полис. Она абсолютно здорова. Пощупай эти бицепсы. Я заметила, когда
мерила давление.
состоянии это не отразилось.
но слова вырвались против воли - сказывалась усталость.
больше гулять среди зимы голышом. Но большинство людей себя все же так не
ведут. - Услышав позади шаги, Натали мотнула головой. - А, вот и чай.
вредности сестра Кирк принесла одну чашку без блюдца "для пациента", но
Пол оставил ее на подносе - и словно растерялась, не зная, что с ними
делать. Она замерла, ожидая, что ей покажут пример.
в белый холмик, собрав таким образом достаточно крупинок, чтобы
распробовать вкус.
это такое. Но это и есть безумие."
добавил из бутылки молока.
давно закрыта. Господи, уже десять часов."
водопроводно-булькающий звук, как будто напоминающий пациентам о
необходимой гигиенической процедуре перед отходом ко сну.
потом быстро допила до дна. Все трое внимательно за ней наблюдали. Пол
неожиданно понял, что они сейчас делают то, что он всегда категорически
отвергал:
личностью.
карандаш.
хотела удостовериться, что правильно поняла, как эта штука работает, потом
что-то быстро написала. Пол отметил, что она правша, но карандаш держит
малораспространенным способом, зажимая его между указательным и средним
пальцем.
недорисованные рождественские елки, рыболовный крючок и перевернутое копье.
8
на полную мощность.
увидела, что я ничего не понял в ее письме. Ужас, который я только
воображал, для стал ее жизнью: она попала в мир, где никто не говорит на
ее языке и никто не знает, кто она такая."
пациентов, когда мы вели ее через палату в бокс. Может, самому нужно было
пройти через все это вместо того, чтобы прятаться взаперти. Но я бы не
выдержал и десятой доли."
могли сбить ее с толку, но люди, и то, как они живут. Впихнутые голова к
ногам, а ноги к голове в комнаты, бывшие когда-то роскошными залами, а
сейчас обшарпанные, с отваливающейся штукатуркой и уродливой краской на
стенах, решетками на окнах и замками в дверях."
Что за убогое слово? Палаты забиты настолько, что едва хватает места для
крохотной тумбочки, в которую можно положить разве что детскую игрушку.
Все лишнее или слишком большое - вон. Посредством чего люди осознают себя?
Принадлежащее, окружающее, вспоминаемое: все, что можно потрогать,
доказывает, что память не лжет. А мы кусок за куском выколупываем цемент
их жизней. Господи, и как же меня занесло в психиатрию?"
выходить под дождь и открывать ворота - он оставил их открытыми утром.
означает бесконечную череду хождений к воротам под дождем, потому что
открытые они "некрасиво выглядят". Да, еще в сад могут забрести собаки."
усталостью, и он несколько минут сидел неподвижно, позволяя мыслям течь в
том же направлении. Машина была "триумф-спитфайер" - не потому, что у
Айрис не хватило денег на что-нибудь более престижное, а потому что
машина, которую она выбрала сначала, оказалась на четыре дюйма длиннее,
чем позволяли ворота, перевесить их так, чтобы открывать наружу, тоже не
получалось, потому что перед домом не было тротуара, только узкий
поребрик. Поставить же современные ворота, которые складывались бы
секционно, означало пожертвовать одной из стоек, сделанных, как утверждала
приходящая прислуга, столяром из Бликхема, таким знаменитым, что даже
лондонские антиквары привозили ему мебель на реставрацию.
выстрогавший наши ворота, когда был еще простым подмастерьем, умер, не
успев прославиться - тогда ничего не помешало бы нам выкинуть их вон:
Хотел бы я, чтобы Господь Бог, чьи желания воплотились в Поле Фидлере,
следовал другим курсом."
вытесняющими друг друга видениями того, как сложилась бы его жизнь, если
бы он выбрал другую карьеру, не медицинскую, если бы тот срыв остался
навсегда, если бы его не взяли на работу в Чент.
ясно, как я вижу катастрофы, от которых был на волосок? "Все к лучшему в
этом лучшем из миров!" Ха!"
машине и включил фары, чтобы осветить фасад дома.
него с первого взгляда и решила, что пара лет в Ченте - это не так плохо,
как она думала. Оказалось еще хуже. За фасадом - и моим, и дома - гниль,
древесные черви, жуки-могильщики."
привлекательный, обшитый черно-белыми панелями. Но внутри:
был на девяносто процентов уверен, что получит эту работу. Она была нужна
ему; от мысли устроиться поближе к Лондонскому учебному центру он почти
отказался, поскольку - по мнению Айрис - в условиях жесткой столичной
конкуренции его карьера будет двигаться слишком медленно. Но едва бросив
взгляд на Йембл, он уже знал, что жена с тем же пылом возненавидит и
здешнюю жизнь.
только сэкономить год на служебной лестнице, но и наверстать еще один,
потерянный в прошлом, о чем Айрис пока не знала.
единственной достопримечательностью служила елизаветинских времен ратуша,
зажатая с двух сторон гаражом и общественной баней. В восьми милях дальше
был Корнминистер - довольно симпатичный и гораздо более чистый городок, но
что он мог предложить богатой и красивой лондонской девушке? Дважды в
неделю обновляемую программу в открытом кинотеатре? Или объявления
общества любителей бальных танцев, которые малевала акварелью
пятнадцатилетняя дочь балетмейстера?
Ченте, нравится ей это или нет, он медленно ехал вдоль улицы, выискивая ту
единственную дорогу, по которой можно было бы выбраться из Йембла. Тогда у
него был подержанный "форд" - отец Айрис умер всего месяц назад, и, хотя
она имела полное право тратить все деньги, что он ей оставил, она
чувствовала в этом что-то вроде дурного вкуса.
продаже. В девять вечера он парировал возражения Айрис букетом цветов и
фотографией дома, и в ближайшую субботу они отправились на смотрины.
исключительное. Как он быстро выяснил, проехавшись по округе, Корминистер
мог похвастаться дюжиной очень похожих, и даже в задрипаном Бликхеме