Чтение 9–й страницы книги ~Под созвездием северных "Крестов"~

Обходить квартал с опросом граждан, ясно, приятель Эдика не стал, он поступил иначе: поставил себя на место человека, которому необходимо держать машину поблизости и одновременно спрятать от посторонних глаз. Эту логику непрофессионала понять невозможно, а вот просчитать логику спеца - с этим в точности наоборот, если ты сам спец, конечно. Вот опер походил, походил по прилегающим улицам и отыскал дворик. Хороший дворик, просто изумительный, проходной и проездной, подлинно питерский, из него можно выехать на одну улицу, а можно и на другую. Дворик исключительно жилой, то есть без офисов со сторожами и без ночных магазинов. И опер пришел к выводу, что на месте убийцы он оставил бы машину здесь.

Дальше. Это центр города, живого места на асфальте мало, машины паркуются чуть ли не друг на друге, дома малоэтажные. Отсюда вывод: здешние автовладельцы наверняка знают тачки друг друга, типа как все друг друга знают в деревне. И если в окрестностях появляется новая машина, проходя мимо, невольно ее ревниво разглядывают, как в деревне разглядывают любого незнакомца. Значит, оставалось найти автолюбителей и переговорить с ними - глядишь, и обнаружится кто-нибудь, кто видел ночью постороннюю тачку. Первый заход ничего не дал - естественно, времени-то сколько прошло с убийства, но опер обещал еще разок туда наведаться.

Собственно, на этом новости с воли и заканчивались. Негусто, прямо скажем, однако для начала и этого было выше крыши.

Глава 16

...И дела приятные

Как это ни странно, но плюгавый мужичок с интригующей просьбой насчет зуба напрочь вылетел у Алексея из головы - голова была забита размышлизмами насчет того, что удалось узнать приятелю Эдика... размышлизмами большей частью совершенно бесплодными. Старый сыскарский принцип "ищи мотив" в данном случае не работал по причине недостатка исходных. По исходным же, имеющимся в наличии, получалось, как ни крути, что мотив был только у одного человека. У Алексея Карташа.

А вот если все принципы отбросить, то... о, тогда тут возникало море разливанное предположений. Ну, примем за аксиому тот факт, что Карташа элементарно подставили. Тогда вопрос: кто? Варианты ответов: те, против кого была направлена операция Глаголевской фирмы. Сама Глаголевская фирма, преследующая свои интересы. Конкуренты или завистники - в общем, враги убиенного Гаркалова-младшего. Еще какая-то сила, о которой Карташ ровным счетом ничего не знал. И, наконец, различные комбинации этих подозреваемых: Глаголев плюс враги мачо, противник Глаголева плюс неведомая сила... и так далее, и тому подобное... Неизвестную ревнивую подругу питерского мачо, равно как и киллера, который на самом деле собирался убрать канадца из соседнего номера, но ошибся дверью, Алексей в расчет решил не принимать, иначе вообще свихнуться можно было...

Плюгавый вспомнился совершенно неожиданно, утром, когда в хату явились цирики - пересчитать поголовье узников и принять жалобы.

- Есть жалобы! - вдруг воскликнул Алексей. - Зуб, понимаешь, болит, сил нет, всю ночь не спал... Решите вопрос как-нибудь, а?

Цирик мрачно посмотрел на него, как на злостного симулянта, но пометку сделал.

Не прошло и двух часов, как дверь открылась вновь:

- Карташ есть такой?

- А куда ж я денусь со своей шконки, - очень натурально простонал Алексей, баюкая щеку. Играть так играть.

- На выход... шутник.

В компании конвоира он спустился вниз, вышел на улицу, на легкий морозец, жадно вдохнул воздух всей грудью. Воля, бля, хорошо... Если не думать, конечно, о том, куда его ведут. А вели его в сторону больничного корпуса, или как он там правильно называется... Е-мое, неужели и впрямь к дантисту? И на фига, позвольте узнать?! А может, "больной зуб" - это пароль такой, и Карташа препровождают...

