Чтение 9–й страницы книги ~Кыш и я в Крыму~

После пляжа по дороге на почту мама сказала:

- Я совсем забыла показать тебе лавр. Посмотри! - Она сорвала с куста
т"мно-зел"ный, словно только что выкрашенный масляной краской листок. -
Разотри и понюхай.

Я раст"р в пальцах ж"сткий лавровый листок, понюхал и спросил:

- Неужели это те самые пахучие листья, которые ты клад"шь в борщ?

- Конечно! - засмеялась мама.

- Вот оно что! - удивился я. - Из них венки делают для чемпионов! Ты
подумай!

Я сорвал десять листьев и положил в карман. На почте я написал на
конверте Снежкин адрес. Потом купил за пятачок ещ" один конверт. В него я
положил лавровые листья для нашей соседки Ольги Михайловны. Она часто
приходила к нам занимать то лавровый лист, то перец ч"рный и красный, то
лимонную кислоту. А меня посылали к ней за солью и спичками.

На двух конвертах я указал наш обратный адрес.

Потом мама купила в магазине мяса и овощей, мы попили кваса и пошли
домой.

Кошка Волна, как только увидела Кыша, изогнулась и приготовилась прыгнуть
на чинару. Но Кыш зарычал и тявкнул:

"Жарко. Противно с тобой связываться. Ночная пиратка!"

- Молодец! - сказал я ему. - Веди себя как мужчина!

Вечером я решил устроить засаду с сигнализацией и. ловушками, мимо
которых похитителю невозможно будет пройти.

Мы подождали, когда прид"т с работы Анфиса Николаевна, и вместе
пообедали. После обеда я вдруг почувствовал, что у меня по спине побежали
мурашки, как при простуде, и заболела голова, но маме я решил про это не
говорить. Ещ" у меня очень горела кожа на ногах и на плечах. И про это я
тоже не сказал маме, а так, чтобы она не услышала, расспросил Анфису
Николаевну, как лечат людей, обгоревших на солнце.

Анфиса Николаевна внимательно на меня посмотрела и сказала:

- А ведь ты обгорел! И не вздумай отпираться, Я упросил е" ничего не
говорить маме и вытерпел, когда она намазала мои ноги и плечи тройным
одеколоном. А жгло их так, что хотелось кричать по-кошачьи: "Мря-яуу!"

Я вынес раскладушку на улицу. Кыш тоже чувствовал себя плохо. Он
отказался от еды, пил воду и жевал на лужайке травку.

- Пойд"м гулять и смотреть дворец, - позвала меня мама.

- Ты иди, а я полежу.

- Без тебя я во дворец не пойду. Пойду лучше на свидание к твоему папе. В
конце концов, "Кипарис" не больница.

- Но ведь Корней не велел тебе приходить, - сказал я.

- А я и не пойду. Папу кто-нибудь вызовет, и мы погуляем до ужина.

- Он после упражнений, наверно, очухаться никак не может, - сказал я. -
Лучше дай ему отдохнуть.

- Надо его морально поддержать! - Мама красиво причесалась, надела новое
белое платье в красную горошину и пошла к папе.

Анфиса Николаевна поливала огурцы. Потом она села на скамеечку, о ч"м-то
стала думать и спросила сама себя:

- Но что же было потом?.. Что же было потом?

Я не мешал ей думать и вспоминать, походил и посмотрел на цветы, полил
колючую леп"шку кактуса с маленькими кактусятами на макушке, а Анфиса
Николаевна вс" сидела на скамейке и вспоминала.

Меня, если я очень хочу что-нибудь вспомнить, но не могу и места себе от
этого не нахожу, мама или папа обычно чем-нибудь отвлекают. Поэтому я
подош"л к Анфисе Николаевне и сказал:

- Я сегодня на улице хотел спать, а вдруг стало холодно. В Москве так не
бывает.

Она посмотрела на меня, как будто не узнавала, и рассеянно переспросила:

- Как... как ты сказал?

- Я говорю: вдруг стало холодно, - повторил я.

- Да... да... В Крыму это бывает... Холодно, говоришь?

- Слегка. Вс" равно я на улице буду спать, - сказал я.

- Ой... вспомнила! - словно не веря себе, тихо воскликнула Анфиса
Николаевна. - Вспомнила! - Она меня поцеловала, обняла и вдруг заплакала,
потом вытерла глаза платком и сказала: - Не обращай внимания. Это я от
волнения. Сегодня я вс" окончательно проверю. Только вы с мамой ничему не
удивляйтесь.

- Вы заступитесь, если мама не разрешит мне спать на улице? - спросил я.

