Так Матвеич на нас бочку покатил: "А вы думали, я не живой человек, вы
думали, Матвеич уже умер? Да? Так вы ко мне относитесь. Хороши
родственнички! Я их семье последнее здоровье отдал, палец пилой отрезал, а
они желают, чтобы я скорее умер..." Вот так все вывернул. А что маме
остается делать? Простила. Он на десять лет ее моложе, двадцать лет
прожили...
вилку:
пучка зелени, свернутого им в трубочку.
поехал в Польшу, повез пятнадцать литров спирта. Приехал и без денег и без
спирта. Еще и женщину завел, нашу. Там, видно, и познакомились. Однажды
звонит: "Виктора Григорьевича, пожалуйста". -- "Виктора Григорьевича, --
говорю, -- нет дома". -- "Ах, извините", -- вешает трубку. Приходит муж, я
ему говорю: "Тебе какая-то мадам звонила". Он глаза в кучку -- я все поняла.
Хоть бы научил ее -- если жена подойдет, спросить Машу, или Глашу, или
аптеку.
накалывая на вилку ломтик помидора. -- Дела какие-нибудь. Мне часто
звонят...
кроме этих?
Твое здоровье!
надо -- я и так все чувствую.
назойливого взгляда официанта, вышедшего к дверям и пытающегося, словно он
был глухонемой, с помощью жестов вызнать, не пора ли подавать креветки.
опускаться. Все от безделья... Приходит как-то меня с аэробики встречать, а
мне говорят: "Там за тобой папа пришел..."
и приложив козырьком руку, выглядывал, что происходит на столе. Медведев
кивнул. Приплыли креветки в сладчайшем соусе фальшивой улыбки -- мир, дружба
между народами, чего изволите? Вкусно запахло морем, укропом, распаренным
рисом, свежим лимоном...
расставит тарелочки для ополаскивания рук и уйдет, поводя плечами. --
Расскажи...
десяток лет назад московские друзья-писатели втянули его в книжные дела, он
открыл в Ленинграде филиал издательства, бизнес пошел -- в стране был
книжный голод, к его складу стояла очередь грузовиков, -- появились деньги,
он поездил по заграницам, купил большую квартиру, поменял несколько машин, и
в свое сорокалетие, которое справлял в подвале оптового книжного склада,
отделанного на манер супермаркета, вдруг задумался -- кто он: писатель или
издатель?
мясистые хвосты креветок. -- Каждый вечер сидим с женой -- весь диван в
деньгах -- и раскладываем: это туда, это сюда, это в банк, на эти валюту
купить... Сыну тогда лет тринадцать было, он меня спрашивает: "Папа, а мне
что, потом ваше дело продолжать, книжками торговать?" И что-то так тошно
сделалось... Неужели, думаю, так и буду сидеть на этом золотом дне?..
приемы на работе, дома.... Все меня нахваливают -- молодец, такое дело
организовал, такие обороты, столько людей в подчинении... А мне тошно. Ну,
всех напоили, накормили, по домам развезли... -- Медведев отложил нож с
вилкой, глотнул вина. -- Пошел выхаживаться на Смоленское кладбище. Я там
раньше по утрам бегал, пока в эту работу не втянулся. И вот иду -- накануне
снежок выпал, чисто, часовенка Ксении Блаженной Петербургской бирюзовым
кубиком светится. Зашел, постоял. Пахнет так приятно, а на душе маета.
Женщина, которая свечи продавала, на меня глянула и говорит: "Сынок, ты
обойди часовню три раза и поговори с Ксеньюшкой. Как с мамой поговори. Бог
даст, она тебя вразумит..."
стрелки идти -- и молитву шепчу: "Матерь наша, Святая Ксения Блаженная
Петербургская, моли Бога о нас, вразуми меня, подскажи, как жить дальше..."
Вдруг мобильник в кармане пиликает! Я его пытаюсь на ощупь отключить -- не
отключается. Отошел в сторонку: "Слушаю!" Думал, жена беспокоится, не помер
ли я там. А это девчонки мои с оптового рынка звонят: "Сергей Михайлович, у
нас хотят всю "Детскую Библию" на корню забрать, но просят скидки. Детский
дом из Пскова. Что делать?" Я между могил подальше в снег залез и говорю:
"Сколько у вас ее? Сорок пачек? Вот и отдайте все бесплатно. Да!
Бес-плат-но!"
стало! На хрен, думаю, все эти деньги, прибыли, торговля. Поверь, я в те
годы ничего нового не прочитал! Нет, был десяток книг... А остальное --
такая мразь хлынула, что хоть обратно цензуру вводи! И сам ни одной стоящей
вещи не написал, только дневники вел...
