АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
Он повернулся к ней и застыл.
- Это хороший вопрос. Разумный вопрос.
Голос ее был, тих и спокоен, но это никого не обмануло. Таких голосов должно быть полно в аду. Смертельные, но черт знает до чего разумные.
- Задай ее вопрос, Захария.
Он повернулся обратно к зомби, стиснув руки в кулаки. Я не понимала, что его так разозлило.
- Что убило вампира?
- Не понимаю! - В голосе зомби острее ножа слышался панический страх.
- Что за тварь вырвала сердце? Это был человек?
- Нет.
- Это был другой вампир?
- Нет.
Вот поэтому зомби в суде почти бесполезны. Их надо, образно говоря, подводить к ответам за руку. Адвокаты тут же пришивают тебе воздействие на свидетеля. Что чистая правда, но это не значит, что зомби лжет.
- Что же это было такое, что убило вампира?
Снова трясение головы, туда-сюда, туда-сюда. Он открыл рот, но не издал ни звука. Казалось, слова застревают у него в горле, будто ему глотку заткнули бумагой.
- Не могу!
- Что значит "не могу"? - Захария подскочил к нему и дал пощечину. Зомби вскинул руки, закрывая голову.
- Ты... мне... будешь... отвечать!
Каждое слово сопровождалось пощечиной.
Зомби упал на колени и заплакал.
- Не могу!
- Отвечай, черт тебя дери!
Захария стал пинать зомби ногами, и тот покатился, свернувшись в тугой ком.
- Хватит! - Я подошла к ним. - Хватит!
Он последний раз пнул зомби и резко обернулся ко мне.
- Это мой зомби! Что захочу, то с ним и сделаю!
- Это был когда-то человек. Он заслуживает хоть какого-то уважения.
Я склонилась над плачущим зомби. И почувствовала, как навис надо мной Захария.
- Оставь ее в покое пока что, - велела Николаос.
Он стоял надомной, как разозленная тень. Я взяла зомби за локоть. Он дернулся.
- Все хорошо. Все хорошо. Я тебе не буду делать больно.
Не буду делать больно. Он убил себя, чтобы ускользнуть. Но даже могила оказалась ненадежным убежищем. До этой ночи я могла бы сказать, что ни один аниматор не поднимет мертвого для подобной цели. Иногда оказывается, что мир хуже, чем ты о нем думаешь.
Мне пришлось оторвать руки зомби от лица и повернуть его к себе. Одного взгляда хватило. Темные глаза невероятно расширились и были полны страхом, бескрайним страхом. Изо рта бежала тонкая струйка слюны.
Я покачала головой и встала.
- Ты его сломал.
- Чертовски верно. Ни один проклятый зомби не смеет меня дурачить. Он будет отвечать.
Я резко повернулась и поглядела в разозленные глаза.
- Ты не понял? Ты сломал его сознание.
- У зомби нет сознания!
- Верно, нет. Все, что у них есть, и то очень ненадолго, - это память о том, кем они были. Если с ними хорошо обращаться, они могут сохранять личность неделю или дней десять, но этот...
- Я показала на зомби и повернулась к Николаос. - Жестокое обращение ускоряет процесс. Шок разрушает память начисто.
- Что ты хочешь сказать, аниматор?
- Этот садист, - я ткнула пальцем в сторону Захарии, - разрушил сознание зомби. Он не будет уже отвечать ни на какие вопросы. Никому и никогда.
Николаос повернулась бледной бурей. Глаза ее стали, синим стеклом. Ее слова наполнили зал мягким огнем.
- Ах ты самоуверенный...
По ее телу прошла дрожь - от ножек в туфельках до длинных белокурых волос. Я ждала, что сейчас займется и заполыхает ее кресло от жара ее гнева.
Злость сорвала маску девочки-куколки. Кости распирали бумажно-белую кожу. Руки с согнутыми когтями хватали воздух. Одна из них вцепилась в подлокотник, дерево запищало и треснуло. Звук отдался от стен эхом. Голос Николаос жег кожу как огонь.
