провозгласил Сент-Джордж, глядя на мисс Фэнкорт. - Они читают _меня_, но
от этого они не становятся в моих глазах интереснее. Давайте же уйдем от
них, уйдем! - И он стал протискиваться к выходу.
то время как они уже шли по коридору.
которое в его глазах явилось неожиданной иллюстрацией moeurs [образа жизни
(фр.)] Сент-Джорджа.
разглядывать людей, присматриваться к человеческим типам, - продолжала
девушка. - Мы будем сидеть под деревьями, будем прогуливаться по Роу
(*10).
услыхавший вопрос Пола.
есть эта кузина! - продолжала она, глядя через плечо на Пола, в то время
как ее спутник увлекал ее за собой к экипажу, который он успел подозвать.
Молодой человек смотрел, как они садились в него; когда удобно усевшийся
рядом с мисс Фэнкорт Сент-Джордж дружески помахал ему рукой, он ответил
ему тем же. Стоя у подъезда, он дождался, пока экипаж тронется и
затеряется на Бонд-стрит среди многих других. Он следил за ним глазами -
ему было над чем призадуматься.
писатель; однако то, как он вел себя с ней, не очень-то вязалось с этим
утверждением. Разве не именно так он стал бы себя вести с ней, если бы она
была _для него_? Какая-то смутная ревность зашевелилась в сердце Пола
Оверта, в то время как он шел один пешком, и необычность этого чувства
заключалась в том, что оно в одинаковой степени относилось и к женщине, и
к мужчине, ехавшим в экипаже. О, как бы ему хотелось покататься по Лондону
с этой девушкой! Как бы ему хотелось погулять с Сент-Джорджем и вместе с
ним присмотреться к "человеческим типам"!
Манчестер-сквер, где его тайная надежда сбылась - мисс Фэнкорт была одна.
Она сидела в большой, светлой, уютной, заставленной мебелью комнате с
красными обоями, задрапированной непривычными для глаз дешевыми цветистыми
тканями, которые в нашем представлении связываются с южными и восточными
странами, где крестьяне покрывают ими постели. На полках тут и там были
расставлены яркие керамики, а на стенах развешано множество акварелей,
исполненных, как он узнал, самой мисс Фэнкорт, где смело и с большим
искусством были изображены индийские закаты, горы, храмы, дворцы. Оверт
просидел там час - нет, больше, может быть, два часа, - и за это время
никто не пришел. С присущей ей сердечностью мисс Фэнкорт призналась, что
она в восторге оттого, что никто им не помешал, - это такая редкость в
Лондоне, тем более в это время года, что им представилась возможность
поговорить на свободе. Но, по счастью, сегодня воскресенье и такой хороший
день, что добрая половина лондонцев уехала за город, от этого оставшиеся
только выиграли - конечно, если им есть что сказать друг другу. Это был
недостаток Лондона (один из двух или трех в ее коротком их списке - тех,
которые она соглашалась признать за этим обожаемым ею кипучим городом),
что там стоит большого труда улучить время для разговора; всем бывает
вечно некогда как следует в него углубиться.
повторяя слова Сент-Джорджа, сказанные несколько дней назад.
сложная жизнь.
тогда раскрылись бы кое-какие тайны, - продолжал Пол Оверт.
неровно, поверхностно. Но стоит взглянуть на все глазами художника - и
перед вами бездонные глубины, и столько сокровенного смысла.
приходится говорить о таких серьезных вещах. А я так это люблю. Подумайте
только, он ведь считает себя неудачником! - добавила мисс Фэнкорт.
не может не быть высоким. Но до тех пор, пока мы не узнаем, какой именно
он себе избрал... А может быть, _вы_ случайно это знаете? - неожиданно
спросил молодой человек.
навести его на этот разговор. Он еще, того гляди, рассердится.
чувство такта помешало ему продолжать свои расспросы; вместо этого он
сказал:
словах его прорываются какие-то интригующие намеки.
своими ясными глазами. - Да это и было бы не очень хорошо с его стороны,
не правда ли? - сдержанно спросила она.
Начни он расхваливать ее, вам бы это скоро наскучило, а говорить что-то
другое он не вправе. И все же с вами он более откровенен, чем со мной.
смехом.
что вы написали, - он сам говорил мне об этом на днях.
наблюдательный! Он столько всего говорил о вашей книге. Он утверждает, что
это событие в литературе.
забавного, так меня смешил, когда мы гуляли. Он все подмечает; у него
наготове столько сравнений, причем все они поразительно точны. Как
говорится, c'est d'un trouve [здесь: это настоящие открытия (фр.)].
одним из величайших писателей! Только давайте не будем посвящать этот час
оценкам. Даже такие, как они есть, книги его - это золотые россыпи.
проговорили о главных творениях мастера. Она их хорошо знала - может быть,
даже лучше, чем ее гость, которого поразили ее уменье критически мыслить,
какая-то особая широта и смелость во взглядах. Она говорила вещи, которые
ошеломляли его и которые, по всей видимости, шли из глубин ее души; это не
были подхваченные где-нибудь ходячие фразы, слишком убедителен был весь
строй того, что она хотела сказать. Сент-Джордж был, конечно, прав,
говоря, что она личность незаурядная, что она не боится изливать свои
чувства, что она забывает, что ей следует быть гордой. Вдруг ее словно
осенило, и она сказала:
сказал a propos [по поводу (фр.)] не знаю уже чего, что ей нет дела до
совершенства.
на нее потоку раздумий, иные из которых действовали умиротворяюще. Но
потом тут же воскликнула: - Совершенство, совершенство - только как же его
достичь! Я бы хотела.
преград! Но ведь это же своего рода бесчестье, если вы _что-то делаете_ и
не можете его достичь, не правда ли? - продолжала мисс Фэнкорт,
перескакивая с одного ряда мыслей на другой, как то с ней нередко бывало.
эклектического убранства этой лондонской гостиной, рассуждая с большой
серьезностью о высоком предмете - о совершенстве. И надо сказать в
оправдание всей этой эксцентричности, что вопрос этот много значил для них
обоих: в голосах их звучала искренность, чувства их были подлинны; в том,
что они говорили, не было ни малейшей позы - ни друг перед другом, ни
перед кем-либо третьим.
его сузить; совершенство, на котором они решили сосредоточить свои
размышления, было совершенством полноценного произведения искусства.
По-видимому, мисс Фэнкорт и раньше случалось глубоко задумываться над
этими вещами, и теперь вот гость ее мог вволю насладиться ощущением того,
что беседа их позволяет им обоим высказать все сполна. Встрече этой
суждено было остаться в памяти его на долгие годы и, больше того, долгие
годы его дивить: в ней было то, что прихотью случая выкристаллизовывается
за миг в единой крупице, некая сущность, таящая запасы сил, которыми душа
может жить потом недели и месяцы. У него до сих пор еще, стоит ему только
задуматься, встает перед глазами эта светлая, красная комната, так
располагающая к задушевным беседам, с занавесями, на которые, на редкость
удачно сочетаясь со всем остальным, смело легли яркие голубые мазки. Он
помнит, как там была расставлена мебель, помнит раскрытую книгу на столе и
совсем особый аромат цветов, стоявших где-то позади него слева. Все это