Куда его могут препровождать, он так и не придумал, но в мозгу постоянно маячил образ каких-то нечетких то ли подпольщиков, то ли заговорщиков.

Лепила курил у входа. Внимательно осмотрел приблизившуюся парочку, буркнул равнодушно: "Карташ?" - и, получив утвердительный ответ, выкинул хабарик в урну.

- Покури пока на улице, - сказал он конвоиру. - Это где-то на полчасика... а если зуб удалять придется, то и раньше закруглимся.

"Блин..." - подумал Алексей. Что еще удалять?!.

Конвоира долго упрашивать не пришлось, и теперь вдвоем, Карташ и зубодер, направились к кабинету. Остановились возле обшарпанной двери.

- Заходи, - сказал лепила, глядя куда-то вниз и вбок, куда угодно, только не на подследственного Карташа. И добавил непонятно: - У вас сорок минут.

"На что?.."

Он открыл дверь, пропуская пациента вперед. Алексей настороженно шагнул внутрь... и замер на пороге. Дверь за его спиной закрылась.

"Провокация", - вот первое, что подумал Карташ. Сейчас ворвутся вертухаи, повяжут обоих, как миленьких, его определят в карцер, а ее...

Нет, погодите. Какой, к черту, карцер? За что? За это?!

Кабинетик был все тех же стандартных восьми метров площадью. В центре помещалось древнее, как советские времена, стоматологическое кресло, рядом - столик с инструментами, накрытый белой тканью, за ним - стульчик для врача.

В кресле вольготно расположилась рыжая крашеная девица в черной полупрозрачной блузке и короткой кожаной юбчонке и дерзко смотрела на вошедшего. Сидела она, по-хозяйски закинув ногу на ногу, так, что юбочка задралась до самого бедра, и взгляд Карташа сам собой, без всякого приказа со стороны разума, остановился на полоске белой кожи там, где заканчивался черный чулок. Чулок был со "стрелкой".

Девица оглядела его с головы до ног откровенно бесстыжим взглядом и поставила диагноз:

- А ты ниче.

- Я-то ладно, а вот ты кто?.. - вырвалось у Алексея.

Признаться, прозвучало это в высшей степени глупо, но девица меньше всего походила что на зубодера, что на его ассистентку.

- Меня твой кореш пригласил, - был насмешливый, чуть хрипловатый ответ. - Загляни, говорит, к моему кенту, развесели его, как умеешь, - скучно, дескать, ему там париться...

"Ага..."

Она сдернула белое покрывало со столика с инструментами, и заместо инструментов на столике обнаружился недурственный для этих мест натюрморт: банка маринованных огурчиков, кусок буженины, хлеб, картошка-фри в красных бумажных пакетиках с желтой буквой "М", литровая бутылка водки "Гжелки", полуторалитровый тетрапак с апельсиновым соком "Нико" и два пластиковых стаканчика. Унылость зубодерного кабинета преобразилась в мгновенье ока.

Стаканчики девица незамедлительно наполнила и сказала:

- Не тушуйся, красавчик, все согласовано, куплено и оплачено.

Однако Карташ стоял неподвижно. Ощущение нереальности происходящего было таким сильным, что впору было ущипнуть себя и проснуться.

Но как проснуться от реальности?

Вдруг нахлынуло: Маша...

- Катя, - сказала девица. - Катя меня зовут. Ну что встал? Времени немного...

На ватных ногах он дошел до стульчика, сел.

Меньше всего сейчас - да и все последнее время - Карташ думал о сексе. Вообще не думал. Как-то, знаете ли, не до того было, но... Но вот тело его, здоровый, бляха-муха, мужской организм Алексея Карташа, как оказалось, придерживался иного мнения. Черт его разберет, почему так произошло, возможно, необходима было ему, организму, некая разрядка, возможно, мозг, наконец, устал бороться с действительностью и пришло время с ней, действительностью этой гребаной смириться.

