Чтение 9–й страницы книги ~Герои Малахова кургана~

Мишель Леви, личный друг маршала, совершенно расстроенный, заключил:

-- Холера или отравление! Маршал не проживет и недели. Он погиб!

ГЛАВА VI

После битвы. -- Среди неприятеля. -- Раненый лейтенант. -- Снова дама в
черном. -- Выстрелы. -- Отчаянная погоня. -- Мертвая лошадь. -- Засада. --
Французский главный штаб в опасности. -- В сетях. -- Бравада. -- Под
кинжалом.

Битва продолжалась недолго. В половине шестого все было кончено.
Неприятель отступил. Все заняты ранеными, которые громко стенают и жалуются.
Между ними много русских. Бедняги уверены, что для них наступил последний
час. По опыту зная дикую жестокость турок, русские думают, что союзники
обладают такими же кровавыми наклонностями.

Когда к ним подходят носильщики и лазаретные служители с окровавленными
руками, несчастные смотрят на них с ужасом. Окровавленные и изувеченные, они
покорно подставляют шею и просят покончить скорее. Но французы ласково
наклоняются над ними, осторожно поднимают их, дают пить, говорят несколько
участливых слов. Одному подают стакан воды, другому перевязывают
искалеченную ногу, там -- вытирают запекшуюся кровь или очищают наполненный
землей и пеной рот.

Большая часть раненых начинают рыдать, как дети. Некоторые крестятся...

-- Эх... дружище... тебя славно зацепили... что поделаешь! Война...
сегодня -- ты, завтра -- я. Бодрись! Выпей глоток! Доктор живо поправит
тебя!

Раненый не понимает слов, но угадывает смысл.

Печальная улыбка появляется на бледных губах, которые шепчут:

-- Добрый француз!

Спаситель-француз ласково отвечает:

-- Добрый Москов!

Эти четыре слова делаются основой всех разговоров между врагами. Такие
сцены повторяются на каждом шагу. Медленно, шаг за шагом, тянутся печальные
носилки к походному лазарету Поле битвы снова оживляется. Зуавы ищут Там
брошенные мешки со своим скромным хозяйством. Там -- пакет с табаком,
трубка, несколько безделушек, письмо с родины... Солдаты веселы нервной
лихорадочной веселостью людей, избежавших смерти. Курят, поют, шутят. Один
из зуавов свистит и кричит: -- Сюда! Азор! Иди сюда, лентяй!

Азор -- это название мешка. Но Азор не идет.

Его находят среди других мешков, потерявших своих хозяев.

-- Азор -- сирота! Сиротка! -- говорит один солдат, и в голосе его
слышатся слезы.

Вдруг раздается долгий печальный вой.

-- Постойте! Это настоящий Азор воет... надо посмотреть!

Сорви-голова и его неразлучные товарищи вышли из боя без малейшей
царапины. Они стоят теперь около батареи. Тут какая-то каша из людей,
лошадей, сломанных орудий. Трупы русских кавалеристов, пехотинцев,
артиллеристов лежат кучами, свидетельствуя об ожесточенности битвы. Заслышав
вой, Сорви-голова подходит ближе и находит собаку-грифона, старающуюся
лапами и зубами разгрести груды трупов.

Собаке не удается это, она визжит, потом поднимает морду вверх, издает
протяжный вой, затем снова возобновляет попытки. При виде зуава собачка
настораживается и показывает острые зубы.

-- Ах ты, моя храбрая собачка! Мы будем друзьями! -- ласково говорит ей
Жан.

С помощью Бокампа он поднимает трупы трех гусар и находит французского
офицера. Очень юный, со шрамом на лбу, несчастный все еще сжимает рукоятку
изломанной сабли. На нем артиллерийская форма. Собака бросается к нему, тихо
визжа, лижет его залитое кровью лицо.

-- Гром я молния! -- вскрикивает Сорви-голова. -- Это наш храбрый
лейтенант! Тело еще теплое, но дыхания не слышно!

-- Быть может, он жив? -- говорит Бокамп.

Сорви-голова расстегивает мундир офицера, прикладывает ухо к груди и
слышит слабое биение сердца.

-- Надежда есть... скорее! Понесем его!

Но как быть? Лазарет -- далеко, темнеет... Зуавы делают носилки из
ружей, кладут на них русские шинели и помещают туда раненого. Словно
понимая, что солдаты хотят спасти ее господина, собака перестает лаять и
ворчать. Она виляет хвостом, бегает взад и вперед и начинает прыгать, когда
шествие пускается в путь.

Два зуава несут ружья, два следуют позади, Сорви-голова поддерживает
раненого. Кругом тихо и пустынно. На каждом шагу зуавы натыкаются на трупы.

Сильный толчок вырывает стон у раненого лейтенанта.

