Чтение 9–й страницы книги ~Девять десятых судьбы~

"... В случае отказа или неполучения на настоящий ультиматум требуе-
мого ответа, по прошествии указанного срока артиллерией Петропавловской
крепости и крейсером "Аврора" будет открыт огонь" - закончил голос.

И прибавил:

- Прошло уже полчаса, как я получил эту бумажку.

- Подобный случай был в 1871 году во Франции, - грустно сказал кто-то
над самым ухом прапорщика; должно-быть, обладатель грустного голоса и
любитель аналогий сидел с другой стороны дубовой ниши.

- Мы не можем отдать приказ к сдаче Зимнего, - взволнованно заговорил
другой голос, - у нас нет точных сведений о том, каковы силы большеви-
ков. Кто может поручиться за то, что это не простая угроза? Быть-может,
этот ультиматум указывает даже на их бессилие? Неужели мы уступим угро-
зе, когда успех большевиков еще далеко не обеспечен когда...

- А кстати, Александр Антонович, что грозит дворцу, если "Аврора"
откроет огонь? - спросил, перебивая, человек, читавший ультиматум.

После нескольких секунд ожидания другой голос, принадлежавший без
всякого сомнения старику и, по всей вероятности, военному, ответил:

- Он будет обращен в кучу развалин. У нее башни выше мостов. Может
уничтожить дворец, не повредив ни одного здания. Зимний расположен для
этого удобно. Прицел хороший.

- Как раз подобный случай был в 1871 году, во Франции, - вздыхая,
произнес грустный голос.

- Уступить мы можем только насилию! Но не нужно упускать из виду, что
с одной стороны соотношение военных сил, с другой стороны общественное
политическое поведение всех тех революционных организаций, которые в
своей совокупности одни могут авторитетно и для нас обязательно решить
вопрос об организации верховной власти - таково, что мы предоставлены
самим себе - сказал солидный голос, судя по тембру принадлежавший, по
меньшей мере, министру внутренних дел, - с одной стороны мы совершенно
изолированы фактически, с другой стороны никто, как кажется самые
большевики, не станут опровергать того, что мы наделены всей полнотой
власти юридически. Мы должны показать, что наше сопротивление не есть
только стремление сохранить власть, мы не хотим бесцельного кровопроли-
тия...

- Это они так, ультиматум о сдаче обсуждают! - с ужасом подумал пра-
порщик, - а покамест...

- Так значит, Андрей Иванович, что же вы предлагаете ответить на эту
бумагу? - спросил человек, читавший ультиматум.

- Я предлагаю совсем не отвечать на это странное требование...

"Странное требование!" - усмехнувшись, подумал прапорщик.

- Это - единственное средство сохранить достоинство носителей народ-
ных полномочий, - уверенно сказал тот же солидный голос.

- Все это очень хорошо, разумеется, насчет народных полномочий - мед-
ленно сказал военный, только что известивший Временное правительство о
разрушительной силе снарядов "Авроры", - а покамест мы обсуждаем ульти-
матум, большевики, нужно полагать, занимают Главный штаб.

Юнкер в изодранной гимнастерке с винтовкой в руке пробежал мимо Мил-
лера, где-то за углом, в глубине коридора распахнул двери в комнату за-
седаний Временного правительства и вытянулся на пороге, поднеся руку к
козырьку:

- Генерал-квартирмейстер Параделов просит известить Временное прави-
тельство, что Главный штаб занят большевистскими войсками!

... по прошествии двадцати минут с момента вручения настоящего ульти-
матума артиллерией Петропавловской крепости...

Крышка часов щелкнула и отвалилась: часы показывали двенадцать минут
седьмого - до истечения указанного срока оставалось восемь минут.

Комиссар сунул часы в карман и вытащил кисет с табаком и трубку.

- А ведь, должно-быть, не один я сейчас считаю минуты... еще семь...
шесть... пять минут и...

- Товарищ Лобачев, крепостная рота отказывается стрелять!

Комиссар вскочил, сделал шаг вперед, вспылил было, но сдержался и
спросил, не повышая голоса.

- Почему?

- Говорят: орудия заржавлены... Говорят, пускай сам комиссар из таких
орудий стреляет!

Трехдюймовые орудия, которыми надлежало штурмовать Зимний дворец, бы-
ли найдены на дворе арсенала и еще утром вытащены в "лагери".

