read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



Адъютант так и распластался по двери, надеясь разобрать хоть что-то в рассказе коллежского асессора, но здесь, как назло, влез курьер со срочным пакетом и пришлось принимать, расписываться.
Еще через две минуты из кабинета вышел генерал - раскрасневшийся, взволнованный. Однако судя по блеску генераловых глаз новости, кажется, были неплохие. За Евгением Осиповичем шел таинственный чиновник.
- Надо покончить с портфелем, и тогда займемся нашим Ванькой Каином, - сказал обер-полицеймейстер, потирая руки. - Где он, ваш японец?
- В коридоре д-дожидается.
Адъютант выглянул из-за створки, увидел, как генерал и чиновник останавливаются перед оборванным киргизом. Тот встал, церемонно поклонился, приложив ладони к ляжкам.
Коллежский асессор о чем-то встревожено спросил его на непонятном наречии.
Азиат снова поклонился и ответил что-то успокоительное. Чиновник повысил голос, явно негодуя.
На лице узкоглазого отразилась растерянность. Кажется, он оправдывался.
Генерал вертел головой то на одного, то на другого. Рыжие брови озадаченно насупились.
Схватившись рукой за лоб, коллежский асессор повернулся к адъютанту:
- Входил ли в приемную офицер с портфелем?
- Так точно. Проследовал в секретную часть.
Чиновник весьма грубо оттолкнул сначала обер-полицеймейстера, а потом и адъютанта, бросился из секретарской в боковую дверь. Остальные последовали за ним. За дверью с табличкой открылся узкий коридор, окна которого выходили во двор. Одно из окон было приоткрыто. Коллежский асессор перегнулся через подоконник.
- На земле отпечатки сапог! Он спрыгнул вниз! - простонал эмоциональный чиновник и в сердцах двинул кулаком по раме. Удар был такой силы, что все стекло с жалобным звоном высыпалось наружу.
- Эраст Петрович, да что случилось? - переполошился генерал.
- Я ничего не понимаю, - развел руками коллежский асессор. - Маса говорит, что в коридоре к нему подошел офицер, назвал его по имени, вручил пакет с печатью, взял портфель и якобы понес мне. Офицер, действительно, был, да только вместе с портфелем выпрыгнул через это вот окно. Какой-то кошмарный сон!
- Пакет? Где пакет? - спросил Караченцев.
Чиновник встрепенулся и снова залопотал по-азиатски. Халатник, проявлявший признаки чрезвычайного беспокойства, достал из-за пазухи казенный пакет и с поклоном протянул генералу. Евгений Осипович взглянул на печати и адрес.
- Хм. "В Московское губернское жандармское управление. Из отделения по охране порядка и общественной безопасности санкт-петербургского градоначальства". - Вскрыл конверт, стал читать. - "Секретно. Господину московскому обер-полицеймейстеру. На основании 16-ой статьи Высочайше утвержденного положения о мерах по охранению государственного порядка и общественного спокойствия и по соглашению с санкт-петербургским генерал-губернатором, воспрещается повивальной бабке Марии Ивановой Ивановой ввиду ее политической неблагонадежности жительство в Санкт-Петербурге и Москве, о чем имею честь уведомить Ваше Превосходительство для надлежащего сведения. За начальника отделения ротмистр Шипов". Что за чушь!
Генерал повертел листок и так, и этак.
- Обычная циркулярная писулька. При чем здесь портфель?
- Чего ж тут не п-понять, - вяло проговорил переодетый коллежский асессор, от расстройства даже начав заикаться. - Кто-то ловко воспользовался тем, что Маса не понимает по-русски и с б-безграничным почтением относится к военной форме, в особенности если видит саблю на боку.
- Спросите его, как выглядел офицер, - приказал генерал.
Чиновник немного послушал сбивчивую речь азиата, да только махнул рукой:
- Говорит, желтые волосы, водянистые глаза... Мы д-для него все на одно лицо. Он. обратился к адъютанту:
- А вы разглядели этого ч-человека?
- Виноват, - развел руками тот, слегка покраснев. - Не присмотрелся. Блондин. Рост выше среднего. Обычный жандармский мундир. Капитанские погоны.
