гласил громоподобным басом, достойным протодьякона:
- Всечестнейшая мати Венус, смиренный холопка
Ивашка-Бахус, от сожженной Семелы рожденный, изжа-
тель виноградного веселья, на сынишку твоего Еремку
челом бьет. Не вели ему, Еремке шальному, нас, людей
твоих обижать, сердца уязвлять, души погублять. Ей,
государыня, смилуйся, пожалуй!
Кардиналы грянули хором: Аминь!
Карпов затянул было с пьяных глаз Достойно есть
яко воистину, но его остановили вовремя.
Князь-папа, дряхлый государев дядька, боярин и столь-
ник царя Алексея, Никита Моисеич Зотов, в шутовской
мантии из алого бархата с горностаями, в трехвенечной
жестяной тиаре, украшенной непристойным изображением
голого Еремки-Эроса, поставил перед подножием Венус
на треножник из кухонных вертелов круглый медный таз
в котором варили обыкновенно жженку, налил в него водки
и зажег. На длинных, гнувшихся от тяжести шестах цар-
ские гренадеры принесли огромный ушат перцовки. Кроме
лиц духовных, которые здесь так же присутствовали, как
и на других подобных шутовских собраниях, все гости,
не только кавалеры, но и дамы, даже девицы, должны
были по очереди подходить к ушату, принимать от князя-
папы большую деревянную ложку с перцовкою и, выпив
почти все, несколько оставшихся капель вылить на
жертвенник; потом кавалеры целовали Венус, смот-
ря по возрасту, молодые в ручку, старые в ножку; а дамы,
кланяясь ей, приседали чинно, с "церемониальным куп-
лиентом. Все это, до последней мелочи заранее обду-
манное и назначенное самим государем, исполнялось с точ-
ностью, под угрозой "жестокого штрафа" и даже плетей.
Старая царица Прасковья Федоровна, невестка Петра, вдо-
ва брата его, царя Иоанна Алексеевича, тоже пила водку
из ушата и кланялась Венере. Она вообще угождала Пет-
ру, покоряясь всем новшествам: против ветра, мол, не по-
йди". Но на этот раз у почтенной старушки в темном,
вдовьем шушуне - Петр позволял ей одеваться по-старин-
ному,- когда она приседала "на немецкий манир" перед
бесстыжею голою девкою", заскребли-таки на сердце
кошки. "В землю бы легла, только бы этого всего не ви-
деть."- думала она. Царевич тоже с покорностью по-
целовал ручку Венус. Михаиле Петрович Аврамов хотел
спрятаться; но его отыскали, притащили насильно;
в испуге он дрожал, бледнел, корчился, обливался потом
чуть в обморок не упал, когда, прикладываясь к бесовой
не, почувствовал на губах своих прикосновение холод-
го мрамора, но исполнил обряд в точности, под строгим
взором царя, которого боялся еще больше, чем белых
грудей.
Богиня, казалось, безгневно смотрела на эти кощунст-
венные маски богов, на эти шалости варваров. Они служи-
ли ей невольно и в самом кощунстве., Шутовской тренож-
ник превратился в истинный жертвенник, где в подвиж-
ном тонком, как жало змеи, голубоватом пламени го-
рела душа Диониса, родного ей бога. И озаренная этим
пламенем, богиня улыбалась мудрою улыбкою.
Начался пир. На верхнем конце стола, под навесом
из хмеля и брусничника с кочек родимых -болот, заме-
нявшего классические мирты, сидел Бахус верхом на
бочке, из которой князь-папа цедил вино в стаканы. Тол-
стой, обратившись к Бахусу, прочел другие вирши, тоже
собственного сочинения - перевод Анакреоновой пе-
сенки:
Бахус, Зевсово дитя,
Мыслей гонитель Лией!
Когда в голову мою
Войдет, винодавец, он
Заставит меня плясать:
И нечто приятное
Бываю, когда напьюсь;
Бью в ладоши и пою,
И тешусь Венерою,
И непрестанно пляшу.