- Будь уверен, - пообещала она, и я, несмотря на то что больно жгло плечи
и ноги и ныла голова, начал устраивать сигнализацию и ловушки.

Из маминой дорожной коробки я достал две катушки ниток и натянул нитки
так, что грабитель, подойдя к огуречным грядкам с любой стороны, обязательно
должен был за них зацепиться. А концы ниток я решил привязать к большим
пальцам на обеих ногах. Вдруг я усну? А так меня д"рнет за ноги, я проснусь,
заколочу палкой по пустому ведру и подниму тревогу. Палку и ведро я поставил
около раскладушки.

Затем я наладил сигнализацию, которая, сработав, наделала бы много шума.
У меня были с собой четыре ненадутых шара: зел"ный, два красных и синий. Я
их надул и положил в ямки под оградительной ниткой, с одной стороны грядок и
с другой. А над шарами пристроил по доске с гвоздиками. Если бы грабитель,
по моему расч"ту, наступил на не", шары бы бабахнули, а мы, пока он не успел
опомниться, поймали бы его на месте преступления.

Потом я замотал Кышу голову мокрой тряпкой, чтобы она у него меньше
болела.

В это время Анфиса Николаевна зачем-то развесила на вер"вке т"плые вещи:
байковое одеяло, варежки и пушистый платок. Я подумал, что она решила
посвятить вечер борьбе с молью, и сказал:

- Наша бабушка клала в шкаф ветки полыни, и моль туда не залетала. Вы
тоже так сделайте.

Но в ответ Анфиса Николаевна как-то странно сказала, скорей сама себе,
чем мне:

- Сегодня прохладный вечер... Значит, будет холодная ночь... холодная
ночь... - И добавила: - Не удивляйся, Ал"ша. Я вс" делаю, как надо...

Вскоре пришла мама. Оказывается, пока она прогуливала еле ходившего из-за
ломоты в костях папу, в "Кипарисе" произош"л отвратительный случай.

Папин сосед Федя, очень полюбивший кипарисовского павлина, заметил, что в
павлиньем хвосте не хватает двух самых красивых перьев. Его все подняли на
смех, но Федя клялся, что у него прекрасная наблюдательность и ошибка
исключена.

После ужина Анфиса Николаевна спросила у мамы:

- Ирина, у вас с собой нет свитера? Желательно мужского.

- Конечно, есть. Я сама его вязала, - сказала мама, достала из чемодана
папин белый в синюю широкую полоску свитер и поинтересовалась было, зачем он
понадобился. Но Анфиса Николаевна только ответила:

- Спасибо. Не волнуйтесь за него! - и зачем-то повесила свитер рядом с
байковым одеялом.

Потом я незаметно от мамы попросил дать мне и Кышу димедролу от
перегрева. Анфиса Николаевна удивилась, что я правильно назвал лекарство, и
выдала нам две таблетки.

После этого Анфиса Николаевна сказала, что, к большому своему сожалению,
должна оставить нас одних и идти на дежурство. И, уговорив маму разрешить
мне спать на улице, потому что ночной воздух Крыма - эликсир от всех
болезней, ушла на дежурство. Но перед тем, как закрыть за собой калитку,
обернулась, посмотрела на развешанные т"плые вещи и сказала:

- Просто невозможно поверить... Но я верю!

Таблетку для Кыша я растолок в большой ложке, размешал с водой, посадил
его на колени, разжал зубы и влил лекарство подальше в горло, чтобы он его
не выплюнул. Влил и сразу же дал заесть лимонной долькой. Кыш немного
пофыркал, покашлял, помотал головой, но дольку съел.

Я тоже выпил таблетку и л"г. Луны в небе не было, и оно испугало меня
своей чернотой. И в этой ч"рной пустоте стояли, не мешая друг дружке, яркие
зв"зды. Вдруг я увидел, что одна звезда стронулась с места и плавно полетела
к Большой Медведице.

Я крикнул:

- Мама! Смотри! Звезда летит! Прямо над чинарой.

- Ты меня напугал, - сказала мама, выглянув в окошко. - Это не звезда, а
спутник.

- Какой?

- Наш "Космос", - сказала мама.

- Как это ты определила? - спросил я.

- Ты узна"шь марки автомашин, а я - спутников.

- Ладно, ладно! - сказал я. - Меня не обманешь. Спокойной ночи!

- Я просто мечтаю о том, чтобы она была спокойной, - помечтала мама. -
Только бы не было ночного боя с Волной!

- Пусть попробует напасть на больную собаку! Я ей задам! - сказал я.