| АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
|
| АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
|
Шаман:
Агиканмун бэйнгэлди кэтэвдедэн,
Орокорвун иринэкит ичевдедэн...
Участники обряда:
Энекэн Буга, бэлэкэл мунду!.. (2 раза)
Шаман:
Ангадякарди, болговденэл, кэхэчэсив,
Сонгоденэл Дулин Бугаду билчэсив...
Участники обряда:
Энекэн Буга, бэлэкэл мунду!.. (2 раза)
Шаман:
Энекэн Буга, мунэ, хутэлви, энэ омнгоро,
Нги-дэ болгиттядатын энэ бурэ...
Участники обряда:
Энекэн Буга, бэлэкэл мунду!.. (2 раза)
Шаман:
Энекэн Буга, Мусуна аникал,
Аят, сингкэчит, индэвун бэлэкэл...
Участники обряда:
Энекэн Буга, бэлэкэл мунду!.. (2 раза)
Шаман начинает:
Хозяйка Вселенной, помоги нам!.. (2 раза)
Участники обряда повторяют:
Хозяйка Вселенной, помоги нам!.. (2 раза)
Шаман:
Хозяйка Вселенной, ты доброй, сердечной всегда была,
Нам, детям своим, ты всегда помогала...
Участники обряда вместе с шаманом:
Хозяйка Вселенной, помоги нам!.. (2 раза)
Шаман:
Оттуда, с высоты, на нашу землю посмотри,
Просим все, Священную Силу нам дай...
Участники обряда:
Хозяйка Вселенной, помоги нам!.. (2 раза)
Шаман:
Пусть тайга наша промысловыми зверями полнится,
Пусть олени наши, как муравейник, шевелятся...
Участники обряда:
Хозяйка Вселенной, помоги нам!.. (2 раза)
Шаман:
Мы как сироты, обижаемые, душами измучились,
Плача на этой Срединной земле существуем...
Участники обряда:
Хозяйка Вселенной, помоги нам!.. (2 раза)
Шаман:
Хозяйка Вселенной, нас, детей своих, просим, не забывай,
Никому в обиду не давай...
Участники обряда:
Хозяйка Вселенной, помоги нам!.. (2 раза)
Шаман:
Хозяйка Вселенной, Священную Силу нам подари,
Чтобы со счастьем, удачей мы жили, помоги...
Участники обряда:
Хозяйка Вселенной, помоги нам!.. (2 раза)
После пения шаман снова выходит из чума, снова входит в курекан к оленям, окуривает их, просит у них хорошего приплода, снова, прикасаясь к животным и деревьям, обходит декорацию и удаляется с пением в направлении восхода Солнца, где живет Энекэн Буга. Отойдя немного, он начинает помахивать бубном - начинает "ловить" души зверей и животных в виде оленьих шерстинок, якобы имеющих Священную Силу. Шаман тщательно собирает шерстинки и возвращается к сородичам, в нашем случае к участникам обряда. Подойдя к ним, он начинает вытряхивать из бубна души промысловых зверей, при этом оставляет души домашних оленей, которые тоже рвутся на волю, а ему их надо загнать в курекан. Он издает звуковые сигналы, чтобы олени не разбегались, изображает их ловлю. В это время из чума выскакивают участники обряда и начинают помогать ему. Они маутами сдерживают оленей, машут руками, загоняют в изгородь. Женщины открывают ворота ритуального курекана, трясут мешочками из-под соли, цокают языками, подманивая оленей. Вот под эти веселые, возбужденные крики олени наконец-то загнаны. Раздаются возгласы одобрения.
Шаман бьет в бубен и объявляет пройти "очищение" - прохождение через Хичипкан. Все участники проходят между "ног" идола Хичипкана. Последним проходит шаман. Он несет идола Мугдыгрэ. Он проходит три раза. Проходя последний раз, он плюет в рот Мугдыгрэ и как бы нечаянно оставляет его позади и резко зажимает идола между "ног" Хичипкана и связывает его ремнями. Присутствующие помогают ему свалить Хичипкана со связанным Мугдыгрэ и поочередно бьют его идолом Ментая, приговаривая:
- Ин эрупчу, манавкал! Ин эрупчу, ачин окал!.. (Жизнь плохая, исчезни!.. Жизнь плохая, останься в прошлом!..)
Хичипкан вместе с Мугдыгрэ валят в огонь и сжигают. Снова раздаются возгласы одобрения, а шаман, шатаясь словно пьяный, идет в чум и падает на коврик. Помощники помогают ему сесть, но глаза его закрыты. Шаман просит духов покинуть его тело, разевает рот, выплевывая их. Помощники подают ему кружку с водой или кровью. Он окунает мизинец правой руки в воду, трижды протирает им правый глаз, затем левый. Глаза мгновенно светлеют, у него вырывается вздох:
- Эх-хэ!..
Духи его покинули.