- Вас что, не учили наблюдательности и словесному п-портрету? - зло поинтересовался чиновник. - Тут от стола до двери всего десять шагов!
Адъютант молчал, покраснев еще гуще.
- Катастрофа, ваше п-превосходительство, - констатировал ряженый. - Миллион пропал. Но как, каким образом? Просто мистика! Что же теперь делать?
- Ерунда, - махнул Караченцев. - В миллионе ли дело? Найдется он, никуда не денется. Тут дела поважнее. Петру Парменычу драгоценному визитец надо нанести. Ох, фигура! - Евгений Осипович недобро улыбнулся. - Он нам все вопросы и прояснит. Надо же, как интересно все сложилось-то. Ну-с, теперь и нашему Юрию Долгорукому конец. Пригрел на груди гадюку, да как сердечно!
Коллежский асессор встрепенулся.
- Да-да, едемте к Хуртинскому. Не опоздать бы.
- Сначала придется к князю, - вздохнул обер-полицеймейстер. - Без его санкции невозможно. Ничего, я с удовольствием посмотрю, как старый лис будет крутиться. Дудки, ваше сиятельство, не открутитесь. Сверчинский! - Генерал взглянул на адъютанта. - Мою карету, да поживей. И пролетку с арестной командой - пусть к генерал-губернаторскому дому за мной следует. В статском. Пожалуй, хватит троих. Я думаю, в данном случае обойдется без пальбы. - И он снова плотоядно улыбнулся.
Адъютант бегом бросился исполнять приказ, и пять минут спустя запряженная четверкой карета уже неслась во весь опор по булыжной мостовой. Следом мягко покачивалась на рессорном ходу коляска с тремя агентами в штатском.
Проводив кортеж взглядом из окна, адъютант снял телефонный рожок и крутанул ручку. Назвал номер. Оглянувшись на дверь, вполголоса спросил:
- Господин Ведищев, это вы? Сверчинский.

* * *

Пришлось дожидаться аудиенции в приемной. Секретарь губернатора, почтительнейше извинившись перед обер-полицеймейстером, тем не менее весьма твердо заявил, что его сиятельство очень заняты, пускать кого-либо запретили и даже докладывать не велено. Караченцев взглянул на Эраста Петровича с особенной усмешкой: мол, пусть старик покуражится напоследок. Наконец - прошло никак не менее четверти часа - из-за монументальной, раззолоченной двери донесся звук колокольчика.
- Вот теперь, ваше превосходительство, доложу, - поднялся из-за своего стола секретарь.
Когда вошли в кабинет, выяснилось, каким таким значительным делом занимался князь - кушал завтрак. Собственно, с завтраком уже было покончено, и нетерпеливые визитеры застали самый последний этап трапезы: Владимир Андреевич приступил к кофею. Он сидел, аккуратно подвязанный мягкой льняной салфеткой, макал в чашку сдобную булочку от Филиппова и вид имел чрезвычайно благодушный.
- Доброе утро, господа, - ласково улыбнулся князь, проглотив кусочек. - Уж не обессудьте, если ждать пришлось. Мой Фрол строг, не велит отвлекаться, когда кушаю. Не подать ли и вам кофею? Булочки отменные, просто во рту тают.
Тут губернатор пригляделся к спутнику генерала повнимательней, удивленно заморгал. Дело в том, что Эраст Петрович по дороге на Тверскую отцепил седую бороду и парик, однако лохмотья снять возможности не имел, поэтому вид у него, и в самом деле, был непривычный.
Владимир Андреевич неодобрительно покачал головой и откашлялся.
- Эраст Петрович, я, конечно, говорил вам, что ко мне можно запросто, без мундира, но это уж, голубчик, того, чересчур. Вы что, в карты проигрались? - В голосе князя зазвучала непривычная строгость. - Я, конечно, человек без предрассудков, но все-таки попросил бы впредь в таком виде ко мне не являться. Нехорошо.
