Чтение 9–й страницы книги ~Император соло. Крюшон соло.~

качества. Остальной двор тем временем принялся громко восхвалять
бдительность и зоркость императрицы.

- А государыня-то наша,- декламировал Ван Вэй, встав поближе к трону,-
все ведь замечает! Мы тут болтаем себе, от святой вести тащимся, очумели все
на радостях - а она все видит. Только глянула - оп-па, и распознала: вот он,
голубчик, в зал пробрался, пидарина лысый!

- О, наша государыня так печется о безопасности страны и супруга! -
звенел голосок фрейлины Зузу. - Она мне сама говорила - я, говорит, лысых за
версту чую!

- Государыня наша молодчина, да она не одна была,- тут же возразил Гу
Жуй. - Ей знак кое-кто подал.

- Уж не ты ли? - язвительно спросил Ли Фань.

- Ну, а кто еще,- самодовольно ухмыльнулся Гу Жуй. - У нас уж с ней
давно сговорено было: мол, как засекешь во дворце лысого пидара, ты мне
помаячь.

- А где же тогда он? Ну-ка, покажи! - потребовал Ли Фань.

- Гу Жуй, кто это? Покажи, покажи! - заволновались дамы.

- Мог бы, да не буду,- уклонился Гу. - Раз императрица молчит, то и я
не буду. Государственная тайна!

- Страшно подумать, что случилось бы, если б не императрица! - громко
заговорил Ван Мин, завистливо перебивая опять отличившегося Гу Жуя. -
Подкрался бы, мерзавец, к трону, да ка-ак цапнул государя за ляжку! Или у
принца бы ухо оттяпал.

- Неужели лысые пидары так опасны? Ой, я боюсь! - взвизгнула супруга
гов.маршала.

- Еще бы не опасны! - отвечал Ван Мин. - Любого охотника спросите - в
наших лесах это самый опасный зверь.

- Точно,- мгновенно подхватил Гу Жуй. - Тигр против этой зверюги -
котенок. Уж я-то знаю - пятый год езжу лысых пидаров по весне пострелять.
Риск, конечно, но...

- Ха, да что вы, городские, об этом знаете! - ревниво вступил в
разговор Ли Фань. - Вы, баре, приехали с ружьецом побаловаться, подстрелили
пидарчонка-другого, сфоткались на память у лысой тушки, бутылку распили - да
и домой. А мы, деревенские, бок-о-бок с ними живем - мы уж такого страху
натерпелись! Вы бы видели, что осенью-то творится, когда гон у них!..*

_____ * Въедливый читатель, конечно, уже возмущенно торжествует: ага!
Все твердил о святой Шамбале, о непорочной нравственности великого Некитая,
дескать, преступности у них нет и заповеди никто не нарушает... И что же?
Оказывается, они там пидаров на охоте из ружья стреляют! Вот так ахинса, вот
так идеалы гуманизма! Лежит-де бедный пидарчонок, подстреленный и
бездыханный, комарик-де пьет кровушку из лысинки - а кровушка-то уже из
мертвого течет, из окоченелого - вот, мол, изуверы какие! - Успокойся же,
злопыхатель, не гони волну - никакого изуверства тут и в помине нету.
Стреляют-то в Некитае исключительно ампулами с дозой снотворного! Так что
ничего вашему пидарчонку не сделалось. Полежал, лысенький, прочухался,
вскочил на ноги - помотал головой, фыркнул недовольно, фотографию порвал, на
пеньке ему на память оставленную, да и побежал себе целехонек да
веселехонек! Только лысина да пятки на солнце сверкают. Остановился у
опушки, в кармане пересчитал денежку, что охотники-то положили, кулачком
издали погрозил - да снова припустил, только рубашка пузырем надулась. Беги,
пидарчоночек, беги себе в стадо, резвись на приволье, никто тебя не тронет,
лысенькай! Так что никакого душегубства, а сплошной гуманизм и забота об
экологии поголовья.

- Что вы говорите? - заинтересовалась Зузу. - У лысых пидаров осенью
гон?

- А я о чем толкую,- отвечал Ли Фань. - Я вон редьку не собрал прошлый
год - весь огород потоптали. Вечером выглянул из дома, смотрю - по грядкам
Тяо Бин несется с пачкой циркуляров в руке. А за ним Сюй Жень! Глаза у обоих
кровью налились, зубы оскалены... Тут Сюй Жень как завизжит: Тяо Бин, куда
вы дели сводку об эффективности? А Тяо Бин в ответ на это как завыл - бежит
и воет, у меня в жилах вся кровь заледенела... Тут Сюй Жень Тяо Бина догнал
и как начали оба сигать друг через друга! Сигают и печать друг другу на
спину ставят!

- Ой, страсти какие! - ахали дамы с круглыми от ужаса глазами.

- А может, они гегельянцы,- завистливо возразил на рассказ Ли Фаня Ван
Вэй, редактор "Некитайской онанавтики". - Сюй Жень и Тяо Бин, я имею в виду.

- Что? - не поняв, переспросил Ли Фань. - Гегельянцы? А при чем здесь
вообще Гегель?

- Совершенно, совершенно ни при чем! - поддержал Ван Мин, соперник Ван
Вэя.

- Не скажите, батенька,- опроверг Ван Вэй. - Я вот недавно прочел
исследование историческое - там все по-новому выходит. Гегель тут очень даже
при чем.

- Расскажите, расскажите! - стали просить придворные.

Ван Вэй взглянул на императора, и тот высочайше кивнул. Повинуясь
монаршему повелению, некитайский журналист огласил новейшие исторические
факты.

