предстоящего окончания очищения. Но если обнаруживаются такие грехи, как
убийство, неверность и тому подобное, то их скорее смертью карают, чем
искупают жертвами; и лекарством очищения не лечат их от таких [скверн], от
которых имело бы смысл спастись тем, кто это совершил.
приспособлялись больше к некоей благопристойности нынешней жизни, чем к
спасению души. И когда говорят, что прегрешения таких [людей] отпускаются,
то и эти телесные, установленные за них кары, как известно, уменьшаются для
тех, кого отлучают от общего верообщения. В самом деле, нужно ли понимать
[выражение] "отпустить грехи" иначе, чем ослабить должную кару грешнику,
будь она телесной или вечной? Так как обвинение совершается волею самой
души, то через его сокрушенное сердце и истинное раскаяние с угрызением
совести (verum poenitentiae compunctionem) [грех] тотчас отпускается, так
что в дальнейшем человека за него не осуждают, ибо сказано: Я сказал:
"Исповедую преступления мои" [(Псалмы, XXXI, 5)]. После покаяния грешник
постановил для себя, что он сам себя затем обвиняет через исповедь, уже
одним тем, что он лишает вину злой воли, благодаря которой он совершил
проступок, его провинности отпускаются, его вечное наказание прощается, даже
если и сохраняется - ради исправления он получает наказание временное, как о
том в другом месте напоминает ваш пророк, говоря: Строго наказал меня
Господь (castigans castigavit me Dominus), no смерти не предал (Псалмы,
CXVII, 18).
рассуждал о твоей либо моей вере. Но и при таком обсуждении предмета нашей
беседы (nostra consultatio) я делаю вывод, что дело обстоит так, что ты не
можешь на основании авторитета твоего закона, даже если ты считаешь, что он
божественного происхождения, признать, что я должен подчиниться его бремени,
подобно тому, как он предписывает нам примером своего Нова, будто необходимо
добавить нечто к этому закону, или к этой моральной дисциплине (clisciplina
morum), через которую передают наши пророки потомкам [все], что касается
добродетелей, которых достаточно для блаженства. Остается теперь услышать
мнение об этом присутствующего судьи, а поэтому мне остается передать труд
[дальнейшего) нашего исследования Христианину.
более озабоченный желанием учиться, нежели судить, я отвечаю, что хотел бы
сначала выслушать | все аргументы], чтобы быть настолько же точнее в
рассуждении [сторон], насколько мудрее при слушании [дела], в соответствии с
тем изречением величайшего из мудрецов, о чем выше я напоминал: Слушая,
мудрец становится еще мудрее, а умный овладеет искусством кормчего (Притчи,
I, 5). Все равно соглашаются равно с этим, воодушевленные желанием научить
[меня] этому.
по условию нашего договора. Ведь его закон, поскольку он - позднейший,
постольку должен быть более совершенным и лучшим [применительно] к
воздаянию, и [покоиться] на более рациональном учении. Конечно, первые
законы писались для народа напрасно, если к ним нужно было добавлять нечто
для усовершенствования учения. Один из нас, таким образом, приступив во
второй [книге] "Риторики" к внимательному рассмотрению вопроса о
противоречивых законах, считает, [что сначала] нужно представить причину,
[затем] нужно обдумать, какой данный закон древнее. "Ведь последний [из
них], - говорит он, - самый весомый" [(М.Т. Ciceronis Inv. Rhet., II, 49)].
исповедовал вначале. Ведь когда ты предположил, что благодаря своим
изысканиям ты обнаружил, что евреи глупцы, а христиане безумцы, ты потом
сказал, что стремился не к полемике, но способствовал раскрытию истины. На
каком же основании ты теперь ожидаешь [услышать] истинное учение от тех,
кого ты изначально считаешь глупцами? Не думаешь ли ты, после своих
вопросов, что их безумие прекратится, лишь только они смогут удовлетворить
твою [жажду] знания (eruditio). Конечно, если ты полагаешь, что христианская
ветвь веры безумна, а ее сторонники безумцы, то смотри, ты, Философ, на тех
великих греческих философов, - что необходимо оценить, - которые грубой и
безыскусной проповедью простых мужей, то есть апостолов, все, обратившись [в
их веру], стали безумцами. Итак, эта, как ты называешь, наша глупость, столь
укоренилась у греков и упрочилась, что как евангелическая, так и
апостольская доктрины были записаны именно там, а затем и [состоялись]
величайшие соборы и именно оттуда она начала завоевывать мир, подавляя все
ереси.
мольбами и просьбами, и те, кто так возбуждается, вступают в битву усерднее
тех, кто умоляет, кто действует по благодати.