"Опять не на кровати, - отчего-то подумалось Карташу. И еще - не он сам, а кто-то вовсе уж циничный - подумал в его голове: - А здесь жить оч-ченно даже можно. Но вот что за кореш у меня тут нашелся?.."

Любые сомнения, если таковые и были, относительно основной и, наверное, единственной профессии Кати, разумеется, рассеялись в первую же минуту. Как говорится, профессия у нее на лбу написана. Или на иной части тела. А тут еще Катя недвусмысленно выложила на край стола упаковку презервативов: мол, нечего тянуть вола за хвост, потянем-ка тебя за кой-что другое...

И он почувствовал вдруг, что хочет эту девчонку. Черт знает что! Нет, не пылает страстью, не вожделеет, а, япона мать, именно хочет. Тупо и примитивно. По-звериному... И даже не по-звериному, а... Как бы это объяснить... Хотел биксу не он сам, Алексей Карташ, - хотело то крохотное, неприметное существо, которое таится в каждом из нас, выглядывает на мир через наши глазницы и время от времени, произвольно, по собственной прихоти, берет управление на себя... Понимаете, о чем речь? Вот именно.

Какая бы там ошибка не произошла, кто бы чего не напутал - Карташа это мало касается. Дают - бери.

Его рука самостоятельно подняла стаканчик, соприкоснула его пластиковый бок с поднесенным девицей стаканчиком, и оприходовала в один залив. Потом тело Карташа закусило чем бог послал, а говоря конкретно - не пропустив ни одно из яств. Картошку - ту сразу смолотило подчистую. Так поступают животные, которые в вопросах выживания намного мудрее человеков: неизвестно, что будет завтра, поэтому надо набивать брюхо сколько туда влезет, а что не влезет - спрятать на черный день. Сам же Карташ наблюдал за собой словно бы со стороны, словно бы смотрел пошлый и неинтересный спектакль.

Слишком долго он не позволял себе смириться с мыслью, что Маши нет, вот в чем дело. И уже никогда ее не будет. Что отныне и навеки жизненный локомотив Алексея, по каким бы рельсам тот не покатился, будет лишен этого милого, взбалмошного и своевольного паровозного тендера.

Лав ми тендер, лав ми свит...

Машка... Машка!

Да нет ее больше, нету! И пора сей факт принять. Пора перешагнуть через прошлое. Переплыть через Стикс, попасть к другим берегам... к берегам другой жизни. Жизнь-то продолжается, а?!

Катя поставила свой, тоже опустошенный стаканчик на стол ("А выпить она, чувствуется, не дура", - машинально отметил Карташ) и медленно расстегнула пуговичку на блузке, сопровождая сие действие призывными взглядами.

Водка, споро, как огонь по пороховой дорожке, бежавшая по телу, зажигала кровь жаром, выжигая напрочь иные мысли кроме одной-единственной, навеянной извечным мужским инстинктом. Ну и, опять же, нет никакой нужды поступать иначе как по-звериному - брать то, что можно взять.

Где-то в глубине сознания вдруг возникла мыслишка: а вот благородные киношные и книжные герои его бы не одобрили - как можно, когда едва неделя минула со дня гибели любимой женщины, предаваться мерзкому блуду с первой попавшейся биксой? Мыслишку Карташ отогнал. Не он отогнал - тот, другой... Наверное, благородные правы - по понятиям цивилизованного мира. А Карташа заставили покинуть цивилизованный мир, и теперь он вынужден приспосабливаться и жить по другим понятиям...

Карташ жестом показал Кате, чтобы переместилась к нему на колени - та с готовностью вскочила с кресла, обогнула стол, села, куда велели, жарко прильнула необычайно мягким, будто не из мышц и жира состоящем, а из перины, телом. Алексей, глядючи на себя со стороны, расстегнул на девушке блузку сверху донизу. Грудки открылись на обозрение отнюдь не бедственные, весьма даже аппетитные. Карташ умело лишил их лифчика.