Он укоризненно покачал головой и снова зашамкал булочкой. Однако выражение лиц обер-полицеймейстера и коллежского асессора было настолько странным, что Долгорукой перестал жевать и недоуменно спросил:
- Да что стряслось, господа? Уж не пожар ли?
- Хуже, ваше высокопревосходительство. Много хуже, - сладострастно произнес Караченцев и, не дожидаясь приглашения, сел в кресло. Фандорин остался стоять. - Ваш начальник секретной канцелярии - вор, преступник и покровитель всей московской уголовщины. У господина коллежского асессора есть тому все доказательства. Такой конфуз, ваше сиятельство, такой конфуз. Прямо не знаю, как выбираться будем. - Он выдержал маленькую паузу, чтобы до старика как следует дошло, и вкрадчиво продолжил. - Я ведь имел честь неоднократно доносить вашему высокопревосходительству о неблаговидном поведении господина Хуртинского, но вы не внимали. Однако мне, разумеется, и в голову не приходило, что занятия Петра Парменовича криминальны до такой степени.
Генерал-губернатор выслушал эту короткую, эффектную речь с приоткрытым ртом. Эраст Петрович ждал крика, возмущения, расспросов о доказательствах, но князь ничуть не утратил спокойствия. Когда обер-полицеймейстер выжидательно замолчал, князь задумчиво дожевал кусок, отхлебнул кофею. Потом укоризненно вздохнул.
- Очень плохо, Евгений Осипович, что вам это в голову не приходило. Вы ведь как-никак начальник московской полиции, столп законности и порядка. Я вот не жандарм, и делами загружен побольше вашего, все многотрудное городское управление на себе тащу, а Петрушку Хуртинского давно на подозрении держу.
- Неужто? - насмешливо спросил обер-полицеймейстер. - Это с каких же пор?
- Да уж порядком, - протянул князь. - Петруша мне давно нравиться перестал. Я еще три месяца назад отписал вашему министру, графу Толстову, что по имеющимся у меня сведениям надворный советник Хуртинский - не просто мздоимец, а вор и лиходей. - Князь зашелестел бумажками на столе. - Вот и копия где-то была, письмеца моего... Да вот. - Он поднял листок, помахал издали. - И ответец от графа был. Где же он? Ага. - Взял другой листок, с монограммой. - Прочитать? Министр меня полностью успокоил и велел из-за Хуртинского не тревожиться.
Губернатор надел пенсне.
- Послушайте-ка. "На могущие возникнуть у Вашего высокопревосходительства сомнения касательно деятельности надворного советника Хуртинского спешу заверить, что этот чиновник ежели подчас и ведет себя труднообъяснимым образом, то отнюдь не из преступных видов, а лишь выполняя секретное государственное задание сугубой важности, о чем ведомо и мне, и Его Императорскому Величеству. Посему хотел бы успокоить вас, дражайший Владимир Андреевич, и особо оговорить, что задание, исполняемое Хуртинским, никоим образом не направлено против..." M-м, ну да это уже к делу не относится. В общем, господа, сами видите - если здесь кто и виноват, то отнюдь не Долгорукой, а скорее ваше, Евгений Осипович, ведомство. Разве у меня могли быть основания не доверять министерству внутренних дел?
От потрясения обер-полицеймейстер потерял выдержку и порывисто поднялся, протянул руку к письму, что было довольно глупо, потому как в столь серьезном деле мистификация исключалась - слишком легко проверить. Князь благодушно протянул листок рыжему генералу.
- Да, - пробормотал тот. - Это подпись Дмитрия Андреевича. Ни малейших сомнений... Князь участливо спросил:
- Неужто вас начальство не сочло нужным известить? Ай-ай-ай, нехорошо это. Неуважительно. Стало быть, вы не знаете, что за таинственное задание исполнял Хуртинский?
Караченцев молчал, совершенно сраженный.
Фандорин же размышлял над интригующим обстоятельством - как получилось, что переписка трехмесячной давности оказалась у князя под рукой, среди текущих бумаг? Вслух же коллежский асессор сказал:
- Мне тоже неизвестно, в чем заключалась секретная деятельность г-господина Хуртинского, однако на сей раз он явно вышел за ее пределы. Его связь с хитрованскими бандитами несомненна и никакими государственными интересами оправдана быть не может. А главное: Хуртинский имеет явное касательство к смерти генерала Соболева.