Начинается "кормление" духа огня кусочками жира, смазывают жиром Сэргэ, "кормят" других духов. Духам леса - березкам, лиственницам преподносят дары в виде разноцветных ленточек и лоскутков.
Мужчины закалывают жертвенного оленя, разделывают по всем правилам и раздают мясо всем присутствующим - это обычай нимат. Из этого же мяса здесь же на кострах готовятся шашлыки и начинается пиршество.
Шаман и участники обряда благодарят всех присутствующих, желают всем здоровья, благополучия, поздравляют с оленятами, с зеленой тайгой, прилетевшими птицами, с эвенкийским Новым годом. Ведут хороводный танец "ехорье"...
Михаил Величко. Звездный гость
(рассказы)
НЛО В НАЧАЛЕ ВЕКА
Я не знаю, то свет или мрак?
С.ЕСЕНИН
В детстве у меня была идеальная собеседница, моя бабушка, мать моего отца. Я был старшим ребенком в семье. За мной появились два брата, и оба умерли в конце двадцатых или начале тридцатых годов, когда мне едва ли исполнилось пять лет. Ребятишки росли смышлеными, уже успели стать душевными друзьями моими в детских наших играх. Я остался один, сильно переболев вместе с братьями. Они ушли, я остался.
Потом в семье появилась девочка - мне шел седьмой год. Она, конечно же, не могла стать наперсницей детских игр, дум и устремлений. Я был бы очень одинок, если бы не бабушка. Прочитаю, бывало, что-то интересное для себя и рассказываю бабушке, когда мы, скажем, грядку полем, горох-фасоль молотим, за грибами, за ягодами в бор пойдем. До бора далеко, верст пять туда - обратно, много чего наговоришь.
Я рассказывал бабушке, бабушка - мне. Она любила и умела рассказывать и знала множество историй и сказок-былей Приенисейской Сибири. Бабушкины предки строили в семнадцатом веке Красноярский острог, а в восемнадцатом - Абаканский, ставший два века спустя местом моего рождения. Мне до боли жаль, что не записал я бабушкиных сказок и былей, что не помню их. А ведь я потом никогда и нигде не встречал тех старосельских сюжетов. Потеряны бабушкины повести навсегда, пропали, утрачены безвозвратно.
В пятом-шестом классе я уже был начитанным человеком, в районной детской библиотеке все книги перечитал, проглотил и переварил. И по рекомендации заведующей, чуть ли не под ее расписку, перевели меня торжественно в читатели взрослой библиотеки. И какие там были книги!
Я об этом потому рассказываю, чтобы вы поверили, что не только бабушка для меня была значимым авторитетом, бабушка, неграмотный человек, которую я не смог обучить чтению, но и я для нее стал уже кем-то, с кем можно посоветоваться, чем-то сокровенным поделиться, что, может быть, уже не один год и мучает, и волнует.
Однажды вечером в сентябре, когда все работы по хозяйству были переделаны, мы сидели в избушке и я пересказывал своей слушательнице сюжет какого-то фантастического произведения Герберта Уэллса. Время для того было самым подходящим: ранние сумерки крались в сумеречную горницу, потемки сгущались, мрак заполнял углы, запечье, полз под лавки и размещался там на ночь. И тут бабушка мне, мне, отрицавшему всякую мистику, вдруг тихо так говорит:
- А знаешь, Миша, мы с твоим отцом, с Федей, однажды чертей видели... Близко... Вот как я тебя сейчас вижу...
- Ты что, бабушка! Чертей не бывает! - как всегда убежденно воскликнул я. От такого моего безоговорочного неприятия мистического бабушка обычно замыкалась, смолкала, не хотела мне рассказывать своих тайн. Но тут... Наверное, сумерки сняли у нее смущение, она упрямо так говорит:
- А ты, мой дружок, сначала выслушай, а уж потом думай и решай, что к чему. Я тебе ничего врать не стану, расскажу все так, как мы это с Федей видели...
Бабушка взяла меня за плечи, подвинула к себе. Я ведь еще мал был, лет двенадцать...
- Да ты как-нибудь у отца своего спроси. Он помнит, я знаю. Ему тогда годиков семь было. Да, семь. Большенькой уж был.
Я подсчитываю в уме, в каком же это, стало быть, году могло произойти то, о чем мне сейчас бабушка расскажет. Отцу семь, значит, в тысяча девятьсот четвертом... Что же это за черти могли быть в наших краях в начале века?..
А бабушка между тем принялась рассказывать...
Если бы не сумерки, наверно, не стал бы я слушать бабушкины байки, но сгущалась тьма, да еще и разговор-то про черта, да еще и мне-то годков только-только на второй десяток пошло... Подвинулся и я к бабушке...
- Жили мы в то лето в деревушке Куреж у большой горы Байтак. С горы в речку Салбу ручейки текли. Тогда еще там и лес кое-где был: там кусты, там купа деревьев. Потом уж все повырубили...
