read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


--Есть!
--Поехали!
И внезапно тяжелые черные лопасти начинают вращаться. Внешние источники
питания дрожат из последних сил от внезапных пиковых нагрузок. Выстреливают
пороховые стартеры. Шипят, сотрясая землю стартеры, работающие на сжатом
воздухе. Тарахтят, громыхают и воют раскрученные ручкой запуска маховики.
Щелкают и клацают импульсные магнето. Воздух с ревом врывается в патрубки
воздушных турбин стартеров. Медленно, постепенно ускоряется вращение
срезанных на концах лопастей турбин.
От спокойствия -- к уважению. От смерти -- к жизни. От тишины --к
нарастающему грохоту. И для каждого человека в какой угодно кабине это --
часть самого путешествия.
Любого желающего ждут эти звуки, это величие, сизый дым и грохот.
Потомкам пионеров ни к чему сетовать, что передовые рубежи остались позади,
в прошлом, это прошлое ждет их над головой, в небе. И не столь важно, как
выглядит машина, которая вскоре становится частью пионера-первооткрывателя.
Он может лететь на задание, выполняя боевую миссию, под которой поставил
подпись президент страны, он может нестись со скоростью, вдвое превышающей
скорость звука, оседлав сорок тысяч фунтов реактивной тяги, сидя в
искусственной атмосфере кабины за стеклом толщиной в дюйм. Несмотря на все
военные ограничения, у него есть ощущение свободы, есть свое видение неба.
Или он может лететь на задание, поставленное перед ним лишь его
любознательной душой, на самолете, который он приобрел вместо второго
автомобиля, может лететь со скоростью около сотни миль в час, отгородившись
от ветра лишь плексигласом толщиной в одну восьмую дюйма, а то и вообще лишь
кожаным шлемом да парой летных очков.
Это путешествие повторялось десятки тысяч раз. Первую тропинку
протоптали Монгольфье, Монтгомери и братья Райт, расчистили и расширили ее
Линкольн Бичи, Гленн Кертисс, Ирл Овингтон и Джек Найт. А затем ее шлифовал
и разглаживал каждый, кто отрывал самолет от земли, каждый, кто хоть час
посвятил мечтам о полете. И все же никто из тех, кто внес свой вклад в
миллиарды часов, проведенных людьми в воздухе, не оставил в небе следа. Мы
тянем за собой по гладкому, ровному небу крошечную волну закрученного в
вихрь воздуха. Когда наш самолет пролетит, небо успокаивается, тщательно
заглаживает следы нашего пребывания в этом месте и снова становится
спокойным первозданным пространством, каким оно всегда и было.
Так что кричи "от винта!" и запускай стартер. Вдыхай сизый дым,
заставляй катиться колеса. Проверяй давление и температуру масла, открывай
топливный клапан, опускай на взлете закрылки. Доводи частоту оборотов
двигателя до максимума, так, чтобы стрелка дрожала на красной предельной
отметке, погружайся в море звука и сияющего величия. И начинай свой путь по
этой дорожке, отправляйся в свое уединенное путешествие.
Сегодня наша задача --мерить землю семимильными шагами, продвинуться
как можно дальше на запад, прежде чем солнце снова выиграет забег Быстрый
прогон двигателя -- и приятное ощущение от того, что мы так далеко от дома,
а двигатель работает так, как ему и положено.
Рукоятку газа вперед, за нами остается облако утренней пыли, а мы снова
поднимаемся в воздух. Внизу проносятся брызжущие зеленью фонтаны весенних
деревьев, мы набираем крейсерскую скорость и ложимся на курс, разделяя
радостную участь других людей и машин, которые счастливы лишь тогда, когда
движутся.
Рука сжимает ручку управления, проверяя работу рулей высоты и
направления, пальцы на выключателе магнето, раздается голос: "Контакт!" --
все это знакомые картины из жизни того, кто ищет горизонты, утраченные
тысячу лет назад. "На этот раз, -- думает он. --Может быть, на этот раз".
Поиск, всегда поиск. Из кабины спортивного самолета, из кабины авиалайнера,
что ежедневно пролетает, следуя рейсом 388, над одними и теми же землями,
глядят вниз глаза странника, выискивающего тайну. Эдем проглядели, блаженную
землю не обнаружили! Время от времени странник вдруг замирает, указывает
вниз соседу по кабине, накреняет самолет, чтобы ему было лучше видно. Но
трава на земле никогда не бывает по-настоящему зеленой, а то -- всего лишь
сорняки, растущие рядом с водой, полоска бесплодной земли между лугом и
рекой. Иногда проблеск идеала вдруг возникает в небе.
Подчас вдруг появляется само совершенство: облако. Плотное, сверкающее
белизной облако на ясном, сияющем синевой небе. Ветер, облака и небо, общим
знаменателем которых является совершенство, вечность. Землю можно изменить.
Можно повырывать траву, сровнять холмы, слепить поверх этого город. Но чтобы
вырвать ветер? Или залить бетоном облако? Или искривить небо согласно
чьему-либо проекту? Никогда.
Мы ищем одно, а находим другое. Мы ищем видимое, храня в памяти
отполированный образ былого совершенства, но те десятки, сотни, тысячи
часов, что мы проводим, бороздя небо, открывают нам совершенство совсем
иного рода. Мы, путешествуя, направляемся в страну радости, и поиск
открывает нам пути, по которым до нас прошли пилоты былых времен. Они
рассказывали об уединении в мире высоты, и мы находим это уединение. Они
рассказывали о бурях -- бури тут как тут, еще даже остыть не успели. Они
рассказывают о сияющем в вышине солнце, о темном небе, о звездах, каких
никогда не доводилось видеть на земле. И все это по-прежнему здесь.