- Как ты хочешь, милый? - страстно прошептала Катя, явно подражая героиням эротических кинофильмов.

От Кати пахло потом - не сильно, но пряно, то ли она не пользовалась дезодорантом, то ли дезик оказался слабее и сильно проигрывал естественному запаху. Однако почему-то именно этот аромат возбудил Карташа с неимоверной силой - как зверя запах течной самки.

Машка, Машенька...

Карташ ответил на ее вопрос действием - показал ей, как он хочет, как ему надо, чтобы отвяло, наконец, прошлое, чтобы не цеплялось мертвыми коготками за одежду. Он снял Катю со своих коленей, обнял за талию, легонько надавил и заставил опуститься рядом с ним на колени. Потом положил руку на затылок и пригнул коротко стриженую голову туда, где вздымалась брючная ткань.

Девица, кокетливо стрельнув снизу вверх глазами и подначивающе улыбнувшись, - дура, что она понимает? - умело принялась за дело. Освободила из плена рвущийся на волю мужской рабочий инструмент, немного потомила, поглаживая его пальчиками, но паузу дольше нужного не затянула - ну прям опытная мхатовская актриса. А потом приступила к основному номеру сольной программы: как говорили древние китайцы, к игре на бамбуковой флейте. Неизвестно, как там насчет остальной музыки, но эту партию девчонка вела виртуозно. Чувствовался немалый опыт выступлений.

Она не забывала постанывать, якобы изображая неподдельную страсть. Но, опять же, эта явная искусственность сегодня дополнительно возбуждала Карташа. Он ощутил, что еще миг, и взорвется изнутри. Чтобы взрыв вышел полнее, динамитнее, Карташ оттолкнул от себя девицу по имени Катя, встал и принялся торопливо снимать, а лучше сказать, срывать с нее одежду.

Катя, на лету ухватив перемену мизансцены, стала помогать ему, расстегивая и стягивая одежку. Сообразив, что от нее хотят дальше, она повернулась и легла животом на стол, между огурчиков и водкой.

Карташ подрагивающими от перевозбуждения руками разорвал упаковку и натянул на инструмент "резинку", потом навалился на девицу сзади, нетерпеливо вошел в нее и принялся охаживать ее сильными напористыми толчками, по-звериному, все-таки по-звериному, стремясь поскорее выбросить семя и ощутить легкость внизу живота, победное торжество самца, покрывшего очередную самку, и освобождение от навсегда ушедшего прошлого.

Кажется, и шлюшка Катька перестала притворяться - охала-стонала сейчас не по долгу службы, а по велению естества. Она почувствовала, что кода близится, это возбудило ее уж совсем нешуточным образом - она вдруг принялась отчаянно материться, ее ноготки заскребли по столешнице. На пол полетела буженина. Все это еще больше завело и без того заведенного Карташа.

Маша...

Закричали оба. Карташ с силой сжал ее бедра - будут у нее синяки от мужских пальцев. Катька выгнулась дугой и далеко запрокинула голову. И Карташ отвалился от нее без сил, опустошенный до донышка, выжатый, как канарейка из известного анекдота...

...Уложились минут за пятнадцать. Половину полуторалитрового сока Алексей выхлестал чуть ли не в один глоток. Потом откинулся в стоматологическом кресле и оставшуюся половину щедро, но аккуратно, не проливая, разбавил водкой. И почувствовал себя новым человеком.

- И? Как тебе? - спросил он расслабленно - а что еще можно спросить у шалавы после оплаченного акта?

Катерина, нимало наготы не стесняясь, тем временем еще хлебнула из стаканчика, закушала огурчиком и томно посмотрела на него:

- А ты не заметил? Раз пять обкончалась, не меньше... Ни с кем мне еще так хорошо не было...

