поехали в обход Герата, а наш полк двинулся в его окрестности, намечалась
какая-то крутая операция, даже вызвали ДШБ (десантно-штурмовая бригада).
километре от нас, другой метрах в трехстах, обычные с виду кишлаки, каких
навалом по Афгану. Мы ехали распаренные на солнцепеке, автоматы лежали в
стороне и таджик мне сказал:
залетать будет.
небольшого роста, толстенький и круглый. Комбатовский БТР ехал за БТРом
полкача, потом БТР ротного и после наш, у комбата и Шарика автоматы были
внутри, а сами они сидели на броне. Мы с Шавкатом взяли в руки автоматы и
сидим смотрим вперед на БТР комбата, а сами обкуренные как удавы. Вдруг
возле БТРа комбата взорвалась граната, и пулеметная очередь по БТРам. Шарик
залетел в люк как пуля, мы с таджиком чуть со смеху не упали, начался
обстрел и переполох, все давай лупить по кишлаку. Танкисты несколько раз
проехались туда сюда вдоль кишлака и постреляли в него из своих пушек, мы
тоже с пулеметов и гранатометов пошуровали. Пехота стала готовиться к
проческе, мы все затарились боеприпасами и стали ждать команды, потери после
обстрела составили несколько раненых и один убитый, подъехали две таблетки и
забрали раненых. Но прочески мы не дождались, полкач дал команду отменить
проческу и вызвал вертушки для обработки кишлака, а колонна двинулась
дальше. Рота наша стала на блок, километрах в пяти от того места, где нас
обстреляли. Стояли мы на возвышенности, и нам хорошо было видно кишлак, с
которого обстреляли колонну. Было видно, что в кишлаке этом нет никого,
естественно, что все уже затарились потому что знали, что сейчас их начнут
бомбить. А в кишлаке, который находился с другой стороны колоны, видно было
шевеление, там не думали прятаться и продолжали жить своей жизнью, так как с
их стороны залета не было и они не боялись. Вдруг появились четыре вертушки
и начали бомбить ракетами кишлак, а мы смотрим и не врубимся, что
происходит, они же бомбят не тот кишлак, а другой, и все спокойно наблюдают
и молчат. Первым включился, Шавкат и крикнул:
полкач говорит танкистам:
дело, и переключились на другой, а первый кишлак ни за что разнесли, по
запарке короче. Ну и хрен на него, мало ли их по Афгану было раздолбано, и
за дело и без дела или просто ради спортивного интереса.
за это время духи сбили два МИГа. Потом бросили десантуру, но десантники
начали нести большие потери, санитарные вертушки только успевали туда сюда
мотаться, и десантников с ущелья убрали. Потом опять начали бомбить ущелье
МИГами и СУ-17, на МИГах летали сарбосовские летчики, а на СУ-17 наши.
Десантуру снова забросили в горы с другой стороны ущелья, а нас подтянули к
подножию гор, но БТРы по горам ездить не могут, мы немного продвинулись
пешком, но впереди были отвесные скалы и пришлось остановиться; было слышно,
что сверху идет бой, а мы снизу ничем не могли помочь. Потом поступил приказ
пехоте готовиться к десантированию с вертушек, и мы стали спускаться, внизу
нас ждали 2 вертушки. По быстрому запрыгнув на борт, мы поднялись в воздух,
на вертушках мне, конечно, приходилось летать, но десантироваться -- нет.
прыгали когда-нибудь с вертушек?
повредил, все остальные тоже попадали без происшествий. А вот другому борту
повезло меньше, духи задели двоих, одного ранили в живот, а другому
прострелили ноги. В общем, на себе пришлось испытать незавидную долю
десантников. В пехоте тоже конечно не мед, хотя чего сравнивать, каждому
своя доля выпала на этой войне, кому-то может меньше, кому-то больше, кто-то
вообще по каптеркам, штабам и кухням протарахтел всю службу, но как
говорится, каждому свое.
