его: этого скверного малого еще надо отчитать.
йоркширские болваны!
бы так не сказал. Что ж, отправляйся обратно в свой Антверпен, где ты
родился и вырос, mauvaise tete*.
lourdauds de paysans, je m'en moque!*
олухов крестьян, плевать мне на них! (франц.)
toi; sois en certain*, - ответил Йорк; он говорил по-французски почти столь
же безукоризненно, как и сам Мур.
s'en inquietent pas!*
тревожиться! (франц.).
repond. Au diable les amis! Je me souviens encore du moment ou mon pere et
mes oncles Gerard appellerent autour d'eux leurs amis, et, Dieu sait si les
amis se sont empresses d'accourir a secours! Tenez, M. Yorke, ce mot, ami,
m'irrite trop; ne m'en parlez plus*.
Я еще помню то время, когда отец и дяди Жерары звали друзей на помощь, и
одному Богу известно, поспешили ли откликнуться друзья! Знаете, мистер Йорк,
слово "друг" меня бесит; не говорите мне больше о них (франц.).
своего дубового кресла с треугольной спинкой, я воспользуюсь возможностью
набросать вам портрет этого йоркширского джентльмена, столь превосходно
говорящего по-французски.
пятидесяти пяти лет, но на первый взгляд он казался даже старше - голова у
него была совсем седая. У него был широкий, но невысокий лоб, свежий,
здоровый цвет лица; в его чертах, так же как и в манере говорить, проступала
резкость, свойственная северянам; его лицо типичного англосакса, без единой
норманской черты, нельзя было отнести к разряду изящных, правильных,
породистых. Люди изысканного вкуса нашли бы его грубоватым, проницательные
назвали бы его характерным; тонкие люди сумели бы оценить ярко выраженное
своеобразие, отмечавшее каждый изгиб, каждую морщинку этого сурового,
умного, энергичного лица, и залюбовались бы им. Однако на нем была написана
также и строптивость, высокомерие, насмешливость, - словом, оно показывало,
что этому человеку нелегко приказывать, что он не терпит принуждения. Мистер
Йорк был довольно высокого роста; строимый и подтянутый, он обладал
величественной осанкой. Да, это был джентльмен с головы до пят.
характер еще труднее. Ты ошибаешься, читатель, если предполагаешь, что я
собираюсь вывести некоего безупречного героя или благодушного пожилого
помещика-филантропа; правда, разговаривая с Муром, Йорк выказал немало
здравого смысла и доброжелательности, но из этого вовсе не следует, что он
всегда обходителен с людьми и справедлив в своих суждениях.
существенный недостаток, немало вредящий человеку в тех случаях, когда
требуется быть почтительным. Во-вторых, ему было отказано в способности
сопоставлять и сравнивать - недостаток, который лишает человека
снисходительности к себе подобным. В-третьих, природа скудно одарила его
добродушием и склонностью к мечтательности, что лишило его характер мягкости
и просветленности и обесценило в его глазах эти свойства, столь украшающие
наш мир.
сего: ему были отвратительны короли, вельможи и духовенство, династии,
парламенты и правительства, со всеми их деяниями, законами, образом
правления, правами и требованиями; он считал, что от них нет ни проку, ни
радости и человечество ничего не потеряет, если все высокие троны будут
снесены и все высокопоставленные лица при этом погибнут.
- восхищаться тем, что прекрасно; иссушило в его душе живительные родники
множества чистых радостей и в корне убило ростки многих удовольствий.
Неверующим его нельзя было назвать, хотя он и не исповедовал какой-либо
определенной веры, но вера его не была исполнена смиренного почитания; он
верил, что есть Бог и высшая справедливость, но без благоговения,
воображения и чувствительности.
провозглашал высокие принципы терпимости и снисходительности, а сам тем не
менее питал слепую неприязнь к некоторым слоям общества; он говорил о попах
и о всех им подобных, о лордах и их прихлебателях в грубых, подчас
оскорбительных выражениях, и это вызывало законное возмущение. Он не умел
поставить себя на место тех, кого поносил, не умел найти оправдание их
порокам и заблуждениям в тех искушениях и трудностях, которые их окружали,
не мог вообразить себе, как повлияли бы на него те или иные обстоятельства,
будь он в их положении, и часто высказывал самые жестокие, иногда
бесчеловечные пожелания относительно тех, кого обвинял в жестокости и
бесчеловечности. Если верить его угрозам, он не остановился бы перед самыми
решительными, даже насильственными мерами, чтобы помочь делу Свободы и
Равенства. Равенство! Да, мистер Йорк любил поговорить о равенстве, а ведь,
в сущности, он был большим гордецом. Приветливый со своими рабочими и добрый
с теми, кто стоял ниже него и покорно с этим мирился, он был надменен, как
Вельзевул, с теми, кого свет считал выше него, ибо сам он ни за кем не
признавал превосходства. По природе человек непокорный, он никому не желал
повиноваться; таковы же были его отец и дед, эту же черту унаследовали от
него дети.
глупости и к некоторым слабостям, которые ему, сильному и умному человеку,
представлялись непростительными; поэтому в своей язвительной насмешливости
он не знал удержу и способен был подчас колоть и колоть своего ближнего, не
замечая, как яростно он нападает, не печалясь о том, как больно ранит.
недостатком: тонкий музыкальный слух, глаз, умеющий видеть цвет и форму,
наделили его хорошим вкусом, а кому нужно воображение? Разве оно не
представляется большинству из нас бесполезным и даже опасным свойством,
чем-то вроде болезни, близкой к безумию, или пагубным пристрастием, а не
высоким даром?
считает, что наделен им. Послушать их, так выходит, что сердца их были бы
мертвы, если бы живительный ток воображения не омывал их; мир казался бы
тусклым их глазам, если бы это пламя не проясняло их зрения; одиноко было бы
им жить на свете, не будь с ними этого странного спутника. Можно подумать,
что именно воображение дарит радужные надежды весне, тонкое очарование лету,
тихие радости осенней поре и утешение зиме, - чего остальным людям не дано
испытать. Все это, разумеется, не более как самообман. Однако мечтатели
цепляются за свои призрачные иллюзии и не променяют их и на груды золота.
свойство совершенно излишним в других. Художников и музыкантов он еще терпел
и даже поощрял, так как способен был наслаждаться произведениями их
искусства, - понимал прелесть хорошей картины и с удовольствием слушал
хорошую музыку, но скромный поэт, - пусть даже с пламенным сердцем и бурными
страстями, - неспособный стать конторским клерком или биржевиком на товарной
бирже, мог бы влачить свои дни в унижении и умереть с голоду на глазах у
Хайрама Йорка.
поэт под внешним невозмутимым спокойствием и кротостью скрывает мятежный дух
и проницательный ум; он способен оценивать по достоинству тех, кто смотрит
Громыко Ольга
Контровский Владимир
Афанасьев Роман
Шилова Юлия
Круз Андрей
Посняков Андрей