- Ладно врать-то, - отмахнулся Карташ и глотнул прямо из пакета. Плевать, что запах конвоир учует - все вопросы к лепиле. - Ты лучше вот что... ты скажи, откуда ты тут взялась.

- Да как обычно, - пожала она голыми плечиками. - Твой приятель договорился с кем-то из цириков, цирик договорился с лепилой, потом попросил у начальника разрешения привести сюда свою подружку - мол, нельзя ли ей бесплатно клыки подровнять, потому как зарплата и у него, и у нее маленькая. Начальник дал добро - и че, и вот я здесь... Ну, не знаю, может, как-то иначе теперь все проворачивают, но я сюда как раз таким манером попала...

- Да я не о том. Что за кореш-то мой?

- У тебя корешей здесь нет?

- Вся крытка мои кореша... Просто я думаю, который именно. Чтоб спасибо сказать...

- Э, нет, - хитро улыбнулась Катя. - Он сказал тебе не говорить, хоть пытай...

Час от часу не легче... И Алексей вдруг понял, что дачку с сигаретами и бутылочками прислал тот же самый таинственный благодетель, что и подложил под него Катю. И вот теперь задачка: благодетель ли он или очередной недруг, плетущий свою паутину...

- Но ты уверена, что никто ничего не перепутал и ты пришла именно ко мне?

- Я-то откуда знаю, - фыркнула шлюшка. - Мне заплатили, я и пришла - готовая, как пионерка... А что, не понравилось? Или уже устал?

Алексей тряхнул головой. Бывают случаи, когда много думать вредно для здоровья...

- Зэки не устают, - сказал он нравоучительно. - Зэки отдыхают. Иди-ка сюда.

В общем, он перешагнул границу, отбросил прошлое и вступил в настоящее. Трахнул - да, именно так, а как еще, господа пуритане, назвать сие действо?! - дешевую шалавку, отрекся от мертвых и вернулся в компанию активной, как говорил не самый плохой фантаст, протоплазмы...

И все повторилось - бедное кресло стонало и ходило ходуном под тяжестью двух неугомонных тел. И Карташ всерьез подозревал, что не они первые и не они последние, кто занимается здесь отнюдь не стоматологией.

В сорок минут они уложились.

Алексей уговорил конвоира за долю малую покурить на воздухе, потом зажевал это дело подушечкой "Орбита" и, к превеликому его счастью, когда он вернулся наконец в хату и без сил повалился на шконку, никто из доморощенных сыщиков не унюхал смешанного аромата выпивки и женщины, каждый занимался своими мелкими делами... И Алексей еще раз возблагодарил судьбу. Ведь в противном случае... Вот ведь блин! Он едва не подпрыгнул на шконке.

О чем в первую очередь должны были подумать соседушки по камере, если б поняли, что весь такой подставленный злыми зябами, совершенно одинокий в чужом холодном городе Карташ с насквозь дырявой историей, тем не менее уже получивший небедную передачу от таинственного "благодетеля", - получил теперь еще и сугубо мужское удовольствие? Причем совершенно бесплатно?!

Вот именно. В глазах сокамерников он бы стал не просто подсадкой. Он стал бы провокатором. А как везде и всегда поступали и поступают с провокаторами?..

Значит, это никакой не благодетель. Значит, Карташа и здесь, в "Крестах", пытаются достать, выбить почву из-под ног, лишить опоры... лишить всего, даже случайных приятелей - как лишили любимой женщины...

Глава 17

Ба, знакомые все морды.

- Не, ты че, пень, сёдня, нах, моя очередь на ночь откидываться, нах! - рявкает повсеместно синий от наколок урка с погонялом Коллаборационист и жестом фокусника извлекает из рукава заточку, за долгие прайм-таймовые вечера смастряченную из осколка трехлитровой банки, с обмотанной скотчем "рукоятью". Он здорово похож на Желудка из рекламы "Натс".

