Чтение 9–й страницы книги ~Камин для Снегурочки~

- Не хочу этим умываться.

- А надо.

- Ни за что.

- Делай как велят.

- Не буду.

Чуть не зарыдав, Глафира кинулась к автобусику и исчезла внутри.

- У нас обострение звездности, - перекосился Гена, - о боже! Очень тяжело настоящему мастеру! Одни истерички кругом. Живо выгоните идиотку, поддайте снегу, немедленно! Свет уходит! Солнышко мое, суперстар, ну постарайся!

Последняя фраза, сказанная совсем иным тоном, чем предыдущие, относилась вновь к появившейся на лужайке Глафире.

Действие повторилось во второй раз, третий, четвертый, пятый... У меня заболела голова. "Снег"

нестерпимо вонял, музыка гремела, режиссер орал. Через два часа после начала съемок я от всей души пожалела Глафиру. Ей-богу, никаких денег и славы не захочешь, если требуется такая адская работа!

- Хватит, - взвыл Гена, - теперь конец. Глаша срывает шубу, падает лицом в снег, ее заносит метель. Ах черт, красивая картина будет!

И тут у моей хозяйки случилась самая настоящая истерика. С воплем: "Ни за что не стану падать!" - она унеслась в автобус.

- Да уж, - вздохнул Гена, - некоторые, понимаешь, звезды... Свин, наведи порядок.

- Надоела она мне, - вздохнул продюсер, - имидж вот поменял.

- Волосы недолго покрасить, - заржал Гена, - ты девку смени! Эта совсем от рук отбилась!

Став красным, Семен медленным шагом двинулся к автобусу. Я поняла, что он сейчас начнет рукоприкладствовать, и кинулась за ним.

- Пойми, Глафира устала. Легла поздно, встала рано, потом у стилиста была, и съемка такое тяжелое дело.

- Отвянь! - рявкнул Свин и влез в автобус. Я вскочила за ним.

- Пожалей ее.

- Смойся.

- Она заболела! Внезапно Свин усмехнулся:

- Это шоу-биз, детка, красиво лишь из зала. Кому какое дело, что с тобой? Мама умерла, любовник бросил, чирей на заду вылез, ноги отвалились - пой, киса, весели народ, тебе деньги уплачены! Это ее работа, ща пойдет и станет мордой в ихние химические сугробы нырять. Знаешь, сколько запись клипа стоит?

- Ей плохо.

- И что?

- Как это? - растерялась я. - Ну... пусть отдохнет.

- В могиле выспится, у нас еще два концерта сегодня.

Свин свирепо гаркнул:

- Глашка, вылазь!

Я быстро побежала в глубь автобуса и увидела певицу, ничком лежащую на вытертом диванчике.

- Не могу, - простонала она, - тошнит. У меня началась аллергия.

- Живо на площадку, - поднял кулак Свин. Я бросилась на него:

- Ой, не бей.

- Съемка стоит, отойди.

- Не могу, - стонала Глафира, - все, ухожу, сыта по горло, бросаю сцену.

- Сначала отработай! - взревел Семен, пытаясь оторвать меня от себя.

- Нет.

- Ну ща заработаешь на орехи...

- Свин, - заорала я, - там же только надо лицом в снег упасть?!

- Ну? - он слегка сбавил тон.

- Давай я за нее прыгну. - Ты?

- Да.

Секунду Свин надувал губы, потом буркнул:

- Переодевайся, живо, - и вышел на улицу.

Глава 9

Если вы думаете, что Глафира сказала мне спасибо, то жестоко ошибаетесь. Когда я, почесываясь и кашляя, влезла в машину, певица ехидно осведомилась:

- Ну как? Понравилось быть звездой?

- Не слишком, - честно ответила я.

- И почему?

- Все тело горит, "снег" такой ядовитый!

- Ты еще в декабре в речке со счастливым выражением на морде не плавала, - хохотнул Свин.

Глафира отвернулась к окну.

- А что, - веселился продюсер, - давай, Танька, из тебя звезду сделаем.