-- И худое бывает к хорошему, -- замечает Сорви-голова. -- По крайней
мере, мы знаем, что он жив!

-- Хорошо бы дать ему выпить! -- говорит Робер.

-- Это мысль! -- одобряет Бокамп. -- Человек, который может пить, --
наполовину спасен!

Носилки останавливаются. Сорви-голова вливает в рот раненого каплю
водки, каким-то чудом найденной на дне котелка.

-- Выпил! -- произносит Бокамп. с интересом следивший за операцией.

-- Это -- молодец, держу пари, что он скоро поправится! Лейтенант
шевелится, открывает глаза и видит лицо Жана, озаренное доброй улыбкой. Он
вздыхает, узнает его и тихо говорит:

-- Вы снова... спасли меня! Спасибо!

При звуках дорогого голоса собачка взвизгивает и скачет как бешеная.

-- Только по милости собачки мы нашли вас, господин лейтенант! --
говорит Сорви-голова.

-- Митральеза! Верная моя собака! -- шепчет раненый.

-- Славное имя для собаки артиллериста!

Пока доброе животное старается всячески выразить свою радость,
лейтенант спрашивает слабым голосом:

-- Мы победили?

-- Да, господин лейтенант, по всей линии!

-- Я счастлив и могу умереть!

С ним опять делается обморок. В этот момент зуавы замечают в темноте
сумерек скачущего всадника.

-- Смирно! -- говорит Сорви-голова товарищам... -- Мне пришло в
голову... увидите!

Он протягивает руки к лошади, останавливает ее, потом, отдавая честь,
вежливо говорит офицеру английской армии, смотрящему на него сквозь дымок
сигары.

-- Простите, господин офицер! У меня к вам просьба... У нас тут умирает
лейтенант... не можете ли вы послать ему на помощь... или не одолжите ли
лошади, чтобы доставить его в лазарет? -- Англичанин, флегматичный и
холодный, спокойно курит и не отвечает.

Сорви-голова, от которого не ускользает ничто, замечает французскую
упряжь лошади, всадника без шпор, в смешном костюме... Это очень странно.

-- Что это? -- думает он. -- Шутка, измена?

Жан подходит ближе и, разглядывая всадника, видит тяжелые черные косы,
едва прикрытые, подрисованные усики, портящие это лицо античной статуи с
безукоризненно правильными чертами. Яростный взгляд больших черных глаз
сразу объясняет ему все... Он схватывает лошадь за поводья и кричит:

-- Черт меня побери! Это дама в черном! Во второй раз -- вы -- моя
пленница!

Незнакомка наклоняется, сжимает колени и хлещет лошадь. Измученная с
утра, возбужденная битвой, лошадь встает на дыбы, толкает Жана и летит
стремглав.

Несмотря на атлетическую силу, Сорви-голова отлетает в сторону и слышит
злобный хохот незнакомки.

-- Проклятый! -- кричит она. -- Я убью тебя при третьей встрече!

Сорви-голова спокойно поднимается в то время, как его товарищи отчаянно
ругаются, берет карабин, прицеливается в лошадь и стреляет. Лошадь
подпрыгивает и стонет от боли.

-- Готово! Через четверть часа конь падет! -- кричит Бокамп.

-- Надо бы погнаться за ней!

-- Что ж! Ты, Жан -- лучший стрелок в полку и лучше всех бегаешь! На
твоем месте... я побежал бы за ней!

-- Да, это хорошая мысль. Эта негодяйка еще наделает нам зла! Как же
лейтенант?

-- Не беспокойся! Мы доставим его в лазарет!

Этот разговор занял не более четырех минут. Сорви-голова решился. Он
бросается бежать за незнакомкой.

На первый взгляд, эта погоня кажется безумием, но для Жана возможно
невозможное.

Какая смелость! Какая твердость и выдержка! При этом умение бегать и
легкие из бронзы! Сорви-голова прыгает через трупы, бежит и видит впереди
себя коня, видимо замедляющего шаг. Благородное животное ранено, но будет
бежать до последнего вздоха.

Темнеет все более. Кругом пустынно и тихо. Жану не попадаются более ни
раненые, ни трупы. Он оставил позади себя поле битвы и бежит вперед.

Видимо, незнакомка хорошо знает местность и сумела ловко избежать линии
войск, авангардов, часовых. Она несется вперед по дороге, и конь ее начинает
храпеть.

Сорви-голова, бодрый и свежий, прыгает за ней с ловкостью козы, все
более удаляясь от своей армии. Теперь он во владениях неприятеля. Какие-то
тени мелькают впереди. Мародеры? Не все ли равно! Он хочет догнать беглянку,
куда бы она ни привела его: в засаду, в опасность, на смерть!

Копыта лошади стучат по каменистой дороге. Погоня продолжается уже
более получаса. Сорви-голова на минуту останавливается, вытирает пот на лбу