Потерялись у нас кони. Мы с Федей искали их, искали, да и сами забежались так, что вечером уже, в темноте дорогу домой найти не можем. А ночь уже на землю ложится. Думаю, сейчас костерок маленький разожжем и переночуем у огонька, у ручья под кустиками. Завтра разберемся, куда идти, где коней искать... Трава уже большая была... Троица прошла. Июнь стоял... Да, июнь...
- А волков не боялись?
- Да каки тебе волки? В июне-то?.. Хотя места у нас волчьи. Ну, про волков я не помню, может, и боялись, я ведь не одна была, с сыночком...
В июне ночи коротеньки, заря с зарей сходится. А все в середине ночи темнота. И звезды в небе... Южная Сибирь... Туман с ручья наползает. Тишина, хоть мак сей...
Я Феде свой шабурок постелила, Федя и задремал. А я сижу, бодрствую, даже вроде бы молитву почитываю. Память у меня была хорошая, я их, молитв-то разных, много знала. Это теперь вот все поперезабывала...
Дело к утру пошло. Заря занялась. Звезды меркли. Небо заалело. Воздух ожил, прохладой напахнуло...
Я Федю полой шабура накрыла. Он посапыват, спит...
Я чувствую взволнованность бабушки, она как бы видит все то, о чем говорит сейчас, и снова переживает ранее пережитое.
- Вдруг будто меня зарницей осветило. Я успела подумать: какая теперь зарница, они в августе полыхают, когда хлеба на пашнях созревать начинают... Я глаза открываю. А в небе - мать, пресвята Богородица! - чудо дивное! Висит в розовеющем небе не знаю что - большое, огненное... Ну, как макитра большая, сковорода глубокая, серебряная с серебряной же и крышкой. И вся она огнем светится, зеленоватым. Я Федю на руки схватила, к груди его прижала. Он у меня маленький был, меньше своих сверстников... Федя на руках-то проснулся, глаза открыл и тоже на сковороду воззрился...
- Мама, - шепчет, - мама, что это такое?
А это самое вдруг померкло, исчезло из виду совсем и опять объявилось, в полуста саженях от нас, прямо на лугу... Снова светится этот терем. В нем даже как бы и окна появились. Круглые, будто бычьи глаза. Тоже зеленоватые, но чуть красноватым отливают... Я голос потеряла, ни рукой, ни ногой шевельнуть не могу. Молитва моя к губам пристыла, ни словечка из меня не вылетает. Сижу ни жива, ни мертва, дрожу вся, кожа гусиными пупырышками ошершавела...
У бабушки и теперь, когда она рассказывает мне все это, на руках-то гусиная кожа. Волнуется, даже дрожит.
- И вдруг из этой жаровни выскакивают... черти, настоящие черти. Кожа у них рыбья и тоже вроде бы светится холодным зеленоватым огнем... Рожи у них будто стеклянные, а на голове сверху по два рожка золоченых. А голова-то тоже рыбьего цвета. Глаза у чертей светятся. И тоже как бы красноватым отливают...
Трое их было, да, трое. Средний чуточку больше, однако со взрослого человека будет. Два других, что по сторонам у него, чуть поменьше... Они опустились на траву и огляделись. Нас увидели у костра... Большими прыжками, не шагами, двинулись к нам... Подошли, допрыгали они почти вплотную, уставились, стоят. Глаза будто в больших таких очках... Кожу да рожу я у них вот тут и рассмотрела, да и рост-то тоже... И золоченые рожки на рыбьей голове. Нет, серой-смолой от них не пахло, а вот жаром будто бы обдавало. Горячие они, черти. Постояли они перед нами, постояли, что-то будто даже спросили, да я не поняла ни словечка...
И мне передается бабушкино волнение, чувствую, у меня кожа тоже пупырышками взялась, будто я и сам этих чертей в рыбьей коже увидел.
- А потом они исчезли. Прямо на глазах пропали. Были и нет. Вот - стояли, и - ни следа от них, ни духу. А потом и макитра их серебряная поднялась и полетела, быстро-быстро, как звезда падучая помчалась по небу... Оторопь моя прошла, я перехватила Федю за руку - и помчались мы в деревню. Уж совсем светло стало. И слышу, петухи в деревне поют... И дорогу я вдруг знаю, и тропа нашлась. Домой-то, считай, бегом примчались, на одном дыхании...
Бабушка смолкла. Мне казалось, она все еще волнуется, будто бы вот сейчас и тут еще раз переживает то давнее, что так поразило ее, чему она и теперь не может дать никакого объяснения...
- Бабушка, а хвостов у них не было?
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 [ 9 ] 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
|
|
Ильин Андрей
Андреев Николай
Посняков Андрей
Эриксон Стивен
Шилова Юлия
Беляев Александр