- Убирайся отсюда, пока я тебя не убила. Женщину отведи к ее машине и проследи, чтобы с ней ничего не случилось. Если подведешь меня еще раз, в малом или большом, я перерву тебе глотку и дети мои будут купаться под струей твоей крови.
Живописно. Несколько мелодраматично, но живописно. Вслух я этого не сказала. Черт меня побери, я даже дышать боялась, чтобы не привлечь ее внимания. Ей только и нужен был повод.
Захария понял это не хуже меня. Он поклонился, не сводя глаз с ее лица, потом, не говоря ни слова, повернулся и пошел к дверце. Он шел неспешно, будто смерть не сверлила дыры взглядом в его спине. У открытой дверцы он остановился и сделал приглашающий жест, предлагающий мне пройти первой. Я посмотрела на Жан-Клода, стоящего там, где она его остановила. Я же не попросила гарантий безопасности Кэтрин - случая не представилось. Все так быстро произошло... Я открыла рот, Жан-Клод, очевидно, догадался.
Он заставил меня замолчать взмахом изящной и бледной руки, казалось, такой же белой, как кружева его сорочки. Его глазницы наполнились голубым пламенем. Длинные черные волосы взвились вокруг смертельно бледного лица. Маска человекоподобия с него слетела. Мощь его горела на моей коже, поднимая волоски на руках. Я обхватила себя руками, глядя на создание, которое было когда-то Жан-Клодом.
- Беги! - крикнул он мне, и меня полоснул его голос. Наверняка даже кровь могла пойти. В нерешительности я огляделась и увидела Николаос. Она взлетала, хотя и очень медленно, вверх. Молочные водоросли волос танцевали вокруг ее голого черепа. Она подняла когтистую руку. Кости и жилы застыли в янтаре кожи.
Жан-Клод резко повернулся, махнув на меня когтистой рукой. Что-то вбило меня в стену и наполовину вынесло в дверь. Захария поймал мою руку и вытащил меня наружу.
Я вывернулась из его руки. Дверь хлопнула у меня перед носом.
- О, Боже мой, - шепнула я.
Захария стоял у подножия винтовой лестницы, ведущей вверх. И протягивал мне руку. Лицо его блестело от пота.
- Прошу тебя! Его рука трепыхалась, как пойманная птица.
Из-под двери плыл запах. Это был запах гниющих трупов. Запах раздутых тел, лопнувшей на солнце кожи, разлагающейся в жилах застывшей крови. Я заткнула рот рукой и попятилась.
- О, Боже! - прошептал Захария. Закрывая одной рукой рот и нос, он все так же протягивал ко мне вторую.
Я не взяла его руку, но пошла за ним на лестницу. Он открыл, было, рот что-то сказать, но тут дверь треснула. Дерево дрожало и гудело, будто в нее ударял страшной силы ветер. Из-под двери засвистело. Мои волосы закружил вихрь. Мы пятились вверх, глядя на дверь, дрожащую и гудящую под ветром, которого не могло быть. Буря в здании? Мы переглянулись, и это был момент осознания противостояния: здесь - мы, там - они или оно. И мы побежали, будто привязанные проводами друг к другу.
За этой дверью не могло быть шторма. Не могло быть ветра, гудевшего по узким каменным ступеням. И гниющих трупов в зале тоже не было. Или они были? Боже мой, я не хотела этого знать. Не хотела знать.
13
Вверх по лестнице пронеслась взрывная волна. Ветер сбил нас с ног, как кукол. Дверь вылетела. Я карабкалась на четвереньках, пытаясь убраться, просто убраться отсюда. Захария встал на ноги и поднял меня за руку. Мы побежали.
За нашей спиной поднялся вой. Волосы упали мне на лицо, не давая смотреть. Захария держал меня за руку и тащил вверх. Ступени были гладкие, скользкие, каменные, держаться было не за что. Мы ползли вверх, держась, друг за друга.