Лией (Lyaeus - лат.- "отгоняющий заботы"
-поэтическое наименование Бахуса. "приносящий уте-
шение")
- Из оных виршей должно признать,- заметил
Петр,- что сей Анакреон изрядный был пьяница и про-
хладного жития человек.
После обычных заздравных чар за процветание рос-
сийского флота, за государя и государыню, поднялся
архимандрит Феодосии Яновский с торжественным видом
и стаканом в руках.
Несмотря на выражение польского гонора в лице - он
был родом из мелкой польской шляхты,- несмотря на го-
лубую орденскую ленту и алмазную панагию с государевой
персоною на одной стороне, с Распятием на другой - на
первой было больше алмазов, и они были крупнее, чем на
второй,- несмотря на все это, Феодосии, по выражению
Аврамова, собою был видом аки изумор, то есть, заморыш
или недоносок. Маленький, худенький, востренький, в вы-
сочайшем клобуке с длинными складками черного крепа,
в широчайшей бейберовской рясе с развевающимися черны-
ми воскрыльями, напоминал он огромную летучую мышь.
Но когда шутил и, в особенности, когда кощунствовал,
что постоянно с ним случалось "на подпитках", хитрень-
кие глазки искрились таким язвительным умом, такою
дерзкою веселостью, что жалобная мордочка летучей мыши
или недоноска становилась почти привлекательной.
- Не ласкательное слово сие,- обратился Феодосий
к царю,- но суще из самого сердца говорю: через вашего
царского величества дела мы из тьмы неведения на феатр
славы, из небытия в бытие произведены и уже в общество
политических народов присовокуплены. Ты во всем обно-
вил, государь, или паче вновь родил своих подданных.
Что была Россия прежде и что есть ныне? Посмотрим ли
на здания? На место хижин грубых явились палаты свет-
лые, на место хвороста сухого - вертограды цветущие.
Посмотрим ли на градские крепости? Имеем такие вещи,
каковых и фигур на хартиях прежде не видывали...
Долго еще говорил он о книгах судейских, свободных
учениях, искусствах, о флоте - "оруженосных сих ков-
чегах"- об исправлении и обновлении церкви.
- А ты,- воскликнул он в заключение, в риторском
жаре взмахнув широкими рукавами рясы, как черными
крыльями, и сделавшись еще более похожим на летучую
мышь,- а ты. новый, новоцарствующий град Петров, не
высокая ли слава еси фундатора твоего? IBо, где и по-
мысла никому не было о жительстве человеческом, вскоре
устроилося место, достойное престола царского. Urbs ubi
& silva fuit. Град, идеже был лес. И кто расположение гра-
да сего не похвалит? Не только всю Россию красотою пре-
восходит место, но и в иных европейских странах подобное
обрестись не может! На веселом месте создан есть! Вои-
стину, ваше величество, сочинил ты из России самую
метаморфозис или претворение!
Алексей слушал и смотрел на Федоску внимательно.
Когда тот говорил о "веселом расположении" Петербурга,
глаза его встретились на одно мгновение, как будто не-
чаянно, с глазами царевича, которому вдруг показалось,
или только почудилось, что в глубине этих глаз промель-
кнула какая-то насмешливая искорка. И вспомнилось ему,
как часто при нем, конечно, в отсутствие батюшки, ругая
это веселое место, Федоска называл его чертовым боло-
том и чертовой сторонушкой. Впрочем, давно уже цареви-
чу казалось, что Федоска смеется над батюшкой почти
явно, в лицо ему, но так ловко и тонко, что этого никто
не замечает, кроме него, Алексея, с которым каждый раз
в подобных случаях менялся Федоска быстрым, лукавым,
Махров Алексей
Сертаков Виталий
Ильин Андрей
Володихин Дмитрий
Роллинс Джеймс
Орлов Алекс