(intentio). Но чтобы меня нельзя было заподозрить в желании отсрочить
сражение из-за недоверия, то сейчас и мне, и тебе надо помолиться, чтобы
Господь, который желает, чтобы все люди спаслись и познали Его. сам
вдохновил тебя на вопросы, меня на необходимые ответы.
exsors) совершенству нашего Закона, как евангелической, так и апостольской
доктрины, мы прежде всего начнем с них и сравним со всеми прочими учениями,
чтобы, если ты обнаружишь такое совершенство в их правилах или поощрениях,
которые они оправдывают, ты больше предпочел бы их, как [и] надлежит. Речь
идет о том, о чем, кроме всего прочего, напомнил, как ты сказал ваш ритор -
о противоречивых законах, рассуждая об этом так: "Если нельзя соблюдать два
или множество законов, так как они противоречат друг другу, то полагают, что
прежде всего нужно соблюдать те, которые, как кажется. касаются наиважнейших
вещей" [(Ibid.)].
глупее, чем отказываться от старых законов во имя новых, если только учение
не лучше. Очевидно. [законодатели] могли записать эти новые законы, которые
они составили, настолько осмотрительнее и совершеннее, насколько легко уже
воспитанные дисциплиной прежних законов и самим опытом необходимых деяний,
которых было еще недостаточно, они могли дополнить [Закон] исходя из
собственного дарования, то же самое относится к прочим наставлениям
(disciplina) пророчества или философии. Тогда можно полностью признавать
совершенство более поздних составителей (striptores) законов, если и
современные могли бы сравниться талантом с древними. Но можно ли надеяться
на то, что они сами далеко превзойдут его? Ибо в самом деле вы никоим
образом не сомневаетесь в Законодателе, то есть в Христе, которого вы
называете самой Мудростью Божьей. Вы признаете, что именно о нем наш Иов
задолго [до Него] прорицал: Вот Бог в силе своей и никого нет подобного ему
из законодателей [(Иов, XXXVI, 22)] [27]. И апостол ваш, предпочитая его
учение и открыто проповедуя несовершенство древнего Закона, сказал: Бог
многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках; в последние
дни сии говорил нам в Сыне и т.д. [(Послание к евреям, I, 1-2)]. И еще раз,
он указывает на различие Ветхого и Нового заветов: Отменение же прежде
бывшей заповеди бывает по причине ее немощи и бесполезности. Ибо закон
ничего не довел до совершенства. Но вводится лучшая надежда, посредством
которой мы приближаемся к Богу [(Там же. VII, 18-19)].
но скорее упорство твоего неверия. Ты, который узнал из Писаний совершенство
самого Закона и который все еще ищет [путь], которому нужно следовать, как
если бы Писания и все другие [свидетельства] не предоставили тебе высшего
образца совершенных добродетелей, относительно которых ты никоим образом не
сомневаешься, что их достаточно для блаженства. Об этом совершенстве,
которого [еще] не было у них в самом начале, говорил ученикам Господь, то
есть тогда, когда Сам передавал [им] Новый Завет, оплодотворив им Ветхий:
Если праведность ваша не превзойдет, и т.д. [(Матфей, V, 20)]. И тотчас,
описав по каждому пункту богатство Нового Завета, внятно выразил все, что не
хватало Ветхому из морального совершенства и завершил [тем самым здание]
истинной этики, то есть при сравнении этой [новой этики] со всем, что было
передано [нам] как патриархами, так и пророками относительно моральных
правил и различения добродетелей, нет ничего легче, чем убедиться [в
превосходстве Нового Завета], если мы тщательно соотнесем его с прежними
[моральными правилами].
сравнения, и мы собрались с этим намерением.
и составу всякого знания (disciplina). То, что вы называете этикой, то есть
моралью, мы обычно называем Божественным совершенством (divinitas). Мы,
следовательно, именуем ее на основании того, к чему направлено понимание, то
есть Богом, тогда как вы называете ее добродетелью, исходя из того, чем она
достигается, то есть исходя из добрых обычаев.
(nuncupatio) вашего наименования [этого предмета]. Ибо вы считаете, что то,
к чему стремятся, достойнее тех [обычаев], которыми [цель] достигается, и
что достижение [цели] счастливее, чем путь [к ней]: то значение вашего
наименования [этики] гораздо более высокого порядка и сильно привлекает
читателя происхождением от собственно Божественного вдохновения. Если,
следовательно, это [значение этики] превосходит [прежнее] как по назиданию
(documentum), так и по значению слова (vocabulum), то я думаю, что ни одно
знание несравнимо с ним.
состоит суть (suinma) истинной этики и какой цели мы можем добиться на
основании этого знания и, если она будет достигнута, то до какого
совершенства можно довести намерение [следовать] ему. Как я полагаю, суть
этой дисциплины сосредоточена в том, чтобы узнать, чем является высшее благо
и каким путем нам нужно этого достигнуть.
и интенция всей этики схвачена столь же тщательно. Эти слова об интенции
сами собой тотчас вовлекают слушателя и рекомендуют [ему] изучение этой
Громыко Ольга
Сертаков Виталий
Посняков Андрей
Андреев Николай
Флинт Эрик
Рыбаков Вячеслав