бледно-розового мяса застыла в ее руке. Терраса ресторанчика опустела, и в
глубине, за стеклянной перегородкой бармен разжигал огонь в камине. Официант
восторженно тыкал пальцем в экран телевизора -- негра в наручниках сажали в
машину.
директором. Беру творческий отпуск -- сажусь за роман. Если что непонятно
будет, спрашивай. Напишу роман -- буду искать что-то новое. Может, и
издавать буду, но для души..."
протерла их долькой лимона, вытерла матерчатой салфеткой.
скрипнувшей тканью. -- Думала, у меня похмельная хандра, оклемаюсь -- все на
место встанет. Но нет -- сдал дела, взял собаку, уехал на дачу. Она каждый
день звонит, советуется... А я уже в своих облаках витаю -- пишу роман о
трех однокашниках, как их жизнь развела. Даже телевизор в кладовку снес,
чтобы всей этой мерзости не видеть. "Райский аромат!" "Скушай "Твикс"!" Леня
Голубков со своим "МММ"... Небритый Шифрин орет под гитару:
"Маны-маны-маны!" Все хотят мгновенно обогатиться, какие-то битюги на
машинах ездят, за неосторожное слово квартиры отбирают и выходят из своих
джипов так, словно у них в паху вспухло...
пустынную набережную. Уже стемнело, но фонари не зажигались, и редкие машины
с шуршанием проносились мимо, высвечивая фарами человечка на знаке перехода.
достоинство свое сохраню. -- Он смял в пепельнице сигарету, разогнал
ладошкой остатки дыма; вновь взял вилку и нож, но есть не поспешил. -- Тут и
случай представился. Жена за рулем сидела, и мы из леса на шоссе выезжали...
Ну, а там джип летел, мы ему даже не помешали, им просто не понравилось, что
мы неожиданно, водитель вильнул с испугу. Они с девками ехали, веселые были.
Ну, вильнул и вильнул. Так нет -- дают задний ход, только покрышки
взвизгнули, встали на противоположной обочине и пальчиком меня поманивают.
Иди, дескать, сюда! Меня от этого жеста внутри заколотило. Ждать, когда они
к моей машине подойдут, -- терять преимущество. Жена говорит: "Не выходи,
давай уедем! Я же ничего не нарушила, даже на главную не выехала". -- "Сиди,
-- говорю, -- спокойно, мотор не выключай. Я сейчас". Пистолет из бардачка
достал, ствол передернул, сунул в карман и пошел не спеша к джипу -- будь,
думаю, что будет, -- в обойме семь патронов, окна у них открыты, -- два
выстрела в салон, а дальше -- по обстоятельствам. Подхожу. "У тебя что,
парень, денег много? -- Развалились на сиденьях, скалятся. -- Или телка
лишняя? Нам как раз одной не хватает..." -- "Да нет, -- говорю, -- ни денег
лишних, ни телки. Вообще, это моя жена..."
майках, шортах, жвачку жуют, даже на улице пахнет. Тот, что за рулем,
оглядел меня презрительно, цедит: "Смотри, больше мне не попадайся! Твое
счастье, что торопимся!" Сопля лет двадцати, черная рубаха, цепи. Второй --
в рубашке с короткими рукавами, с галстуком, лет тридцати -- деловой, типа
банкира на отдыхе. И еще один малый, в темных очках, между девок сидит, за
ляжки их держит. Тот клиент посложнее.
привез. Невзрачная, вроде нашей "девятки", еще и крыло недавно помяли.
парень? Мать твою так-разэдак! Не понял? -- Водитель рожу угрожающую в окно
высовывает. А мне главное, чтобы они из машины не вышли. -- Не понял, да?
Так я сейчас выйду и научу твою телку, как ездить надо!" -- "Да, -- говорю,
-- не понял. -- И наставляю на него свой "Рекс". -- Думал, вы дорогу
спросить хотели. -- Тут они замерли. -- Шевельнетесь -- стреляю! Тебя
первого! Потом остальных!" А пистолет не отличишь -- газовый или настоящий.
чем? Мы их не знаем, они нас с пляжа подвозят!" А я стою так, чтобы меня
дверью не достали, но и от окна недалеко. Водитель на пистолет косится: "А
ты чей? -- улыбку из себя выдавливает. -- Может, стрелочку забьем?"
смотреть. Бандиты, думают, разбираются, сейчас стрельба начнется.
"Как приедешь в город, купи себе книжку о хороших манерах и правила