лупят не видно, но такое ощущение, что со всех сторон, и не понятно, куда же
стрелять, а стрелять надо, и чем быстрее тем лучше. Хорошо, что вокруг
лежали глыбы, а не открытое место, иначе бы нашими трупами усеяли всю
площадь. Спасибо летчикам, знают, где зависнуть. Вертушки начали по быстрому
улетать, долго висеть над землей для них самоубийство, для духов сбить
вертушку большая честь и неплохая за это плата. И опять надо отдать должное
летчикам, улетая, они влупили из своих пушек в сторону духов, как бы
показывая, куда нам надо ориентироваться. Положение у нас было незавидное,
нам надо было выбить духов из ущелья, или самим здесь остаться, ничего
другого не оставалось. У духов положение было тоже не из лучших, с одной
стороны десантура, с другой мы, но духи были на возвышенности, а мы в
низине, и поэтому нам доставалось прилично. Не прошло и часа, а у нас уже
шесть человек было ранено, а бой не прекращался ни на минуту. Сказать
честно, было страшновато, а контролировать себя все равно надо, иначе ты
труп. Но в бою страх какой-то мимолетный, временами про него не думаешь
просто-напросто. А вот во время затишья перед боем, или во время прочески
кишлака, когда можно из любого дувала пулю в лоб получить, да когда сидишь
наблюдающим на блоке где-нибудь в горах, и ночь -- хоть глаза выколи, да
плюс ко всему еще и обдолбишься, вот это настоящий, леденящий душу страх,
словами его не передать.
летчиков мы узнали, что с другой стороны духи сбили санитарный вертолет с
ранеными на борту, все погибли. Мы немного продвинулись вперед и соединились
с десантурой, а духи ушли в глубину ущелья, но бой еще продолжался. Я не
знаю точно, сколько духов мы замочили, я лично видел вблизи двоих, один
валялся развороченный весь, видно в него попал ПТУРС с вертолета, другой
лежал недалеко с перебитым горлом, еще несколько валялись вдали, но время не
было считать духовские трупы, так, мельком глянешь, и дальше погнал. Не
далеко от меня взорвалась граната от гранатомета, но вроде пронесло, только
ногу немного задело осколком. Осколок сидел неглубоко и кончик его торчал
из-под кожи, я пытался его вытащить, но не получалось, наверно потому, что
делал это сам себе.
ответил я.
больно, но терпимо. Потом этот капитан говорит:
то, что немного будет больно, это мягко сказано, больно было много, но не
смертельно.
поблагодарил его и побежал дальше за своими. Нога пекла от ожога, но болела
не сильно и я даже не хромал, да и некогда было думать об этой пустяковой
ране, пацанам вообще ноги отрывало, а тут осколок какой-то.
отпор давали хороший. Я помог оттащить двоих раненых и одного убитого к краю
обрыва, там должна была появиться вертушка. Погиб пацан-узбек с нашей роты,
прослужил он в Афгане полгода, а двое раненых были десантники. У одного
десантника были перебиты ноги, другому пуля попала в лицо и раздробила
челюсть.
повисла над обрывом, я удивился от того, какие виртуозы наши летчики. Ближе
вертушка подлететь не могла, так как попадала под обстрел духов, а в висячем
положении над обрывом ее от прострела защищала скала. Мы загрузили раненых и
убитого на борт, взяли оттуда воду и боеприпасы, потом вернулись к своим.
Бой понемногу стих и все немного расслабились, иногда только от нечего
делать перестреливались, то духи в нас, то мы в их сторону, но это уже было
так, нехотя и от нечего делать.
то ли улетим отсюда, но все готовились ночь провести здесь, а ночь в горах
рядом с духами, это дело, мягко выражаясь, хреновое. Но опасения наши не
сбылись, прилетели вертушки и нас убрали с гор, что очень было кстати, так
как до дембеля оставались считанные дни, и не хотелось утром без башки
проснуться в каких-то проклятых горах.
вернулся живым с этих гор. Потом десантура улетела, а мы попрыгали в БТРы и
двинулись к иранской границе, разведка передала, что караван направляется в
сторону Герата и надо его перехватить до темноты. Что за караван,
неизвестно, может мирный, может отвлекающий; отвлекающий -- это когда духи
пускают один караван на растерзание, а этим временем несколько проходят
стороной. Разведка не стала проверять, чтобы не засвечиваться, они передали
координаты нам, а сами погнали дальше, шмонать границу. Караван мы не нашли,
он, наверное, затарился в каком-нибудь кишлаке, а кишлаков в том районе штук
десять нам попалось. Мы обстреляли пару кишлаков для верности, дабы не зря
мотались, и направились в полк.
зампотыл, а мы в тридцати километрах оттуда болтались. Мы обрадовались, во,
думаем, сейчас по Союзу потопчемся, как никак граница. Оказалось, нужны были
люди для разгрузки вагона с продуктами в наш полк, а зампотыл прослышал, что
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк
Панов Вадим
Каменистый Артем
Посняков Андрей
Емилина Ника