- Че, мля?! Сёдня вторник, мля, сёдня я к Люське самоволюсь, ты... это... козел, во! - рычит в ответ на-лысо бритый зэк по кликухе Дастинхоффман. А этот напоминает актера Юла Бриннера. - Я проплатил легавым, мля, Люська меня ждет у ворот, мля!

- Да я тя, нах, порежу, как шашлык! Нах!!!

Коллаборационист кидается на Дастинхоффмана, но тот не менее неуловимым жестом выхватывает из-за спины, как Завулон в известной киноподелке, вязальную спицу и встречает сокамерника во всеоружии...

Дальнейшее действо, под аккомпанемент "Владимирского централа", пущенного в ритме "сто двадцать ударов в минуту", скрывается заставкой - компьютерно нарисованной колючей проволокой и татуированным кулаком на фоне решетки. И хриплый закадровый голос бодро вещает:

- Удастся ли Дастинхоффману победить Коллаборациониста и выбраться за колючку "Крестов" на свидание с любимой лялькой? Встретятся ли Франчайзинг и Ласточка на территории женского отделения "Крестов"? Помешает ли злой опер Кудлатый отправке коллективной малявы на волю?.. Это и многое другое смотрите в реалити-шоу "Хата два: Отсидка" завтра на нашем канале в двадцать два ноль-ноль!

А женский голос развязно подхватывает:

- Внимание участников нашей СМС-викторины! Если вы желаете условно-досрочного освобождения участнику под номером один нашего шоу - осужденному Карташу, пошлите CMC с цифрой "один" на номер...

* * *

...Алексея разбудил лязг камерного замка. Еще не понимая, где он находится - во сне или уже наяву, Карташ подскочил на шконке и суматошно огляделся. В ушах стремительно удалялся, затихая, призрачный голос в соусе из Круговского ремикса: "...сообщения принимаются только от абонентов МТС!"

Карташ помотал головой. Ф-фу, елы-палы, ну и приснится же такое... Особливо ежели учесть, что женского отделения в "Крестах" нема.

Хата, как обычно, не спала, но теперь дверь была открыта, и на фоне тускло освещенного коридора маячила фигура прапора, молодого, совсем еще мальчишки.

- Карташ, бля, долго я орать должен?! - яростным шепотом гаркнул надзиратель. - Быром давай на выход!

Алексей скатился со шконки, ничего еще не понимая, натянул брюки, набросил пиджак, надел туфли.

Дюйм и Эдик в наглую резались в преферанс с "болваном", Квадрат, по причине неумения играть в столь мудреные игры, валялся на своем месте и делал вид, что спит.

- А что случилось-то, командир? - Карташ, наконец, окончательно выплыл из сновиденья. Но нельзя сказать, что действительность успокоила его и порадовала. Элемент шизы все еще продолжал иметь место.

- Болтать не будем, да? - повысил голос прапор. - "Че случилось, че случилось"... Вызывают тебя, вот что случилось... Готов? Пошли. Да вещи-то оставь, не на расстрел же ведут, чудак на букву "х". Приглашают на переговоры.

Господи, то не трогает никто, то отбоя нет...

Дюйм и Эдик проводили его заинтересованным взглядом. Из-под одеяла на шконке Квадрата блеснул любопытный глаз. В самом деле, интересно, куда это его? Ночные допросы вроде как запрещены действующим законодательством... Опять, что ли, по бабам?!

Они спустились этажом ниже, прошли мимо полусонного надзирателя, двинулись по галере - насколько уже мог ориентироваться Алексей, по северной. Карташ с почти мистическим трепетом прислушивался с несмолкаемому шороху вокруг. Звуки приглушенные, почти неразличимые, невнятные, но доносились они отовсюду - сверху, снизу, с боков, и он чувствовал себя чуть ли не Иовом в китовьем желудке.

"Кресты" жили. Как исполинский сонный дракон дышали, ворочались, бормотали что-то неразборчивое. Шаги Карташа и конвоира громко отдавалась в этом шуме.

