пригодится, - замечает Падла. - Идем на разведку. Череп и Жирдяй - вдоль берега на... не знаю, что это, но пускай будет север, мы с Леонидом - вон там попробуем пройти. Шурик остается сторожить наш "лимузин".

- Но... - пытается возразить Маньяк.

- И никаких "но", - по-командирски сурово отрезает бородач.

Обхватив плечи руками, ковыляю вслед за Падлой. Однако не успеваем отойти и на двадцать шагов, как душераздирающий вопль Шурки заставляет нас обернуться и броситься на выручку.

- Стой, гад, стой! - отчаянно орет Маньяк, пытаясь настигнуть незнакомца, с обезьяньей ловкостью карабкающегося на практически отвесный утес. Куда там! Взобраться следом Шурке явно не под силу. Да и нам тоже.

- Что случилось? - встревоженно вопрошаем в один голос.

На бедного Маньяка жалко смотреть.

- Цепочку от сливного бачка упер! Гад! - объясняет он, едва не плача.

- Ну и подумаешь, - утешает его Падла. - Обычная вещь...

Шурка кривится раздраженно:

- Без цепочки - оно не работает! Понимаешь?! Это необходимый элемент!

Мы запрокидываем головы и смотрим вверх, туда, где на плоской макушке утеса сидит, свесив ноги, наглый незнакомец.

- Придурок! Верни цепочку! - орет Маньяк. - Верни, я все прощу!

- Я не придурок! Я - Ильмар-вор! - горделиво заявляет похититель сантехники.

- А, тогда понятно, - кивает подоспевший Жирдяй. - Тогда нам еще повезло, что он не упер и бачок в придачу!

- Может, договоримся? - спрашивает Падла, рассматривая человека на утесе. - На кой хрен тебе сдалась эта ржавая железка?

Ильмар-вор ухмыляется:

- Можем и договориться. Цепочка - в обмен на Слово!

- Какое еще слово?

- Известно какое, самое главное!

- Врет, - запрокинув голову, Маньяк.

- Это и есть Слово? - с искренним удивлением смотрит вниз Ильмар.

- Это самое мягкое слово, какое я смог для тебя подобрать! - свирепо машет кулаком Шурик.

- Нет, пожалуй, я передумал, - вздыхает вор, вешая цепочку на шею, на манер ожерелья. - Я оставлю ее себе. С таким прикидом меня на "ура" примут в лучших домах Парижа и Рима!

Из низких облаков выныривает планер. Оттуда бросают конец веревки и в следующую секунду Ильмар-вор, вцепившись в веревку, уносится в туманную даль с нашей цепочкой на шее. На прощание он посылает воздушный поцелуй:

- Спасибо за Слово! Обязательно испробую его в Версале!

- Ничего не скажешь, изящно сработано, - вздыхает Падла, провожая планер взглядом. - Выбора не остается. Идем пешком.

В слегка удрученном настроении карабкаемся к проходу между скалами. Оказавшись наверху, оцениваем обстановку. По ту сторону каменной прибрежной гряды начинается дремучий лес, которому во все стороны не видно конца и края. Впрочем, разглядеть получше мешает туманная дымка, скрывающая от нас горизонт.

После недолгих колебаний спускаемся вниз, в лесную чащу. Хорошо уже то, что здесь заметно теплее и нет пронизывающего ветра. Плохо, что нет ни малейшего намека на дорогу или какие-нибудь ориентиры.

Минут пять молча топаем, продираясь через заросли молодого ельника, наконец у Жирдяя не выдерживают нервы и он хрипло орет:

- Дима! Дибенко! Ау-у!

Падла хмыкает, но не пытается препятствовать.

- Дима! Друг! Покажись! - не унимается толстяк.

Кто-то сзади кладет руку на мое плечо... Я вздрагиваю и резко оборачиваюсь. Тьфу-ты! Конечно, это не Дибенко. Череп указывает куда-то в сторону:

- Дорога!

Радостно проламываемся в этом направлении.