И Фандорин коротко, по пунктам, изложил историю похищенного миллиона. Губернатор слушал очень внимательно. В конце решительно сказал:
- Мерзавец, очевидный мерзавец. Надо его арестовать и допросить.
- За тем мы к вам, Владимир Андреевич, и п-пришли.
Совершенно иным, чем прежде, тоном - молодцевато, почтительно - обер-полицеймейстер осведомился:
- Разрешите исполнять, ваше высокопревосходительство?
- Конечно, голубчик, - кивнул Долгорукой. - Уж он, негодяй, за все ответит.
По длинным коридорам шли быстро. Сзади громыхали в ногу агенты в штатском. Эраст Петрович не произнес ни слова и вообще старался на Караченцева не смотреть - понимал, как мучительно тот переживает свое поражение, а еще более неприятный и даже тревожный факт: оказывается, есть какие-то тайные дела, которые начальство предпочло доверить не московскому обер-полицеймейстеру, а его извечному сопернику, начальнику секретного отделения губернаторской канцелярии.
Поднялись на второй этаж, где располагались присутствия. Эраст Петрович спросил дежурившего у входа служителя, здесь ли господин Хуртинский. Выяснилось, что у себя, с самого утра.
Караченцев воспрял духом и еще больше ускорил шаг - несся по коридору пушечным ядром, только шпоры позвякивали да постукивали аксельбанты.
В приемной начальника секретного отделения было полным-полно посетителей.
- На месте? - отрывисто спросил генерал у секретаря.
- Точно так-с, ваше превосходительство, однако просили не беспокоить. Прикажете доложить?
Обер-полицеймейстер отмахнулся. Оглянулся на Фандорина, улыбнулся в густые усы и открыл дверь.
Сначала Эрасту Петровичу показалось, что Петр Парменович стоит на подоконнике и смотрит в окно. Но уже в следующее мгновение стало ясно: не стоит, а висит.

Глава одиннадцатая, в которой дело принимает неожиданный оборот

Владимир Андреевич Долгорукой, сдвинув брови, уже в третий раз читал строки, набросанные хорошо знакомым почерком: "Я, Петр Хуртинский, повинен в том, что из алчности совершил преступление против долга и предал того, кому должен был верно служить и всемерно помогать в его многотрудном деле. Бог мне судья". Строки были кривые, налезали одна на другую, а последняя и вовсе заканчивалась кляксой, будто писавший вконец ослаб от избытка раскаяния.
- Так что показал секретарь? - медленно спросил губернатор. - Перескажите еще разок, и пожалуйста, голубчик Евгений Осипович, поподробней.
Караченцев уже во второй раз, более связно и спокойно, чем в первый, изложил то, что удалось выяснить:
- Хуртинский пришел на службу, как обычно, в десять часов. Выглядел обыкновенно, никаких признаков расстройства или возбуждения секретарь не заметил. Ознакомившись с корреспонденцией, Хуртинский начал прием. Примерно без пяти одиннадцать к секретарю подошел жандармский офицер, представился капитаном Певцовым, курьером из Петербурга, прибывшим к надворному советнику по срочному делу. У капитана в руке был коричневый портфель, по описанию в точности соответствующий похищенному. Певцов был немедленно впущен в кабинет, прием посетителей приостановлен. Вскоре выглянул Хуртинский и велел никого больше до особого распоряжения не впускать и вообще ни по какому поводу не беспокоить. По словам секретаря, его начальник выглядел чрезвычайно взволнованным. Минут через десять капитан удалился и подтвердил, что господин надворный советник занят и отвлекать строго-настрого запретил, поскольку изучает секретные бумаги. А еще через четверть часа, в двадцать минут двенадцатого, появились мы с Эрастом Петровичем.
- Что сказал врач? Не убийство ли?
- Говорит, типичная картина самоповешения. Привязал на шею веревку от фрамуги и спрыгнул. Характерный перелом шейных позвонков. Да и записка, сами видите, повода для сомнений не дает. Подделка исключается.