- Куда хоть идем? - негромко спросил Алексей.

- А я что, знаю? - неприязненно ответил провожатый. Был он худым и веснушчатым - эдакий деревенский хлопец, волей службы дорвавшийся до должности "повелитель зэков". - Не мое дело. Мне приказали доставить, я и доставляю. Вместо того, чтобы спать, как все нормальные люди... Стой, пришли. Лицом к стене.

Остановились возле камеры в самом конце на втором этаже, провожатый отомкнул замок, небрежным кивком указал: "Заходи, мол, давай..."

В хате обитали двое. Один сидел на нижней шконке, второй стоял спиной к входу и о чем-то приглушенно разговаривал по мобильнику. При появлении гостя предостерегающе поднял указательный палец - дескать, погоди, сейчас закончу, - и сказал в микрофон:

- Дай-ка трубу этому деятелю...

По запаху ли, по ауре, а может, чутьем, появившимся за годы службы, или еще каким-нибудь там сорок восьмым чувством, но Карташ с порога понял: вот тут-то и сидят настоящие воры. Это вам не скучающие "красные", прикидывающиеся от безделья "уголками", это не мелкие бандюшата, возомнившие себя авторитетами после первой же отсидки.

Черт его знает, чем отличалась здешняя атмосфера. Вроде, все было чинно, спокойно и даже, в некотором роде, богато. В хате имелись: холодильник - "Стинол" в полтора человеческих роста, телевизор - "Сони Тринитрон", масляный обогреватель и кофеварка "Мелисса", - и, наверняка, еще много чего в смысле комфорта, просто Карташ не стал озираться, сосредоточил внимание на обитателях.

В камере отчетливо пахло силой, уверенностью и неколебимым спокойствием людей, которые повидали все на свете, прошли через все на свете и могут, не изменившись в лице, вставить тебе нож в сердце, буде увидят в этом такую необходимость.

- Привет, начальник. Заходи, присаживайся, где больше нравится. Гостем будешь, - вполне мирно сказал один из камерников, со шконки не вставая.

- Спасибо, и вам здорово, - осторожно ответил Алексей, приглядываясь. - Я тебя не знаю...

- А ты не ко мне в гости пришел, - ощерился тот - лет пятидесяти, похожий на морского волка из советских фильмов: сухой и жилистый, загорелый на зоновском солнце так, что не отмыть, просушенный всеми ветрами.

- Слышь, братан, - говорил в трубку его сосед таким сладким голосом, что хотелось немедля упасть на колени и просить прощения, - ты, конечно, охренительный борец за права заключенных, и че я тебя упрашивать буду, как девочку... Но только вот что я скажу: тех, кто объявляет голодовку, здесь кормят принудительно... Чего?.. А вот правила такие! И знаешь, что означает "принудительно"? А это означает, что к тебе приходят несколько лбов из цириков, приматывают тебя к шконке, потом вставляют в пасть резиновый шланг и заливают в глотку питательный раствор... Питательный, бля, ты глухой, что ли?! Насильно заливают, по самые гланды. Так ты и будешь питаться, это я тебе обещаю. Улавливаешь суть?.. Ага, вот именно... Так что думай, сокол, думай, имеет ли смысл и дальше выеживаться со своими предъявами... А теперь трубку обратно оперу передай-ка...

- Да присаживайся ты, не маячь, - сказал "морской волк" Алексею, откинулся навзничь, повернул голову к окну: - Эй, Пастор, заманал уже. Харе треньдеть, чифирь стынет, да и к тебе люди пришли.

Карташ пожал плечами и сел на не застеленную шконку - явно необитаемую.

Тот, что стоял у окна, наконец с треском сложил трубку-раскладушку, сказавши под нос: "Ну не мудаки, а?..", - обернулся и подмигнул Алексею. И Алексей мигом узнал его - бледнолицего и беловолосого парня, который разглядывал его еще в "автозаке". Как его там назвал усатый встречающий... Родион Крикунов, во как.