- Анита, - шепнул бархатный голос Жан-Клода. - Анита.
Я всмотрелась, моргая, против ветра, пытаясь увидеть источник звука. Там ничего не было.
- Анита. - Ветер произносил мое имя. - Анита.
Что-то блеснуло - голубой огонь. Две точки голубого пламени висели в воздухе. Глаза - глаза Жан-Клода? Он мертв?
Языки голубого пламени поплыли вниз. Ветер их не трогал.
- Захария! - завопила я, по голос мой был заглушен ревом ветра. Он тоже видел эти огни или я уже сошла с ума?
Голубое пламя опускалось все ниже и ниже, и вдруг я поняла, что не хочу прикосновения этих огней, будто мне кто-то сказал, что они хотят со мной сделать. Будто я знала наверняка, что это что-то очень плохое.
Я вырвалась из руки Захарии. Он что-то мне крикнул, но ветер выл и скрежетал среди узких стен, как взбесившаяся тележка американских гор. И других звуков не было. Я поползла вверх по лестнице, ветер лупил в меня, стараясь сбросить вниз. И я услышала еще один звук: у меня в голове Жан-Клод сказал: "Простите меня".
Вдруг синие огни оказались прямо перед моим лицом. Я прижалась к стене и ударила по ним. Руки мои прошли сквозь огонь. Он был не настоящий.
- Оставьте меня в покое! - крикнула я.
Огонь миновал мои руки, будто их и не было, и вошел мне в глаза. Мир стал голубым стеклом, безмолвием, ничем, голубым льдом. "Беги, беги!" - раздался шепот. Я сидела на лестнице, мигая от ветра. Захария стоял и смотрел на меня.
Ветер остановился, будто повернули выключатель. Тишина оглушала. Я дышала короткими прерывистыми вздохами. И не чувствовала своего пульса. Не чувствовала сердца. Слышала я только свое короткое дыхание, слишком громкое. Я поняла, что значит "лишиться дыхания от страха".
Голос Захарии прозвучал в тишине хрипло и слишком громко. Наверное, это был шепот, но мне он показался криком.
- У тебя глаза горят голубым огнем!
- Тсс! - шепнула я. Я не знала, почему, но знала, что кто-то не должен этого слышать, не должен знать, что случилось. От этого зависела моя жизнь. Шепот в голове моей стих, но последний совет был хорош. Беги. Бежать - это казалось очень правильным.
Тишина была опасна. Она значила, что битва окончена, и победитель может обратить внимание на другие предметы. И мне среди этих предметов быть не хотелось.
Я встала и протянула руку Захарии. Он поглядел озадаченно, вставая, но руку взял. Я потянула его вверх по лестнице и побежала. Я должна была выбраться, должна была, иначе я умру здесь, сегодня, сейчас. Я знала это так твердо, что не оставалось места для вопросов, времени для колебаний. Я бежала, спасая свою жизнь. Если Николаос меня сейчас увидит, я умру. Умру.
И никогда не узнаю, почему.
Либо Захария тоже ощутил этот страх, либо он решил, что я знаю что-то, чего он не знает. Когда один из нас спотыкался, другой его поддерживал, и мы бежали и бежали. Бежали, пока мышцы ног не стало жечь кислотой и в груди не запылал огонь от нехватки кислорода.
Вот почему я каждый день бегаю - когда что-то за мной гонится, я могу бежать, как заяц. Иметь хорошую фигуру - это недостаточный стимул. А вот уметь удрать, когда это нужно, удрать, спасая жизнь, - это вполне. Тишина была тяжелой, почти осязаемой. Казалось, она течет вверх по лестнице и ищет чего-то. Тишина гналась за нами, как недавно ветер.
С бегом вверх по лестнице есть та трудность, что если у вас была когда-то травма колена, то она скажется обязательно. Дайте мне ровное место, и я могу бежать часами. Подсуньте склон - и мои колени обязательно подведут. Начинается это как легкая ломота, но переход ее в острую грызущую боль не занимает много времени. Каждый шаг отдается вверх по ноге, и, наконец, вся нога начиняется пульсирующей болью.
