Чтение 9–й страницы книги ~Сладкий вкус огня~

ощутимый трепет ее губ. Потом моя рука осторожно скользнула за ворот ее
зеленой блузки - в то время, как она гладила мое лицо: два легких нежных
пальца коснулись моего лба, потом носа и губ. С усердием слепого я в
мельчайших подробностях изучил ее груди, прежде чем увидел их - жемчуг,
сияющий в раковине - после того, как внезапным движением она отвела назад
плечи и, изогнув спину, помогла мне сбросить ее блузку. Когда она
разделась до пояса, я взял обе ее руки и поднял над головой. Мои губы
зарылись в волнующий клочок волос под мышкой, затем, поднимаясь к шее,
подобрали по пути каплю пота, пока вновь не слились с ее губами. В эту
минуту я понял - я почувствовал это впервые в жизни, - что каждая частица
наших тел предназначена и уже давно подготовилась к этой церемонии.

Все время во Вселенной принадлежало нам. Бесконечное время простиралось
вокруг и струилось внутри нас. Внезапно резкий запах поднялся от ее лобка,
тотчас смешавшись с запахом гниющего сена. И когда моя рука быстро
опустилась к ее бедрам, я был приятно удивлен, обнаружив, что она уже
расстегнула юбку. Я спустил ее юбку вместе с трусиками. Это движение,
которое часто представляло для меня большие затруднения и неудобства,
стало andante amoroso [медленно и нежно (ит.)] второй части симфонии.
Оставалось одно препятствие - как избавиться от моей одежды? Но охвативший
меня жар расплавил их, и они слетели сами, словно пыль. Когда наши
обнаженные тела соприкоснулись и пришел конец нашей невыносимой
разделенности, я спросил ее глаза в последний раз, и они ответили мне
спокойно, прежде чем закрыться. Потом ее губы шевельнулись:

- Уже так поздно, - произнесла она, и эти три слова превратились в едва
заметную зыбь в застывшем воздухе.

В тот вечер, укладывая в чемодан пижаму и туалетные принадлежности, я
сказал Марку:

- Помоги мне, придумай что-нибудь.

- Не беспокойся, Серджио. Можешь на меня положиться.

Марк также был удовлетворен проведенным днем. Он подружился с Бонафу,
который почему-то хотел сфотографироваться во всех мыслимых ракурсах.

- Он такой же комедиант, как и все остальные, - сказал Марк, - я даже
видел, как он пытался загипнотизировать паралитика. Но самое удивительное
вот - смотри! - Он вытянул свою левую руку. - Она у меня никогда полностью
не распрямлялась - что-то там в суставе, какое-то затвердение связок. Он
сразу заметил и предложил выправить. Взял мою руку, тряхнул ее несколько
раз и поставил какую-то припарку на локоть. Потом положил обе руки мне на
крестец... Крестец и локоть - вроде никакой связи, но я сразу почувствовал
во всем теле чудеснее тепло. Как будто кровь закипает. Очень приятно.

Марк упаковал свой небольшой чемоданчик и легко поднял его левой рукой.

- Видишь, раньше я так не мог. - Потом он осторожно уложил в черную
сумку свои фотопринадлежности. - Переезжаешь к ней?

- Да.

- Надолго собираешься остаться?

- На несколько дней. До конца недели.

- Но теоретически ты еще в отеле? Я имею в виду, если они захотят тебе
позвонить.

- "Они" - мне понравилось множественное число. "Ими" могли быть только
Берни и Ким.

- Скажи "им", что они могут позвонить мне во время ленча. Я здесь буду
питаться, по крайней мере, днем.

- Почему бы тебе не позвонить самому? Это гораздо проще.

- Не хватает смелости, Марк.

- И ты действительно считаешь, что получишь таким образом суперисторию?

- Это весьма обширная тема, - уклончиво ответил я. Ощущение радостной
легкости и свободы от какой-либо ответственности не покидало меня с тех
пор, как я решил остаться (с тех пор, как она решила за меня).

- Но завтра - последний срок, Серджио. У меня как раз осталось время
проявить пленку.

- У них есть моя первая статья. Другая пойдет в следующий номер.

- Значит, это - история в несколько серий?

- Кто знает? Мы заключили кровавый договор.

- Что?

- Мы смешали нашу кровь. Это значит, что теперь ничто не сможет нас
разлучить.

- Ты шутишь?

- Нет. Посмотри.

Я показал ему след от укола, который был виден на кончике моего
мизинца, и рассказал, как Тереза взяла булавку, проколола сначала мой, а
потом свой палец, затем, бормоча какое-то заклинание, приложила их друг к
другу и немного повращала, чтобы кровь смешалась. Похоже, Марку не очень
понравилась эта затея, но он постарался не подать вида.