Генерал-губернатор перекрестился, философски заметил:
- "И бросив сребренники в храме, он вышел, пошел и удавился". Нынче судьба преступника в руце Судии более праведного, чем мы с вами, господа.
У Эраста Петровича возникло ощущение, что подобная развязка князю как нельзя более кстати. Зато обер-полицеймейстер явно пал духом: думал, ухватил драгоценную ниточку, которая выведет его к целому золотому клубку, а ниточка возьми да оборвись.
Сам коллежский асессор размышлял не о государственных тайнах и межведомственных интригах, а о загадочном капитане Певцове. Совершенно очевидно, что именно этот человек за сорок минут до появления в приемной Хуртинского выманил у бедного Масы соболевский миллион. С Малой Никитской жандармский капитан (или, как склонен был полагать Фандорин, некто, переодетый в синий мундир) отправился прямиком на Тверскую. Секретарь рассмотрел его лучше, чем адъютант обер-полицеймейстера и описал так: рост примерно два аршина семь вершков, широкие плечи, соломенные волосы. Особая примета - очень светлые, почти прозрачные глаза. От этой детали Эраст Петрович поежился. В юности ему довелось столкнуться с человеком, у которого были точно такие же глаза, и Фандорин не любил вспоминать ту давнюю историю, обошедшуюся ему слишком дорого. Впрочем, тягостное воспоминание к делу не относилось, и он отогнал мрачную тень прочь.
Вопросы выстраивались в такой очередности. Действительно ли этот человек жандарм? Если да (и тем более, если нет), то в чем его роль в соболевском деле? Главное же - откуда такая дьявольская осведомленность, такая фантастическая вездесущесть?
Как раз в это время сформулировал интересовавшие его вопросы и генерал-губернатор. Правда, звучали они несколько иначе:
- Что будем делать, господа детективы? Что прикажете наверх докладывать? Убит Соболев или умер своей смертью? Чем занимался у нас, то есть у вас, Евгений Осипович, под носом Хуртинский? Куда подевался миллион? Кто такой этот Певцов? - В голосе князя за показным добродушием прорезывались угрожающие нотки. - Что скажете, ваше превосходительство, защитник наш драгоценный?
Генерал, волнуясь, вытер платком вспотевший лоб:
- У меня в управлении никакого Певцова нет. Возможно, он, действительно, прибыл из Петербурга и вел дела с Хуртинским напрямую, минуя губернскую инстанцию. Предполагаю следующее. - Караченцев нервно потянул себя за рыжую бакенбарду. - Хуртинский втайне от вас и от меня... - Обер-полицеймейстер сглотнул. - ...выполнял некие конфиденциальные поручения сверху. В их число, очевидно, входило и попечение за приездом Соболева. Зачем это понадобилось - мне не ведомо. Очевидно, Хуртинский откуда-то узнал, что Соболев имеет при себе очень крупную сумму денег, причем свите об этом ничего неизвестно. В ночь с четверга на пятницу Хуртинскому доложили о скоропостижной кончине Соболева в номерах "Англия" - вероятно, агенты, ведшие негласное наблюдение за генералом, ну и... Как мы знаем, надворный советник был алчен и в средствах неразборчив. Поддался соблазну хапнуть невиданный куш и послал своего клеврета, медвежатника Мишу Маленького, изъять портфель из сейфа. Однако афера, прокрученная Хуртинским, была раскрыта капитаном Певцовым, который, по всей вероятности, был приставлен наблюдать за наблюдающим - у нас в ведомстве это часто бывает. Певцов изъял портфель, явился к Хуртинскому и обвинил его в двурушничестве и воровстве. Сразу же после ухода капитана надворный советник понял, что его песенка спета и, написав покаянную записку, повесился... Вот единственное объяснение, которое мне приходит в голову.
- Что ж, это правдоподобно, - признал Долгорукой. - Какие действия предлагаете?
- Немедленно послать запрос в Петербург касательно личности и полномочий капитана Певцова. Мы же с Эрастом Петровичем пока займемся просмотром бумаг самоубийцы. Я возьму к себе содержимое его сейфа, а господин Фандорин изучит записную книжку Хуртинского.