Дорога - это, пожалуй, сильно сказано. Скорее - тропа. И все же это лучше, чем ничего.

Ободренные, мы ускоренным маршем движемся вперед, пока не упираемся в здоровенный камень, поставленный в том месте, где тропа разделяется на три ответвления. Падла смахивает зеленоватый мох с поверхности камня и вслух читает проступившую надпись:

- "Налево пойдешь - вечный покой найдешь, направо пойдешь - совесть потеряешь, прямо пойдешь - тоже плохо кончишь"..

Бородач в задумчивости сдвигает ушанку на лоб, почесывает бритый затылок:

- Какое, однако, богатство выбора.

- Типичный сказочный алгоритм, - констатирует Маньяк. - Чем дальше, тем страшнее...

- Знаете, - вздыхает Жирдяй, - мне кажется, стоит повернуть направо...

Шурка хихикает и замечает, что кое-кто не боится потерять то, чего отродясь не имел. Толстяк хмурится и советует отправить Маньяка на разведку левой тропинкой.

Падла пожимает плечами. В конце концов приходим к компромиссу и идем прямо. Метров через

двести обнаруживаем рядом с тропинкой прикрепленный к сосновому стволу, чуть выгоревший на солнце плакат "ВЕРНОЙ ДОРОГОЙ ИДЕТЕ, ТОВАРИЩИ!".

Хрипло выругавшись, Жирдяй пытается сорвать фанерный стенд. При этом раздается странный треск, сыплются искры, а самого толстяка колотит дрожь. В конце концов он падает на землю с ото рванным плакатом, намертво зажатым в скрюченных пальцах.

- Жирдяйчик, ты как? - озабоченно склоняется над ним Падла.

- Нормально... - выдавливает из себя толстяк и свирепо таращится на фанерный стенд. Дело в том, что под оторванным плакатом оказывается второй: "СОБЛЮДАЙТЕ ПРАВИЛА ЭЛЕКТРОБЕЗОПАСНОСТИ!"

Раздосадованный Жирдяй швыряет в надпись камнем, промахивается и, ни на кого не оглядываясь, уходит по тропинке далеко вперед. Маньяк нагоняет его, пытаясь дружески ободрить, однако во всех Шуркиных увещеваниях содержится опасно большая доля иронии. В результате толстяк кратко, но выразительно дает понять Маньяку, какое безрадостное и мрачное будущее ждет того, если он немедленно не отвяжется.

Тут уж, в свою очередь, обижается Шурик. Он заявляет, что не желает иметь ничего общего с этим "жирным обормотом". Разворачивается и шагает назад, очевидно, собираясь вернуться к развилке дорог.

Наше боевое содружество оказывается под угрозой раскола.

В конце концов, напомнив о цели похода и вовсю напирая на благородные душевные качества обоих хакеров, Падле удается помирить эту парочку. Маньяк берет назад "жирного обормота", толстяк - "ушастого ламера", и, мрачно насупившись, они пожимают друг другу руки.

Вероятно, все эти приключения не прошли даром для их нервов. Впрочем, неизвестно еще как бы я сам реагировал, если бы не знал, что в любой момент могу пропеть свой спасительный стишок...

Жирдяй плетется рядом с Падлой и уныло бормочет:

- Знаете, ребята... А может, зря это все? Бородач хлопает его по плечу:

- Не раскисать! Хакеры не отступают!

- Ага, - кисло улыбается Маньяк. - Они просто драпают при первом же "шухере"!

Следующие несколько минут проходят без приключений. Потом тропинка вдруг превращается в дорогу, лес - в лесопосадку, и Падла отчаянно орет:

- Воздух!!!

Повинуясь безотчетному инстинкту, падаем в придорожную канаву. Здоровенные серебристые диски проносятся так низко, что обдают нас горячим ветром и поднимают пыль на дороге. А уже через пару секунд, срезав, точно бритвой, верхушки сосен, они скрываются в облаках.

- Типичные летающие тарелки, - бормочет Падла, отряхиваясь.