Так, стоп. А этот "морской волк" что сказал? Пастор?

Пастор, Пастор, Пастор...

Да и погоняло знакомое, а не только рожа... Вот только где они могли встречаться?..

- Извини, начальник, - улыбнулся бледнокожий. - Дела, понимаешь...

- Мы ведь знакомы, да? - напрямик спросил Алексей.

- Я вот тут, пока на воле гулял, частокол себе подправил, - улыбнулся тот еще шире, во все шестьдесят четыре, как у кашалота, белоснежных зуба. - Ничего, а? А то те, старые, сгнили почти все под корень, на кичах-то...

Карташ прищурился. Маму вашу, как же он сразу не вспомнил! Чистая кожа, неплохой стильный костюмчик, правда, без галстука; светлые, почти как у альбиноса, волосы пострижены под "короткое карэ" - в жизни не скажешь, что перед тобой один из не самых последних авторитетов нонешней криминальной расеи. Скорее подумаешь, что это директор банка или барыга из нефтяной шарашки, поднявшийся на плесени комсоргов районного масштаба. Но... остриги орла под ноль, замени зубы на черные обрубки, торчащие из кровоточащих десен, одень в зэковскую робу - и, повстречав такого даже в дневное время суток на людном проспекте, простой гражданин поспешит перейти на другую сторону улицы. Чтоб, значит, от греха подальше...

- Япона мать, - облегченно выдохнул Карташ. - Пастор!

Нет, ну елки-метелки! Дряхлеете, старший лейтенант. Собственный контингент можно было бы и запомнить...

- Ага, узнал, начальник, - довольно хмыкнул "уголок".

Удивительно все ж таки устроена человеческая психика. Алексей вдруг почувствовал, что почти рад встрече с вором, хотя они, естественно, в корешах не ходили (какая дружба может быть между вертухаем и контингентом!), да и пересекались раза четыре-то всего... Но увидеть знакомую рожу в чужом городе, да еще оказавшись по одну сторону решетки, было отчего-то приятно. Тем паче, что Пастор был, что называется, без подлянки в голове и по-своему щепетилен в вопросах воровской чести.

- Тебя сейчас узнаешь... - сказал Алексей. И спросил: - Частокол, что ли, у местного зубодера вставлял?

Без всякой задней мысли спросил, честное слово, по ассоциации, просто при упоминании о зубах вспомнился ему собственный опыт в изучении местной разновидности стоматологии - приятный во всех отношениях, но Пастор разинул пасть от удивления:

- Э, ты че, сам допер, что ль, насчет биксы? Или проболтался кто? Язык ведь вырву, уроду...

Теперь настала очередь Карташу удивляться. Вида он, разумеется, не подал, сохранил лицо, но в голове скоренько зашевелились извилины, отвечающие за причинно-следственные связи. Ах, вот в чем дело! Ну, Пастор, ну, благодетель фигов. Значит, и шлюшку Катерину, и дачку он заслал?.. Значит, не было никакой злой силы, пыжащейся окончательно испоганить и без того несахарную жизнь старлея...

- Ясный перец, сам, - важно соврал Алексей. - Я тебя еще там, в "автозаке", срисовал - погоняло только вот запамятовал, - ну и сделал оргвыводы: кто ж еще мне такой подарочек здесь сделает... А за ту дачку и за Катерину - спасибо.

- Водки нема, - сказал Пастор, - не употребляю. А вот чифирек или кофеек... пожалуйста.

Карташ ухмыльнулся, оценив. Хитрый, гад. Поди угадай, что означает это его "пожалуйста" - то ли это ответ на "спасибо" (что невозможно, поскольку получается, что вор оказал услугу вертухаю), то ли предложение испить кофею (что невозможно по той же причине), то ли еще что. Вот и думай, что он имел в виду...