- Спасибо, не надо, - поспешила отказаться я.

- Не хочет, - заржал Свин, - другие, между прочим, на все ради такого предложения готовы.

- Только не я.

- Заткнитесь, - сквозь зубы прошипела хозяйка.

- Сама замолчи! - Дурак!

- Кретинка!

- Сволочь!

- Мерзавка!

- Скот!

- Дебилка!

Я вжала голову в плечи.

- Да ты дрянь! - завопил Свин.

Всю дорогу до очередного клуба они матерились и поливали друг друга грязью, используя такие "выражансы", что я чуть не умерла со стыда.

Концерт прошел как всегда. Отпев свое, Глафира влетела в гримерку и рявкнула:

- Где мой суп?

Я поспешила подать ей термос.

- Вот!

Хозяйка хлебнула из горлышка и взвизгнула.

- Это что?

- Ну как? Щавелевый...

В ту же секунду содержимое термоса выплеснулось на меня. Слава богу, суп оказался не огненно-горячим, а просто теплым. Певичка затопала ногами и завизжала на такой высокой ноте, что у меня мигом закружилась голова:

- Гадость, дрянь, бульон из половой тряпки! Я выскочила в коридор, добежала до окна и в растерянности остановилась. Господи, что мне теперь делать? Совершенно не помню, кем я была в прошлой жизни, но в этой мне очень не нравится, особенно когда в лицо выплескивают суп. Уйти прочь? Куда? Без денег, документов, биографии, работы... Нет, надо взять себя в руки, умыться, отчистить одежду и вернуться к Глафире. У меня нет альтернативы. Потом, я сама виновата, не умею вкусно готовить, хотя, конечно, поведение хозяйки отвратительно, но оно имеет под собой основания...

Вдруг к горлу подкатил огромный горький комок, и я, не в силах справиться с собой, разрыдалась.

- Что случилось, дорогуша, - произнес тихий, вкрадчивый, голос, - повернитесь, душенька, кто вас обидел?

Я машинально повиновалась и увидела стройного мужчину не самого юного возраста, одетого в ярко-красный костюм. Короткие белокурые, скорей всего, крашеные волосы были при помощи геля зафиксированы в причудливую прическу, в ушах сверкали бриллиантовые серьги.

- Кто вас обидел? - повторил он.

В ту же секунду я поняла, кто стоит передо мной. Леонид Борисеев, одна из самых эпатажных эстрадных звезд, певец, танцор, человек, который, абсолютно не стесняясь, говорит о своей нетрадиционной сексуальной ориентации. Лично мне глубоко все равно, чем занимаются двое взрослых людей в тиши спальни, но Борисеев не тот человек, перед которым стоит раскрывать душу, он просто надо мной посмеется. И потом, мы находимся на разных ступенях социальной лестницы, я в самом низу, Леонид наверху, очень ему надо выслушивать сопливые рассказы чужой домработницы.

- Вы кто? - не успокаивался Борисеев. - Бога ради, перестаньте плакать, я не могу слышать рыдания. В чем дело, в конце концов? Кошелек потеряли? Сколько там было? Я вам дам, не переживайте. Деньги - это всего лишь бумажки.

Я хотела сказать: "Спасибо, не надо", но внезапно забормотала совсем иное:

- Суп... Глафира... Свин... термос.

Борисеев вытащил огромный носовой платок, осторожно вытер мне щеки и тихо поинтересовался:

- Лапушка моя, что тебя принесло к Глафире? Я пожала плечами:

- Так фишка легла.

- Хотела на сцену попасть? Не вышло, и теперь в тусовке крутишься?

- Упаси бог.

- Тогда зачем здесь толчешься? Имей в виду, за кулисами люди быстро ломаются, тут совсем иной ритм, чем в нормальной жизни. Согласен, кое-кто только делает вид, что поет или танцует, но дело не в них. Ты-то можешь найти другое место. Сколько тебе лет? По внешнему виду еще не вечер, вполне симпатичная и молодая. Кстати, один из моих приятелей ищет горничную, думаю, платить много он не сможет, но ты попадешь в приличное место. Хороший дом, еда, оклад, никакого интима и истерик. Он вообще не из наших, банковский работник.

