Малыш и старая сеялка мало давали надежд на развитие сельского хозяйства,
наши мечты получили именно сельскохозяйственное направление. Но это были
только мечты. малыш представлялся двигателем, настолько мало
приспособленным для сельского хозяйства, что только в воображении можно
было рисовать картину: Малыш за плугом. Кроме того, голодали в колонии не
только колонисты, голодал и Малыш. С большим трудом мы доставали для него
солому, иногда сено. Почти всю зиму мы не ездили, а мучились с ним, и у
Калины Ивановича всегда болела правая рука от постоянных угрожающих
верчений кнута, без которых Малыш просто останавливался.
Это был песок, который при малейшем ветре перекатывался дюнами.
мы проделали явную авантюру, которая тем не менее поставила нас на ноги.
нужно было свезти прямо с рубки. Это было в пределах нашего сельсовета6 но
в той стороне нам до сего времени бывать ни разу не приходилось.
отправились в неведомую страну. Пока возчики бродили по рубке, взваливали
на сани толстые дубовые колоды и спорили "поплывэ чи не поплывэ" с саней
такая колода в дороге, мы с Калиной Ивановичем обратили внимание на ряд
тополей, поднимавшихся над камышами замерзшей речки.
очутились в мертвом царстве. До десятка больших и маленьких домов, сараев
и хат, служб и иных сооружений находилось в развалинах. Все они были равны
в своем разрушении: на местах печей лежали кучи кирпича и глины,
запорошенные снегом: полы, двери, окна, лестницы исчезли. Многие переборки
и потолки тоже были сломаны, во многих местах разбирались уже кирпичные
стены и фундаменты. От огромной конюшни остались только две продольные
кирпичные стены, а над ними печально и глупо торчал в небе прекрасный, как
будто только что окрушенный, железный бак. он один во всем имении
производил впечатление чего-то живого, все остальное казалось уже трупом.
облицованный, с претензией на стиль. В его комнатах, высоких и просторных,
еще сохранились лепные потолки и мраморные подоконники. В другом конце
двора - новенькая конюшня пустотелого бетона. Даже и разрушенные здания
при ближайшем осмотре поражали основательностью постройки, крепкими
дубовыми срубами, мускулистой уверенностью связей, стройностью стропильных
ног, точностью отвесных линий. Мощный хозяйственный организм не умер от
дряхлости и болезней: он был насильственно прикончен в полном расцвете сил
и здоровья.
луга вон какие!..
довольно высокую горку. Сад спускался к реке тремя террасами: на верхней -
вишни, на второй - яблони, на нижней - целые плантации черной смородины.
узнали, что имение принадлежало братьям Трепке. Трепке ушли с деникинской
армией, оставив свои дома наполненными добром. Добро это давно ушло в
соседнюю Гончаровку и по хуторам, теперь туда же переходили и дома.
конюшни! Живи ж, сукин сын, сиди, хозяйствуй, кофий пей, а ты, мерзавец,
такую вот раму сокирою бьешь. А почему? Потому что тебе нужно галушки
сварить, так нет того - нарубить дров... Чтоб ты подавился тою галушкою,
дурак, адиот! И сдохнет таким, понимаешь, никакая революция
ему не поможет... Ах, сволочи, ах, подлецы, остолопы проклятые!.. Ну, что
ты скажешь?.. А скажите, пожайлуста, товарищ, - обратился Калина Иванович
к одному из мельничьих, - а от кого это зависит, ежели б тот бачок
получить? Вон тот, что над конюшней красуется. Все равно ж он тут пропадет
без последствий.
наших соседей, Калина Иванович размечтался: как хорошо было бы этот самый
бак получить, перевезти в колонию, поставить на чердак прачечной и таким
образом превратить прачечную в баню.
пуговицу:
собаке боковой карман, а у нас будет баня...
вечеру Калина Иванович возвратился взбешенный:
Говорят, бак этот самый - чтоб им пусто было! - государственная
собственность. Ты видел таких адиотов? Напиши, я поеду в волисполком.
но в получение бака никто не верил.
понимали. А этот бак я у них, паразитов, с мясом вырву...
кроме ругательных.
вот увидишь, привезу бак.
Иванович наконец улыбнулся:
не думает. Это ж тебе не царское время.
ко мне, ни в спальню. Только наутро он пришел в мою комнату и был
надменно-холоден, аристократически подобран и смотрел через окно в
какую-то далекую даль.
чернилами коротко, решительно и до обидного безапелляционно: "О т к а -
з а т ь".
куда-то его милое старческое оживление.
задержавшимся снегом, я пригласил некоторых ребят пойти погулять по
окрестностям. Они раздобыли кое-какие теплые вещи, и мы отправились... в
имение Трепке.
собраться.
клуб шикарный, это классы.
подробности и детали будущей колонии. Перед тем как расходиться, Екатерина
Еригорьевна сказала:
мечтами. Это не по-большевистски.
по столу и сказал:
это будет?
Екатерина Григорьевна.
что судьба имения давно беспокоила власть. А я имел случай рассказать о
бедности, бесперспективности, заброшенности колонии, в которо уже
родился живой коллектив.
шестьдесят десятин пахотной земли и утвержденная смета на восстановление.
Я стою среди спальни, я еще с трудом верю, что это не сон, а вокруг меня
взволнованная толпа колонистов, вихрь восторгов и протянутых рук.