"Лагерями" называлось небольшое пространство между крепостной стеною
и обводным каналом Невы, когда-то служившее для лагерного расположения
частей гарнизона, а теперь превратившееся в место для свалки мусора.

Не было возможности выбрать иную позицию - ни втащить орудия вверх на
крепостные стены, ни оставить их за стенами. Слишком близка была цель -
Зимний можно было расстреливать только прямой наводкой.

С наступлением темноты эти орудия были выдвинуты из-за куч мусора на
заранее выбранные места у самого берега Невы.

Снаряды частью нашлись в арсеналах, частью были присланы с Выборгской
стороны из склада огнеприпасов, - все было готово к тому, чтобы в услов-
ленный час начать бомбардировку Зимнего, подавая тем самым знак к всеоб-
щему штурму - и теперь, когда этот условленный час пришел, когда через
четыре минуты Военно-Революционный Комитет прикажет открыть огонь, те-
перь...

- Товарищ Павлов, я иду к орудиям. Вы замените меня до моего возвра-
щения.

Тусклые блики фонарей дрожат в темной зыби Невы; октябрьский вечер
легким дыханьем дождя оседает на лицо и руки.

Через Троицкий мост с резким звоном тянутся игрушечные трамваи, ле-
пятся к перилам кукольные фигурки прохожих.

Комиссар выбрался, наконец, за крепостную стену.

Среди огромных куч мусора, в свете ручного фонаря казавшихся безоб-
разной декорацией - стояли орудия.

В десяти шагах от них несколько артиллеристов жались к стволам огром-
ных оголенных ветел. Один из них вышел вперед:

- Товарищ комиссар?..

Ручной фонарь направляется навстречу артиллеристу и свет его на одно
мгновенье задерживается на офицерских погонах.

- В чем дело, поручик? Почему артиллеристы отказываются стрелять?

- Артиллеристы не отказываются стрелять...

Поручик держит голову прямо и смотрит в лицо Лобачева немигающими
глазами.

- Артиллеристы не отказываются стрелять, в случае если им будут пре-
доставлены исправные орудия. Эти орудия - неисправны. При первом выстре-
ле их разорвет. Они - проржавели, в компрессорах нет ни капли масла.

Комиссар внезапным движением наводит свой фонарь прямо в лицо офице-
ра.

Сухое, гладко выбритое лицо спокойно, брови слегка приподняты, глаза
смотрят не мигая, только зрачки сузились под ярким светом; да и что там
рассмотришь в этих пустых глазах, спасает ли этот вылощенный человек
свою шкуру, надеется ли на то, что эти сумасшедшие большевики проиграют
игру? И уж во всяком случае не узнать, ни за что не узнать, по этим гла-
зам, есть ли в самом деле в компрессорах масло и проржавели ли в самом
деле орудия, первые орудия революции, которыми во что бы то ни стало
нужно подать условный знак к атаке, которыми во что бы то ни стало нужно
сломить сопротивление "армии, верной Временному правительству"?

- Я вам не верю.

Поручик пожимает плечами.

- Как вам угодно! Впрочем вы в этом можете удостовериться сами!

- Вызовите сюда фейерверкера.

Фейерверкер, неуклюжий, широкий солдат в темноте возится возле ору-
дий; его зовут; переваливаясь на коротких ногах он идет к комиссару.

- Какие неисправности в орудиях?

Фейерверкер молчит.

- Какие неисправности в орудиях?

- Из их давно не стреляно, - говорит, нахмурившись, фейерверкер. Зар-
жавели. И в компрессорах...

- Что?

- В компрессорах - пусто. Масла нет.

Комиссар молчит; немного погодя, он подходит к артиллеристам ближе и
говорит глухо:

- Сейчас я пришлю своего помощника для обследования орудий. В случае,
если они окажутся исправными...

Он замолчал на одно мгновенье:

- Расстреляю!

Он повернулся и быстро пошел обратно.

У самой крепостной стены его догнал поручик, начальник крепостной ро-
ты.

- Простите, товарищ комиссар...

Лобачев, не замедляя шага, повернул к нему голову.

- Вы, может-быть, думаете, что я солгал... Даю вам честное слово офи-
цера, что...

Он едва поспевал за комиссаром.

- Что стрелять из этих орудий, в самом деле, крайне опасно!

---------------

Снова тусклые блики фонарей дрожат в темной зыби Невы, снова ветер,
дождь и сумрачные громады зданий.

Навстречу ему, размахивая рукой, в которой зажата записка, бежит ка-