Продолжая окутывать меня своим неповторимым бархатным голосом, Борисеев вытащил мобильник.

- Ну, говори, как тебя зовут, и дело сделано. К горлу вновь подкатил комок. Как меня зовут?

- Спасибо, - пробормотала я, - вот уж не ожидала, что вы захотите мне помочь, но моя карма - служить Глафире, по крайней мере, пока.

Леонид спрятал телефон.

- Дело хозяйское, коли нравится умываться супом...

- Не нравится, но всего рассказать вам не могу.

- Леня! - закричали из какой-то комнаты. - Куда ты подевался?

- Кстати, о супчике, - усмехнулся Борисеев, - в следующий раз, когда станешь щавель варить, выжми в кастрюлю лимон и брось кусочек сливочного масла, получится вкуснятина, я всегда так делаю. И купи себе поваренную книгу, ясно?

- Спасибо, - почти успокоившись, ответила я. Борисеев шагнул было в сторону, но потом опять повернулся ко мне:

- Это шоу-биз, детка. Знаешь, тут почти все, кто сейчас звездами считаются, из очка вылезли. Мало кому повезло прямо от мамы с папой на сцену попасть и в десятку влететь. Ногти ломали, зубы, прогибались, кланялись, на коленях стояли, но добились своего. Так вот, на этой дороге люди начинают делиться на две части. Одни всегда помнят, каково им пришлось, и уважают окружающих, у других капитально сносит крышу. Первых очень и очень мало, стану перечислять - десяток имен назову, не больше. Остальные - такие, как Глафира. И еще, чем меньше таланта, тем больше гонора, самодовольства и желания унизить нижестоящего человека. Хотя кто сказал, что ты ниже Глафиры? Жизнь длинная, попомни мои слова, Глафира еще придет к тебе кланяться и просить денег. А ты тогда, сделай одолжение, не выплескивай на нее суп. Если хочешь быть интеллигентным человеком, всегда вежливо разговаривай со своей домработницей. А вообще, ищи себе богатого мужа или начинай зарабатывать сама, потому что лучшая защита женщины - ее толстый бумажник.

Быстро повернувшись на каблуках, Леонид исчез. Я побежала в гримерку. "Это шоу-биз, детка!" В который раз я слышу эту фразу! Актер на сцене и в жизни - это два разных, подчас полярно разных, человека. Никогда бы не поверила, что Борисеев способен утешать поломойку! А он, оказывается, добрый, милый человек...

Увидав меня, Глафира заорала:

- Таняша!

Я вздрогнула: что опять?

- Милая, прости, прости, прости...

Я попятилась к двери, но хозяйка бросилась мне на шею.

- Ну извини, я устала, измучилась. Вот, возьми чистую одежду, суп был замечательный.

Я обняла Глафиру:

- Нет, я сама виновата! Гадкий вышел супешник.

- Великолепный!

- Несъедобный.

- Прости!

- Ты меня извини.

- Я тебя люблю!

- Я тебя тоже!!!

Из глаз Глафиры брызнули слезы, и из моих одновременно тоже. Через секунду мы зарыдали, сжимая друг друга в объятиях. У хозяйки началась истерика, я, кое-как справившись с собой, напоила певицу водой. Но Глаша не успокаивалась. Она плакала в машине и не пришла в себя дома.

В конце концов Свин, который, застав нас в момент обоюдных рыданий, отчего-то не стал материться и драться, принес нам по чашечке приторно сладкого чая и с несвойственной ему заботливостью произнес:

- Вот что, истерички мои, глотайте и ложитесь.

Я залпом осушила чашку, почувствовала разливающееся тепло и моментально заснула прямо в гостиной, сидя в кресле.

