виделась каждый день. Он был очень мил, храбр, красив, образован, нежен! Он
называл меня своей маленькой женушкой. Ах, государь, не смейтесь, это было
глубокое и святое чувство, первое, какое запечатлелось в моем сердце! И все
же я позволила обвенчать себя с герцогом Фарнезе, государь, и все оттого,
что не сознавала, что делаю; оттого, что меня к этому принудили, а я
послушалась, как маленькая девочка. Затем я увидела, почувствовала, поняла,
в какой измене повинна я перед Габриэлем. Бедный Габриэль! Расставаясь со
мною, он не плакал, но какое страдание застыло в его взоре! Все это оживало
в моей памяти, когда, ведя затворническую жизнь в монастыре, я начинала
вспоминать свои детские годы. Так я дважды пережила дни, проведенные мною
подле Габриэля, - в действительности и в мечтах. А возвратившись сюда, ко
двору, государь, я не нашла никого, кто мог бы помериться с Габриэлем... И
не Франциску, покорному сыну надменного коннетабля, вытеснить из моей памяти
нежного и гордого друга моего детства. Поэтому теперь, когда я отдаю себе
отчет в своих поступках, я буду верна Габриэлю... до тех пор, пока вы не
лишите меня свободы выбора, отец.
наши места после моего отъезда. Он сказал своей кормилице Алоизе, что
вернется к ней не раньше, чем станет грозным и прославленным воином, и чтобы
она не беспокоилась о нем. С этими словами он уехал, государь.
и никогда не видела его родителей, когда с Ангерраном навещала его в
Монгтомери.
надеюсь, что он не Монтгомери? Скажи мне скорее, что он не Монтгомери!
своей кормилицы Алоизы. Но отчего вы так взволновались, государь? Что
сделали вам графы Монтгомери? Неужели они ваши враги? В нашем краю о них
говорят только с почтением.
не сделали, Диана, решительно ничего. Однако вернемся к твоему Габриэлю.
Ведь ты его Габриэлем назвала?
мне никогда не было разговора о его отце.
вашего брака с Монморанси, кроме давнишней вашей привязанности к этому
молодому человеку, так?
сердца, если бы друг ваш был здесь и мы могли бы его узнать и оценить. И
хотя, как я догадываюсь, это человек сомнительного происхождения...
вспомнить, что для Монморанси, как и для дома де Кастро, великая честь
открыть свои двери перед моей узаконенной дочерью. А ваш Габриэль... Но речь
не об этом. Для меня существенно то, что он шесть лет не подавал о себе
вестей. Быть может, он забыл вас, Диана, и любит другую?
и любовь его погаснет только с жизнью.
это. Но, судя по всему, этот молодой человек ушел на войну. Разве не
приходится считаться с возможностью гибели на войне?.. Дитя мое, я огорчил
тебя. Вот уже ты побледнела, и глаза у тебя полны слез. Да, я вижу, твое
чувство глубоко! Я мало видел примеров подобного чувства и самой жизнью
приучен не слишком-то доверять великим страстям, но над твоею я шутить не
стану и хочу отнестись к ней с уважением. Подумай, однако, голубка моя, в
какое трудное положение поставит меня твой отказ, и отказ ради чего? Ради
детской любви, предмет которой даже перестал существовать ради воспоминаний,
ради тени. Если я оскорблю коннетабля, взяв обратно свое обещание, он
возмутится не без основания, дитя мое, и, быть может, оставит свой пост. А
тогда уже не я буду королем, им будет герцог де Гиз. Пойми, Диана: из шести
братьев Гизов первый, герцог, возглавляет все военные силы Франции; второй,
кардинал, управляет всеми ее финансами; третий командует моими марсельскими
галерами; четвертый сидит в Шотландии, а пятый вскоре заменит Бриссака в
Пьемонте. Таким образом, я, король, не могу располагать в своем королевстве
ни одним солдатом, ни одним экю без их согласия. Я говорю с тобою
откровенно, Диана, я объясняю тебе положение вещей. Я прошу, а мог бы
приказывать. Но мне гораздо приятнее положиться на твое собственное
суждение. Я хочу, чтобы не король, а отец склонил свою дочь посчитаться с
его намерениями. И я добьюсь твоего согласия, потому что ты добрая и
преданная дочь. В этом браке - все мое спасение, Диана: он усиливает
Монморанси и ослабляет Гизов. Он уравновешивает обе чаши весов, коромысло
которых - моя королевская власть. Гизы будут менее горды, Монморанси более
предан... Ты не отвечаешь, Диана? Неужели ты останешься глуха к просьбам
твоего отца, который не неволит тебя, не тиранит, а, наоборот, принимает во
внимание твои чувства и только просит тебя не отказать ему в первой же
услуге, которую ты можешь ему воздать за то, что он сделал и еще сделает для
твоего счастья? Ну что, Диана, дочь моя? Ты согласна?
сильнее, чем когда приказываете. Я готова пожертвовать собою ради ваших
интересов, однако с одним условием.
о Габриэле у Алоизы да и в других местах. Если его уже нет в живых, я буду
знать наверняка, а если он жив, я смогу попросить его вернуть мне слово.
что при всем своем ребячестве ты все же довольно рассудительна. Итак, ты
примешься за розыски своего Габриэля, и я тебе даже, если нужно, помогу, а
через три месяца ты обвенчаешься с Франциском, к чему бы розыски ни привели,
будь твой юный друг жив или мертв.
мне больше желать: жизни его или смерти.
улыбнувшись, подумал король.
большой галереи, а после обеда увижу вас на состязаниях и карусели. И если
вы не слишком на меня сердитесь, соблаговолите рукоплескать ударам моего
копья на турнире!
VII. "ОТЧЕ НАШ" ГОСПОДИНА КОННЕТАБЛЯ
праздничные состязания, коннетабль Монморанси допрашивал в Лувре одного из
своих тайных агентов. Шпион был среднего роста, несколько сутуловатый,
смуглолицый, темноволосый, с черными глазами и орлиным носом, с раздвоенным
подбородком и оттопыренной нижней губой. Был он разительно похож на
Мартен-Герра, верного оруженосца Габриэля: те же черты, тот же возраст, то
же сложение.
ночью, в лесу Фонтенбло. Убийцами сочтут разбойников. Я осторожен.
вы так легко пускаете в дело нож.
что, если попадетесь, я не стану вас спасать от петли, - сухо и презрительно
произнес коннетабль.
печать и развернул письмо. Он взглянул прежде всего на подпись.
Гизу от кардинала Караффа, как мне по глупости признался бедняга курьер.
Арно начал:
Во-первых, по вашей просьбе папа затянет по возможности дело о разводе и
будет гонять по разным конгрегациям Франциска де Монморанси, только что
вчера приехавшего в Рим, а в заключение откажет ему в ходатайстве".
бы спалил все эти красные мантии! [Красная мантия и красная шапка - одежда
кардиналов]
достославный брат ваш, после взятия Кампли обложил Чивителлу. Но чтобы
решиться послать ему людей и провиант, которых он требует, - а это, вообще
Василенко Иван
Шилова Юлия
Андреев Николай
Шидловский Дмитрий
Роллинс Джеймс
Перумов Ник