То, что Гегель был философ - об этом

спору нет. Опять же, дело известное, что ФРИДРИХ И ГЕГЕЛЬ учителем его
был сам Кант. Да только не

все помнят, что Кант-то не с философии

начинал, а был спервоначалу знаменитейшим шаромыжником во всей
Германии, уркой самого высшего разряда. Бывало, где фатеру обчистят или пару
лягашей в канаву темной ночью спихнут, так все уж сразу знают - это Канта
работа. Ну вот, жил, значит, Кант таким манером, а как старость подкатила,
завязал. Мой,- говорит,- богатейший опыт нуждается в серьезном философском
осмыслении! И принялся молодежи критику чистого разума преподавать -
дескать, мозги урке во как нужны, но и руками, мол, шуровать тоже надо
уметь.

А из всех студентов самым толковым, конечно, Гегель был. До Канта ему,
понятно, далеко было, но и он умел аргу- менты приводить, когда надо.
Случится где-нибудь в пивнушке сунется к Гегелю какой-нибудь невежественный
бурш - почто, дескать, ты моей Марте под юбку лезешь? - хлобысь, уже бурш-
то с разбитым носом на полу лежит, а Гегель в окно выскочил да и был таков.
Ну, Кант на способного парнишку глаз-то и положил. А как стал он помирать,
за Гегелем и послали: езжай скорее, Кант тебе философский аргумент передает.
Гегель сро- чно приехал: Ой, мой дорогой учитель! Нешто вы нас покинуть
вздумали? - А Кант ему: Сердечный мой друг Гегель! Прими на память мою
заточку. Носи ее всегда с собой в левом кармане на груди у самого сердца.
Помни старого Канта - сколько у меня было философских диспутов, а этого
аргумента еще никто не опроверг! - да и помер. А Гегель взял заточку,
поцеловал ее, заплакал безутешно и положил в левый карман, как Кант велел.

И в аккурат в это время донесли Фридриху, королю прусс- кому, что
Гегель своей диалектикой ложное направление уму немецкой молодежи сообщает.
А надо сказать, что Фридрих Ге- геля страсть как не любил, потому что
супружница Фридриха, София-Амалия, до замужества к Гегелю на дом ходила
философию изучать. Вот, Фридрих страшно разозлился и приказал: а ну, давайте
мне сюда Гегеля, я его щас делать буду. И как пошел на лучшего немецкого
философа сифонить - по всей Пруссии все ротвейлеры завыли.

Ну, Гегель стоит весь бледный, видит - совсем хана. По- читай,
последняя надежда осталась. Он и вскричал: Ой, люби- мый мой император
Фридрих! Дозволь тебе пару слов с глазу на глаз шепнуть. Хочу,- говорит,-
тебе свою диалектику объя- снить, а то вы ее ложно понимаете. Ну, Фридрих
велел всем идти вон, а жене-то и говорит: Милая моя супружница София-
Амалия! Спрячь ради Абсолютной Идеи свое крупное туловище за занавеской.
Будешь мне подсказывать разные доводы по филосо- фии, а то боюсь, оболтает
меня славный немецкий философ Ге- гель, ибо я в диалектике не смыслю ни уха,
ни рыла!

Вот, так они и сделали, а Гегель и говорит: ты бы, Фри- дрих, в кресло
сел, мне так легче будет тебе переход количе- ства в качество излагать. -
Фридрих и сел. А Гегель как пры- гнет ему коленом на грудь да заветную
заточку хоба! к левому глазу: Пику в глаз или в жопу раз? Фридрих рот
раззявил, си- дит, не знает, чего и сказать. А жена-то любимая, София-Ама-
лия, и шепчет из-за занавески правильный ответ: Пику в глаз! Фридрих взял да
ляпнул: Пику в глаз! - да и дернулся сдуру - ну и, натурально, на заточку-то
и напоролся.

И сразу заплакал весь, сердечный, зарыдал от горя: Уйа- уйа-уйа! - И
шибко стал сокрушаться: Ой, Гегель ты наш Ге- гель, гордость немецкой
классической философии! Почто же ты выколол мне глаз, мне так его будет
теперь не хватать! - А Гегель его утешает: Так ты ж сам попросил, дурак! А
тот все печалуется, все убивается, болезный: Ах, любезный мой друг Гегель!
За что ты так со мной поступил, а ведь обещал мне диалектику разъяснить! -
Ну, Гегель его обнадеживает: Не ссы, Фридрих, это покамест пропедевтика
была, а щас и до фи- лософии дойдем. Ну-ка, припомни, какая у нас нынче
тема? - София-Амалия снова шепчет из-за занавески: переход количе- ства в
качество. - Гегель говорит: правильно, щас я тебе, Фридрих, третий глаз
открывать буду - и ко второму-то глазу заточку сует: Знаешь правило -
третьего не дано? - Ну, знаю. - Ну дак сам теперь гляди: вот ты таперича
кривой. Одногла- зый, а все еще зрячий. А ежели я опять вопрос задам да ты
ответишь не то... И впритык, значит, подвигает заточку-то к последнему глазу
императорскому: Ну, дак как, Фридрих - пи- ку в глаз или?.. - А
супружница-то, змея подколодная, опять блажит из-за занавески: пику в глаз!

Да только Фридрих-то по философии уже маленько кумекать начал: одного
глаза нет, второй вот-вот лучший немецкий фи- лософ выколет... или в жопу
раз... а третьего-то не дано! Такая вот диалектика.

Тут императора и осенило. Гегель,- говорит, - да ты же гений! Я,-
говорит,- тебя сейчас расцелую! Что ж ты сразу-то мне не сказал?
Диалектика-то, оказывается, нужнейшая наука в просвещенном государстве!

Короче, зрение Фридрих сохранил. А супружница-то его, так та аж целых
три раза сохранила! А едва, значит, импера- тор сохранил свое зрение, как