Если бы мне удалось поговорить сейчас со старым бродягой-пилотом или
прочитать его слова на желтеющих страницах 1929 года, он рассказал бы мне о
Юге, о полете от Колумбии, штат Южная Каролина, до Огасты, штат Джорджия.
Легче всего следовать вдоль железной дороги, но на выезде из Колумбии --
такое хитросплетение железнодорожных путей, что нужно иметь наметанный глаз,
чтобы отличить пути, ведущие в Огасту, от тех, что ведут в Чэттахочи, в
Мирабель, в Оак-Холу. Выбери не тот путь, сказал бы он, и окажешься Бог
знает где, причем без малейшего представления о том, как вернуться назад.
Так оно и есть. Ты только погляди на эту массу железных дорог! Может
быть, в воздухе витает молекула-другая из тех, что помнят лопасти его
пропеллера. Может быть, они посмеиваются надо мной, над тем, что, хотя я
пролетаю здесь гораздо позже, мне не дает покоя абсолютно та же проблема, с
которой до меня здесь сталкивался он. Каждому из нас пришлось искать выход
из запутанного лабиринта, и каждый должен был это сделать сам. Я не знаю,
как поступал он, я же гляжу вперед и выбираю своей целью заостренный
треугольник озера, что лежит по курсу. Я лечу туда и там выбираю нужный мне
путь, там он всего один. Может быть, он лучше меня справится со своей
задачей. Хотел бы я, чтобы он был рядом, выглянуть бы за борт и увидеть его
Дженни или J-1 Стандарт, который скользит над железнодорожной колеей. Но в
это утро мне приходится продолжать полет в одиночестве, по крайней мере
насколько мне позволяет видеть глаз -- в одиночестве. История, традиции,
молекулы прошлого --они окружают меня в каждый момент времени. Бродячие
пилоты говорили, что в небе было холодно и они изрядно мерзли в своих
кабинах. Теперь я знаю, что на некоторое время им удавалось удержать тепло
тем, что они просто не могли поверить, что на юге может быть так холодно, на
юге, куда, в конце концов, люди бегут, чтобы ускользнуть от ледяной северной
зимы. Но постепенно сопротивляться этой мысли становится бесполезно -- урок
усвоен. Ранним весенним утром над Южной Каролиной ужасно холодно, просто
невообразимо -- морозно -- холодно. Я обычно улыбался, когда слышал о том,
как пилоты времен зари авиации, съежившись, забивались под ветровое стекло и
описывали ногами какие-то странные траектории -- лишь для того, чтобы все
время быть в движении, чтобы не замерзнуть окончательно.
Сейчас мне не до улыбок. Вместо этого мне приходится изобретать
собственный метод обогрева. Не буду брать на себя смелость утверждать, что
им не пользовались сотни раз до меня, что никто из пилотов не применял его в
тех же самых, по сути, условиях. Из центра приборной панели торчит
воображаемая заводная рукоятка. Крутани ее. Крутани ее правой перчаткой,
быстрее, быстрее. Теперь еще быстрее, в обратную сторону, левой перчаткой.
Если будешь крутить эту рукоятку достаточно долго и достаточно быстро, то
это тебя немного согреет -- как раз чтобы только не посинеть от холода.
Правда, в результате ты так устаешь, что с трудом удается собраться с силами
и выглянуть за борт -- посмотреть, куда тебя занесло ветром.
Солнце в Южной Каролине принимается греть воздух по графику, точно за
секунду до того, как покрытый инеем пилот решает положить конец всей этой
бессмыслице, приземлиться, разжечь бензиновую горелку и погреться. Кожаная
куртка с подкладкой из овечьей шерсти, шерстяные летный комбинезон и
футболка, перчатки на кроличьем меху -- все это напрасно, они абсолютно
ничего не меняют. И только когда на сцену выходит Солнце, орошая землю
миллиардами джоулей, воздух постепенно начинает прогреваться. Эй, пилоты
прошлого, где вы там, должен вам сообщить, что весенние утра в Южной
Каролине сохранились один к одному такими, как вы их когда-то здесь
оставили.
Старые пилоты всегда выискивали посадочные площадки, на случай, если
вдруг заглохнет двигатель. Я тоже всегда следую их примеру. Это одна из
древних привычек, которая нынче исчезла. Шансы, что современный двигатель
откажет в каком-нибудь из полетов, совершенно ничтожны. Шансы, что в этом
полете он откажет как раз в тот момент, когда пилот обдумывает, где бы ему
сесть, вообще не подвластны средствам обычной математики. Поэтому в
современной авиации вынужденные посадки практикуются только на словах. Зачем
тратить на это время, если двигатель никогда не откажет? Не один год прошел,
как перестали обучать вхождению в штопор и выходу из него. В кабинах
самолетов есть сигнальные лампочки и сирены, которые срабатывают, когда не
ведающий этого пилот рискует завалить свой самолет в штопор. А если самолет
никогда не войдет в штопор, то зачем учить выходу из него? Зачем учить
приемам высшего пилотажа? Вероятность того, что пилот избежит аварии
благодаря умению управлять самолетом, когда тот встал на вираже на крыло или
перевернулся вверх шасси, весьма мала, поскольку самолет вряд ли
когда-нибудь совершит более сложный маневр, чем простой пологий разворот,
если только не попадет в мощный турбулентный поток или не окажется в хвосте
у реактивного лайнера. К тому же большинство современных самолетов не
предназначены для выполнения фигур высшего пилотажа.
Утрачены древнее искусство и опыт. Не нужно прислушиваться к ветру,



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 [ 9 ] 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.