- Попрощайся за меня. Мне уже некогда ее навестить.

Он закинул на плечо свою сумку и взял чемоданчик.

- Чао, Серджио. Ты все-таки остерегайся.

- Остерегаться чего?

Он не ответил и стал спускаться по лестнице. Мы оплатили счет в холле.
Я сообщил Лорагэ, что мой друг уезжает, а я нашел комнату в городе. Если
на мое имя придут какие-то письма, пусть он оставит их для меня, и если
кто-нибудь позвонит, пусть скажет, чтобы перезвонили в любой день во время
ленча. Это было в пятницу.

- Я буду в Париже в понедельник рано утром, - сказал я Марку, когда,
выйдя из гостиницы, мы пожали друг другу руки.

- Надеюсь, картинки получатся.

- Я тоже надеюсь.

6

- Какого черта ты здесь?

Это было в среду, в полвторого. Берни рычал в телефонную трубку.

- Ты мне нужен. Слыхал новости? Закрыли "Ля Каж".

- Что такое "Ля Каж"?

- Клуб в Сен-Жермен-де-Прэ. Полиция закрыла его, и знаешь почему?
Тайная проституция. Ты был прав. Ты часто бываешь прав - это мне всегда
нравилось в тебе.

Я еще не знал, как себя вести.

- Что с тобой? Ты как будто не совсем проснулся. Мне нужна та история
про девок, и быстро. Мы должны опубликовать статью, прежде чем они закроют
еще какой-нибудь клуб. Сейчас самое время. Вержю (другой фотограф) не
знает, что делать. Он ждет тебя. Возьми машину напрокат, приезжай любым
способом, только скорее.

Он собирался повесить трубку, но я поймал его как раз вовремя.

- Как вышли картинки у Марка?

- Какие картинки?

- Наша история.

- Получилось не так интересно. Да и девушка не такая уж хорошенькая.
Кстати, я сократил твою статью. На первом месте теперь убийца детей. Но я
дам тебе первую страницу для девочек. Обещаю. И вообще, какого черта ты
делаешь в этой Богом забытой дыре? Может, тебя околдовали или?.. В общем,
передаю трубку Ким, она стоит рядом со мной.

- Здравствуй, дорогой! У тебя все в порядке?

В гостинице не было настоящей телефонной будки. Я стоял в углу у двери,
и то и дело кто-нибудь проходил мимо меня в уборную и обратно.

- Все хорошо, дорогая. Берни совсем спятил. Он хочет пятьдесят страниц,
и когда я обливаюсь кровавым потом, чтобы сделать их, он еще недоволен.

- Почему ты не позвонил мне?

- Дорогая, здесь один телефон на все это захолустье, и размен...

- Я знаю. Ты скоро вернешься?

- Сегодня вечером. Завтра утром, в крайнем случае.

- Я очень скучаю без тебя.

- Я тоже очень скучаю. - Произнося эти слова, я украдкой оглядывался по
сторонам. Казалось, вся мебель в холле готова обрушиться и придавить меня.

- У тебя не очень убедительный тон, - усмехнулась она.

- Погода хорошая? Здесь ужасно. Осень. - Я не знал, что еще сказать.

- Если мне удастся достать машину, я приеду в середине ночи и разбужу
тебя.

- Да? - обрадовалась она. - Да!

Оплатив счет и покинув гостиницу, я ощущал такую же бодрость духа, как
муха в сетях паука. Одна часть моего "Я" приказывала мне совершать
некоторые действия, другая цеплялась за все, что угодно: теплое солнце,
осенние паутинки. Или, например, за доктора Казаля, которого я встретил у
крепостных стен по пути к дому Терезы.

- Вы еще здесь?

- Я уехал и вернулся.

- А что теперь?

- А теперь опять уезжаю... Если не останусь. Не знаю. Да, не знаю.

Он обвел окрестности одним из своих широких жестов.

- Этот город - ловушка. Возьмите к примеру меня: с тех пор, как я
поселился здесь тридцать лет назад, никогда не тороплюсь. Зачет
торопиться, если все время видишь одно и то же? - Он взял меня за локоть.
- Пойдемте, я вам кое-что покажу.

Он зашел в подлесок, прыгая с камня на камень.

- Остерегайтесь гадюк! - крикнул я.

Вскоре я увидел на голой округлой вершине холма часть старой стены,
поросшую зеленью. Казаль остановился.

- Вот, - сказал он, - здесь когда-то стоял дом знаменитого мага.