Колено начало на ходу щелкать - довольно - таки слышно. Плохой признак. Оно могло в любой момент отказать. Вывихнуться из сустава. Я буду тогда лежать, скорчившись, на этих ступенях, ощущая вокруг дыхание тишины. Николаос найдет меня и убьет. Почему я в этом была так уверена? Ответа на это не было, но я знала, знала. И с этим чувством не спорила.
Я замедлялась и отдыхала на ступеньках, расправляя мышцы ног. Сдерживала вскрики, когда дергались мышцы больной ноги. Ничего, вытяну ногу, и мне будет лучше. Боль не пройдет - я слишком это колено нагрузила, но смогу идти так, чтобы колено меня не подвело.
Захария рухнул на ступени - он явно не бегал по утрам. Его мышцы сведет судорогой, если он не будет двигаться. Может быть, он это и знал. Может быть, ему уже было наплевать.
Я протянула руки вдоль стены, расправляя плечи. Чтобы заняться чем-то знакомым, пока жду, чтобы успокоилось колено. Чем-то заняться, слушая - что? Что-то тяжелое и крадущееся, что-то древнее, мертвое много веков.
Какие-то звуки с лестницы, сверху. Я застыла, распластавшись на стене, прижав ладони к холодному камню. Что теперь? Что еще? Наверняка скоро должен быть рассвет.
Захария встал и повернулся лицом к идущим вверх ступеням. Я стояла спиной к стене, чтобы видеть и вверх, и вниз. Не хочется, чтобы что-нибудь подкралось снизу, пока я буду глядеть вверх. Хотелось бы мне, чтобы пистолет был со мной. А я его заперла в багажнике, где от него чертова уйма пользы.
Мы стояли чуть пониже площадки, на повороте лестницы. Иногда мне хочется уметь видеть из-за угла. Сейчас как раз был такой случай.
Шуршание материи по камню, шорох обуви.
Мужчина, вышедший из-за угла, был человеком - странно, странно. И даже шея у него была без отметин. Ежик белобрысых волос на выбритой голове. Выступающие буграми мускулы шеи. Бицепс толще моей талии. Ну, талия у меня, положим, узкая, но все равно эти бицепсы впечатляли. Роста он был не ниже шести футов трех дюймов, а жира на нем не хватило бы даже сковородку смазать.
В его глазах была хрустальная бледность январского неба - далекого, голубого, ледяного. Я впервые видела бодибилдера, у которого нет загара. Все эти рвущиеся наружу мышцы были исполнены в белом, как Моби Дик. Сетчатая майка показывала каждый дюйм массивной груди. Вокруг раздутых мышцами ног развевались беговые шорты. Ему пришлось их разрезать по бокам, что бы ноги поместились.
- Ничего себе! - прошептала я. - Сколько ты выжимаешь?
Он улыбнулся, не разжимая губ. И сказал, чуть шевеля губами, не показывая даже резцы:
- Четыреста.
Я тихо свистнула. И сказала то, что он от меня ожидал:
- Впечатляет.
Он улыбнулся, по-прежнему аккуратно не показывая зубов. Пытался изобразить вампира. Только для меня он зря старался. Сказать ему, что ли, что у него человек лезет изо всех дыр? Не надо, а то еще переломит меня о колено, как палочку.
- Это Винтер, - сказал Захария.
Имя слишком красивое, чтобы быть настоящим. Подошло бы кинозвезде сороковых годов.
- Что там творится? - спросил он.
- Наш мастер и Жан-Клод сражаются, - ответил Захария.
Винтер сделал глубокий выдох. Глаза его стали шире - только чуть-чуть.
- Жан-Клод?
Захария кивнул и улыбнулся.
- Да, он держится до конца.
- А ты кто? - спросил Винтер.
Я замялась, Захария пожал плечами.
