Как угораздило, по неопытности?
разговор, несколько взбодрился, сбоку глянул на Давлатяна; посиневшие губы
выдавливали скованную холодом полуусмешку.
нацелился в сторону Нечаева. - Что за глупую ерунду говорите, слушать
невозможно! У меня была дизентерия... инфекционная!
рукавицу. - А что вы так уж, товарищ лейтенант?
приказал Давлатян и заморгал, как филин днем. - Вас всегда тянет говорить
непонятно что!
ровных, молодых зубов.
негодованием выкрикнул Давлатян. - Вас послушать - просто уши вянут... будто
всю жизнь глупостями этими и занимаетесь, будто султан какой! От вашей
пошлости женщины плачут, наверно!
Нечаева скользнула улыбка. - Если в загс не затащила - слезы и истерика.
Женщинки, они как - одной ручкой к себе прижимают: тю-тю-тю, гуль-гуль-гуль,
другой отталкивают: прочь, ненавижу, гадость, оставьте меня в покое, как вам
не стыдно... И всякое подобное. Психология ловушки и ехидного коварства. У
вас-то с практикой негусто было, лейтенант, учитесь, пока жив сержант
Нечаев. Передаю опыт наблюдений.
возмутился Давлатян и стал похожим на взъерешенного воробья. - Что вы такое
подразумеваете под практикой? С вашими мыслями на базар ходить!..
темно-алыми пятнами. Он не разучился краснеть при грубой ругани солдат или
цинично обнаженном разговоре о женщинах, и это тоже было то далекое,
школьное, что осталось в нем и чего почти не было в Кузнецове: привык ко
многому в летнее крещение под Рославлем.
в чужой разговор?
напоминающий козыряние, отошел к орудию.
сдерживаясь, чтобы не засмеяться, увидев, как Давлатян с воинственной
неприступностью вздернул свой лиловый на холоде нос.
животные какие?
прямо, как влитой, непроницаемое лицо под слегка сдвинутой со лба шапкой
строго; перешел с рыси на шаг, остановил крепконогую, длинношерстную, с
влажной мордой монгольскую лошадь обочь колонны, придирчивым взглядом
осматривая растянутые взводы, цепочкой и вразброд шагающих солдат. У всех
затягивали подбородки потолстевшие от инея подшлемники, воротники подняты,
вещмешки неравномерно покачивались на сгорбленных спинах. Ни одна команда,
кроме команды "привал", уже не могла подтянуть, подчинить этих людей,
отупевших в усталости. И Дроздовского раздражала полусонная нестройность
батареи, равнодушие, безразличие ко всему людей; но особенно раздражало то,
что на передках были сложены солдатские вещмешки и чей-то карабин палкой
торчал из груды вещмешков на первом орудии.
нормальную дистанцию! Чьи вещмешки на передке? Чей карабин? Взять с
передка!..
нему чуть ускорили шаги, вернее, сделали вид, что понята команда.
Дроздовский, все выше привставая на стременах, пропустил мимо себя батарею,
затем решительно щелкнул плеткой по голенищу валенка:
обоих прозрачными, покрасневшими на ветру глазами, Дроздовский заговорил с
резкостью:
карабины на передках! Что, может, люди уже вам не подчиняются?
ясно.
иглистых сосульках морду комбатовой лошади, паром дыхания обдавшей его
рукавицу.
- "Люди устали", "лошадь еле дышит". В гости чай пить идем или на передовую?
Добренькими хотите быть? У добреньких на фронте люди, как мухи, гибнут! Как
воевать будем - со словами "простите, пожалуйста"? Так вот... если через
пять минут карабины и вещмешки будут лежать на передках, вы, командиры
взводов, сами понесете их на своих плечах! Ясно поняли?
повернулся и зашагал к передкам. Давлатян побежал к орудиям своего взвода.
котелком вещмешок. - Чей карабин?
сказал угрюмо:
К лейтенанту!
шинели, хромая, натыкаясь на солдат, спешил к передкам от повозок
боепитания, издали выказывая всем выжидательную, застывшую улыбку.
оттого, что Чибисов засуетился у передка, взглядом и движениями выражая свою
ошибку.
подшлемника, голос его был глух. - Виноват я, товарищ лейтенант... Ногу
натер до крови. Думал, разгружусь - малость ноге полегче будет.
Тот, выпрямившись в седле, ехал вдоль колонны и наблюдал за ними сбоку.
Кузнецов вполголоса приказал: - Не отставать, Чибисов. Идти за передками.
орудием.
над его старшинской распорядительностью или над Чибисовым, и оглянулся.
посмеиваясь, говорил ей что-то, а она, будто переломленная ремнем в талии,
рассеянно слушала, кивала ему потным, усталым лицом. Санитарной сумки на ее
боку не было, - наверно, положила на повозку санроты.
догнали орудия. Утомленные солдаты недоброжелательно косились на них, как бы
отыскивая в наигранной веселости Уханова тайный, раздражающий смысл.
покачиваясь в седле квадратным телом, то и дело корябая рукавицей зябнущий
подбородок. - Ровно показать перед девкой хочет героическое состояние
нервов: живой, мол, я! Ты гляди-ка, сосед, - обратился он к Чибисову, - как
наша зелень батарейная вокруг девки-то городские амуры разводит. Ровно и
воевать не думают!
высморкавшись, вытер пальцы о полу шинели. - Прости за-ради Бога, не слышал
я...
Нам с тобой бабу хоть в полной готовности давай - отказались бы... А им хоть
бы хны!
вокруг юбки. Легкомыслие!
передка и глядя в направлении белого полушубка Зои.
не слушала его, не кивала ему. Подняв голову, она в каком-то ожидании
смотрела на Дроздовского, тоже, как и все, обернувшегося в их сторону, и
потом, как по приказу, пошла к нему, мгновенно забыв про Уханова. С
незнакомым, покорным выражением приблизясь к Дроздовскому, она неровным
голосом окликнула:
стороной перчатки погладил ее по щеке, проговорил:
делать нечего.
команда: "Спуск, одерживай!", а солдаты затеснились вокруг упряжек, около