Коллежский асессор поневоле усмехнулся - уж больно ловко поделил генерал добычу: в одной половине содержимое всего сейфа, а в другой обычный блокнот для деловых записей, открыто лежавший на письменном столе покойного.
Долгорукой побарабанил пальцами по столу, привычным движением поправил чуть съехавший парик.
- Стало быть, Евгений Осипович, ваши выводы сводятся к следующему. Соболев не убит, а умер своей смертью. Хуртинский - жертва непомерного корыстолюбия. Певцов - человек из Петербурга. Согласны ли с этими выводами вы, Эраст Петрович?
Фандорин коротко ответил:
- Нет.
- Любопытно, - оживился губернатор. - Ну-ка, выкладывайте, что вы там навычисляли - "это раз", "это два", "это три".
- Извольте, ваше сиятельство... - Молодой человек помолчал - видимо, для пущего эффекта - и решительно начал.
- Генерал Соболев участвовал в каком-то тайном деле, суть которого нам пока неясна. Д-доказательства? Скрытно от всех собрал огромную сумму. Это раз. В гостиничном сейфе хранились секретные бумаги, утаенные от властей свитой генерала. Это два. Сам факт негласного наблюдения за Соболевым - а я думаю, что Евгений Осипович прав и наблюдение было, - это три. - Эраст Петрович мысленно добавил: "Свидетельство девицы Головиной - это четыре", однако приплетать к расследованию минскую учительницу не стал. - Делать выводы пока не готов, однако на п-предположения отважусь. Соболев был убит. Каким-то хитрым способом, имитирующим естественную смерть. Хуртинский - жертва жадности, потерял голову от безнаказанности. Тут я опять-таки согласен с Евгением Осиповичем. А истинный преступник, главная закулисная пружина - тот, кого мы знаем как "капитана Певцова". Этого человека смертельно испугался Хуртинский, хитрец и разбойник, каких п-поискать. У этого человека портфель. "Певцов" все знает и всюду успевает. Мне такая сверхъестественная ловкость очень не нравится. Блондин со светлыми глазами, дважды появлявшийся в жандармском мундире, - вот кого надо разыскать во что бы то ни стало.
Обер-полицеймейстер устало потер веки:
- Не исключаю, что Эраст Петрович прав, а я ошибаюсь. По части дедукции господин коллежский асессор даст мне сто очков вперед.
Князь, кряхтя, встал из-за стола, подошел к окну и минут пять смотрел на экипажи, рекой катившие по Тверской. Повернулся, в несвойственной ему деловитой манере сказал:
- Доложу наверх. Немедленно, шифрованной депешей. Как только ответят - вызову. Быть на месте, никуда не отлучаться. Евгений Осипович, вы где?
- У себя на Тверском бульваре. Пороюсь в бумагах Хуртинского.
- Я буду у Дюссо, - доложил Фандорин. - Честно говоря, валюсь с ног. Двое суток п-почти не спал:
- Идите, голубчик, поспите часок-другой. И приведите себя, наконец, в приличный вид. Я за вами пришлю.
Спать Эраст Петрович, собственно, не собирался, однако намеревался освежиться - принять ледяную ванну, потом хорошо бы массаж. А сон, какой там сон, когда такие дела творятся. Разве уснешь?
Фандорин отворил дверь номера и шарахнулся назад - прямо под ноги ему повалился Маса, припал замотанной башкой к полу, зачастил:
- Господин, мне нет прощения, мне нет прощения, мне нет прощения. Я не уберег вашего онси и не сумел охранить важный кожаный портфель. Но этим мои прегрешения не ограничились. Не в силах вынести позора, я хотел наложить на себя руки и посмел для этого воспользоваться вашим мечом, но меч сломался, и тем самым я совершил еще одно страшное преступление.
На столе лежала сломанная пополам парадная шпажонка.
Эраст Петрович сел на пол рядом со страдальцем. Осторожно погладил его по голове - даже через полотенце ощущалась огромная шишка.