Проснулась я от немилосердной боли в спине и сначала не поняла, где нахожусь. Потом вспомнила все: скандал, бурное примирение, истерику Глафиры, чаепитие в гостиной. Нужно встать, умыться, раздеться и лечь в кровать. Спать в кресле оказалось страшно неудобно, у меня свело поясницу.

Кое-как я поднялась, дошла до двери, потянула за ручку и в приоткрывшуюся щель услышала быстрый шепот:

- Эй, осторожней, не разбудите, а то завоет, - говорил незнакомый мне человек.

- Там снотворного килограмм, - очень тихо ответил Свин.

Удивившись, я осторожно прильнула к щелке и увидела Митю, шофера, который нес Глафиру, ноги певицы, обутые в лаковые сапожки, безвольно болтались, руки свесились. Рядом шел Свин. Парочка исчезла на лестничной клетке. Не успела я оценить происходящее, как продюсер вернулся, ведя за руку... Глафиру. Певица поправила темные волосы.

- Все усекла, лапа? - спросил Свин.

- Ага.

- Помнишь, как действовать? - Да.

- Тогда вперед и с песней, - велел Семен.

Глаша скрылась в конце коридора, Свин вышел на лестницу, щелкнул замок. Я подождала пару минут, потом пошла к себе. Что у нас происходит? Сначала хозяйку, крепко спящую, выносят из квартиры, а через секунду она возвращается, бодрая и бойкая. Но обдумать случившееся не получилось, сон свалил меня с ног.

- Танька, Танька, ну где же ты? - долетело до меня сквозь дрему.

Я села, схватила халат и понеслась в спальню к Глафире.

- Ванну и кофе, - принялась командовать хозяйка.

Я дернула в разные стороны шторы. Яркий свет залил комнату.

- Закрой, - заорала Глафира и мигом натянула одеяло на лицо, - глаза болят! Дай тапки.

Я быстренько поставила у кровати пантофли. Глаша встала, я слегка удивилась, певица вроде была вчера выше ростом, хотя она постоянно на каблуках.

- Кофе вари, - велела Глаша и, занавесив мордочку волосами, ушла.

Голос ее сегодня звучал так же хрипло, как и вчера, но это была другая хрипотца, иной тональности. Подумав так, я удивилась: откуда мне известно про такую вещь, как тональность? И отчего у Глаши изменился тембр голоса?

К столу хозяйка вышла с наложенной на лицо штукатуркой, села спиной к окну и гаркнула:

- Чего уставилась? Где мой кофе?

Я стала наливать чашку. Надо же, как может измениться женщина при помощи самых простых средств! Возьмите тональный крем потемнее, нарисуйте широкие брови, вставьте в глаза цветные линзы цвета жженого кофе, сделайте татуаж губ, наложите румянец, придайте волосам колер горького шоколада и - пожалуйста! Вместо бело-розовой блондинки, похожей на куклу Барби, имеем смуглую цыганку. Но неужели, изменившись до неузнаваемости, можно привлечь к себе внимание публики?

День закрутился колесом. Прибыл Свин, потом какой-то парень, назвавшийся композитором. Затем еще двое юношей. Из кабинета полетели звуки рояля, раздался хороший, сильный голос. Через секунду я сообразила, что слышу меццо-сопрано, и поразилась до крайности. Глафира-то, оказывается, может петь. Почему же вчера во время записи клипа, пока не пустили фонограмму, она мяукала, словно новорожденный котенок?

- Мы уходим, - заглянул в кухню Свин, - вернемся ночью.

- А я?

- Ты свободна до семи, на, держи. В моих руках оказалось сто рублей.

- Это зачем? - насторожилась я.

- На мороженое, - хмыкнул Свин, - выходной у тебя, до девятнадцати, усекла?

- Танька, - заорала Глафира, - где моя кофточка с блестками?

Я побежала в гардеробную.

- Ты о чем? Извини, тут столько вещей.

- Ладно, надену эту, - заявила хозяйка и мигом натянула на себя сиренево-розово-фиолетовую блузку.