- Анита Блейк.
Тут он, наконец, улыбнулся, показав нормальные зубы.
- Ты Истребительница?
- Да.
Он рассмеялся. Эхо прокатилось меж каменных стен. Тишина сгустилась вокруг нас еще сильнее. Смех внезапно оборвался, на губе у него выступили росинки пота. Винтер чувствовал тишину и боялся ее. Голос его упал почти до шепота, будто он боялся, чтобы его не подслушали.
- Ты слишком маленькая для Истребительницы.
Я пожала плечами:
- Меня это тоже иногда смущает.
Он улыбнулся, чуть опять не рассмеялся, но сдержался. Глаза его сияли.
- Давайте отсюда выбираться, - предложил Захария.
Я поддержала.
- Меня послали посмотреть, как Николаос, - сказал Винтер.
Тишина запульсировала этим именем. С губы Винтера капнула бисеринка. Важное правило техники безопасности: никогда не называй имени рассерженного мастера вампиров, если он в пределах "слышимости".
- Она вполне способна сама о себе позаботиться, - шепнул Захария, но звук все равно отдался эхом.
- Не-а, - сказала я.
Захария полыхнул на меня взглядом, потом пожал плечами. Иногда я не могу удержаться.
Винтер посмотрел на меня с лицом бесстрастным, как у статуи, только глаза его чуть подрагивали. Мистер Мачо.
- Пойдемте, - сказал он, повернулся и пошел, не оглядываясь и не ожидая. Мы пошли за ним.
Я согласна была идти за ним, пока он идет вверх. Я только знала, что ничто, ничто на свете не заставит меня спуститься по этой лестнице. По своей воле, конечно, но всегда есть и другие варианты. Я посмотрела на широкую спину Винтера. Да, если не хочешь что-то сделать добровольно, есть и другие варианты.
14
Лестница выводила в квадратную камеру. С потолка свисала лампочка. Никогда не думала, что тусклый электрический свет может быть так красив, но оказывается, может. Знак, что мы выходим из подземного мира ужасов и приближаемся к реальному миру. Я настроилась на возвращение домой.
Из каменной комнаты вели две двери: одна прямо перед нами; другая направо. Из двери перед нами долетала музыка. Яркая и веселая цирковая музыка. Дверь распахнулась, и музыка вскипела вокруг нас волной. Мелькнули яркие цвета и кишащая толпа сотен людей. Полыхнул знак: "Дом веселья". Разгар карнавала в здании. Я поняла, где я. "Цирк Проклятых".
Самые сильные вампиры города спят под цирком. Это стоит запомнить.
Дверь стала закрываться, приглушая музыку, отрезая яркие плакаты. Мелькнули глаза девочки-подростка, пытавшейся заглянуть за дверь. Щелкнул замок.
Прислонившись к двери, стоял мужчина. Высокий и тощий, одетый в лодочный костюм. Пурпурный пиджак, кружева на шее и на груди, черные брюки и ботинки. Лицо затеняла шляпа с прямыми полями, и золотая маска закрывала лицо, кроме рта и подбородка. Сквозь золотую маску глядели темные глаза.
Язык его танцевал по зубам и губам. Клыки, вампир. И почему это меня не удивило?
- Боюсь, я скучал по тебе, Истребительница.
В голосе слышался тягучий южный акцент.
Винтер сделал движение, чтобы стать между нами. Вампир расхохотался густым лающим смехом.
- Этот мешок мышц думает, что может тебя защитить. Мне его разорвать на части, чтобы он понял, что он не прав?
- В этом нет необходимости, - сказала я.
Захария подошел и встал рядом со мной.
- Ты узнаешь мой голос? - спросил вампир.
Я покачала головой.
- Два года прошло. Пока не всплыло это дело, я и не знал, что Истребительница - это ты. Я думал, ты мертва.
- Нельзя ли ближе к делу? Кто ты и чего ты хочешь?
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 [ 9 ] 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
|
|