- Маса, ты ни в чем не виноват. Грушина-сэнсэя погубил я, и этого я никогда себе не прощу. И с портфелем ты не виноват. Ты не струсил, не проявил слабость. Просто здесь другая жизнь и другие правила, к которым ты еще не привык. А шпага - дрянь, вязальная спица, зарезаться ей невозможно. Купим другую, ей цена пятьдесят рублей. Это же не фамильный меч.
Маса распрямился, по его искаженному лицу текли слезы.
- И все-таки я настаиваю, господин. Мне невозможно жить после того, как я вас так ужасно подвел. Я заслуживаю наказания.
- Хорошо, - вздохнул Фандорин. - Ты выучишь наизусть десять следующих страниц словаря.
- Нет, двадцать!
- Ладно. Но не сейчас, а потом, когда голова заживет. Пока же приготовь ледяную ванну.
Маса бросился вниз с пустым ведром, а Эраст Петрович присел к столу и раскрыл записную книжку Хуртинского. Это, собственно, была не записная книжка, а английский schedule-book, календарный дневник, в котором каждому дню года отводилась особая страница. Удобная штука - Эраст Петрович такие уже видел. Стал перелистывать, не надеясь найти что-либо существенное.
Все сколько-нибудь секретное и важное надворный советник, конечно, держал в сейфе, а в книжку записывал всякие мелочи для памяти - время деловых свиданий, аудиенций, докладов. Многие имена обозначены одной или двумя буквами. Надо будет во всем этом разобраться. На 4 July, Tuesday (то есть, по нашему 22 июня, вторнике) взгляд коллежского асессора задержался, привлеченный странной продолговатой кляксой. До сих пор ни одной кляксы и даже помарки в книжке не было - Хуртинский, по всему видно, был человеком исключительной аккуратности. И форма кляксы чуднАя - словно чернила не капнули с пера, а были размазаны нарочно. Фандорин посмотрел листок на свет. Нет, не разобрать. Осторожно провел по бумаге кончиком пальца. Кажется, что-то было написано. Покойный пользовался стальным пером, нажим у него сильный. Но прочесть не представлялось возможным.
Маса принес ведро льда, загрохотал в ванной, зашумела вода. Достав саквояж с инструментарием, Эраст Петрович вынул нужное приспособление. Перевернул страницу с кляксой, с обратной стороны приложил листочек тончайшей рисовой бумаги, несколько раз прокатил по ней каучуковым валиком. Бумага была не простая, а пропитанная особым раствором, чутко реагирующим на малейшие неровности рельефа. Подрагивающими от нетерпения пальцами коллежский асессор поднял листочек. На матовом фоне прорисовался слабый, но отчетливый контур букв: Метрополь № 19 Клонов. Записано 22-го июня. Что было в этот день? Командующий 4-ым корпусом генерал от инфантерии Соболев завершил маневры и подал рапорт об отпуске. Ну, а в гостинице "Метрополь", в 19-ом нумере находился какой-то господин Клонов. Какая между двумя этими фактами связь? Вероятно, никакой. Но с чего бы Хуртинскому понадобилось замазывать имя и адрес? Очень интересно.
Эраст Петрович разделся и залез в ледяную ванну, которая на миг заставила его отрешиться от посторонних мыслей и, как обычно, потребовала напряжения всех душевных и физических сил. Фандорин окунулся с головой и досчитал до ста двадцати, а когда вынырнул, и открыл глаза, то ахнул и залился краской: на пороге ванной стояла остолбеневшая графиня Мирабо, морганатическая супруга его высочества Евгения Максимилиановича герцога Лихтенбургского, и тоже вся пунцовая.
- Прошу извинить, мсье Фандорин, - пролепетала графиня по-французски. - Ваш слуга впустил меня в нумер и показал на эту дверь. Я полагала, здесь находится ваш кабинет...
Инстинкт воспитания, не позволявший сидеть в присутствии дамы, толкнул охваченного паникой Эраста Петровича вскочить на ноги, но в следующую секунду, в еще большей панике, он плюхнулся обратно в воду. Графиня, залившись краской, попятилась за дверь.
- Маса! - заорал Фандорин бешеным голосом. - Маса!!!
Появился мерзавец и палач с халатом в руках, поклонился.
- Что вам угодно, господин?
- Я тебе дам "что угодно"! - зашелся в крике Эраст Петрович, от возмущения совершенно потеряв лицо. - Вот за это я заставлю тебя вспороть брюхо! Да не вязальной спицей, а палочкой для риса! Я тебе, безмозглый барсук, уже объяснял, что в Европе ванна - дело интимное! Ты поставил меня в дурацкое положение, а даму заставил сгореть от стыда! - Перейдя на русский, коллежский асессор крикнул. - Прошу извинить! Располагайтесь, графиня, я сейчас! - И снова по-японски. - Подай брюки, сюртук, рубашку, гнусная каракатица!
В комнату Фандорин вышел полностью одетый и с безукоризненным пробором, но все еще красный. Он не представлял, как после случившегося скандального происшествия будет смотреть гостье в глаза. Однако графиня против ожиданий совершенно успокоилась и с любопытством разглядывала развешанные по стенам японские гравюры. Взглянула на сконфуженное лицо чиновника, и в ее синих соболевских глазах промелькнула улыбка, впрочем, тут же сменившаяся самым серьезным выражением.
- Господин Фандорин, я осмелилась придти к вам, потому что вы старый товарищ Мишеля и расследуете обстоятельства его кончины. Муж уехал вчера вечером с великим князем. Какие-то срочные дела. А я повезу тело брата в имение, хоронить. - Зинаида Дмитриевна запнулась, словно колебалась, стоит ли продолжать. И потом решительно, словно головой в омут, проговорила. - Муж уехал налегке. А в одном из его сюртуков, оставшемся здесь, прислуга нашла вот это. Эжен такой рассеянный!
Графиня протянула сложенный листок, и Фандорин заметил, что в руке у нее осталась еще какая-то бумажка. На бланке 4-го армейского корпуса размашистым почерком Соболева было написано по-французски:
"Эжен, будь 25-го утром в Москве для окончательного объяснения по известному тебе предмету. Час настал. Остановлюсь у Дюссо. Крепко обнимаю. Твой Мишель".
Эраст Петрович вопросительно взглянул на посетительницу, ожидая разъяснений.
- Это очень странно, - почему-то шепотом произнесла та. - Муж не сказал мне, что должен в Москве встретиться с Мишелем. Я вообще не знала, что брат в Москве. Эжен сказал лишь, что нам нужно сделать кое-какие визиты, а потом мы вернемся в Петербург.
- Действительно странно, - согласился Фандорин, заметив по штемпелю, что депеша отправлена из Минска с нарочным еще 16-го. - Но почему вы не спросили об этом у его высочества?
Графиня, закусив губу, протянула второй листок.
- Потому что Эжен скрыл от меня вот это.
- Что это?
- Записка Мишеля, адресованная мне. Очевидно, была приложена к депеше. Почему-то Эжен мне ее не передал.
Эраст Петрович взял листок. Видно было, что написано наспех, в последнюю минуту:
"Милая Зизи, непременно приезжай вместе с Эженом в Москву. Это очень важно. Я не могу тебе сейчас ничего объяснять, но может сдаться, (дальше полстрочки зачеркнуто) что мы долго с тобой не увидимся".
Фандорин подошел к окну и приложил записку к стеклу, чтобы прочесть зачеркнутое.
- Не трудитесь, я уже разобрала, - сказала за спиной дрогнувшим голосом Зинаида Дмитриевна. - Там написано: "что эта встреча будет последней".
Коллежский асессор взъерошил мокрые, только что причесанные волосы. Так, получается, Соболев знал, что ему угрожает опасность? И герцог об этом тоже знал? Вон оно что... Он обернулся к графине:
- Я сейчас ничего не могу вам сказать, мадам, но обещаю, что выясню все обстоятельства. - И посмотрев в полные смятения глаза Зинаиды Дмитриевны, добавил. - Разумеется, со всей возможной д-деликатностью.



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 [ 9 ] 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.