Чтение 9–й страницы книги ~Почем фунт лиха~

зеркало, и сразу станет все на место. (Каждый день смотрю, а не становится.)
- По телефону твой голос легко можно принять за детский. Не ходишь, а
порхаешь, как мотыль. Что за юбка? Светишь голыми, извини меня, ляжками.
Кому ты подражаешь? Алиске своей дурной? Вышла бы замуж по-настоящему,
нарожала бы детей и занялась бы хозяйством... Мигом отпадет охота девочкой
прикидываться.

Тут уж мое терпение лопнуло. Даже печенье в горле застряло.

- У Алисы, между прочим, есть и племянники, и муж. - напомнила я, - а лет
ей это не добавило.

- Лет-то добавило, ума нет, - выразительно округлив глаза, отрезала Нина
Аркадьевна. - А ведь тебе есть с кого брать пример. Вот я в ваши годы... (Не
приведи господи!)

- ...солидная достойная женщина, порядочная и хозяйственная...

(Со всеми признаками семейной жизни.)

- ...уважаемая всеми и мужем. Если ты не возьмешься за ум - умрешь, как
твоя бабушка...

(Только об этом и мечтаю: посредине праздника с пирожным во рту,
окруженная поклонниками, подарками и любовью.)

- ...без мужа и семьи. Знала бы покойница, как сложилась твоя никчемная
жизнь... (Умерла бы от гордости.)

- ...Знала бы, как мучаешься ты без нее, не стала бы баловать тебя в свое
время. Как же! "Сонечка деточка! Сонечка внучечка!" - Нина Аркадьевна
отвратительно передразнила мою любимую бабушку. - А теперь некому носиться с
тобой, и ты затосковала, заскучала и запечалилась, взялась придумывать
всякие истории.

- Ничего я не придумывала, - оскорбилась я, вытягивая из блюда сразу три
печенья.

- Не перебивай аппетит, - сердито хлопнула меня по руке Нина Аркадьевна
и, углубившись в чрево холодильника, уже оттуда продолжила:

- Зря ты меня не слушаешь, я плохого не подскажу.

- Я тебя слушаю, - заверила я, проследив глазами за тем, как ее голова
вынырнула из холодильника и полезла в духовку.

- А если слушаешь, тогда вникай.

Нина Аркадьевна выпрямилась, повернулась к столу, еще раз хлопнула меня
по руке, тянущейся за очередной порцией печенья, и строго сказала:

- Сейчас же убери со стула ноги. Что за привычка задирать их выше головы?
Когда уже ты станешь воспитанной?

Я смотрела на Нину Аркадьевну, эту интеллигентную шестидесятилетнюю
женщину, преподавателя музыки с консерваторским образованием, жену
профессора и мать аспиранта. Я смотрела и сгорала от стыда, потому что
понимала: плевать ей на мое воспитание, как и на всю мою жизнь, а просто
жаль ей своего грязного стула и еще больше жаль песочного печенья, которое с
таким аппетитом я истребляла.

Но больше всего Нине Аркадьевне жаль того наследства, которое мимо нее
уплыло ко мне. И потому со всей страстностью, с которой она наслаждается
Шопеном и Рахманиновым, она ненавидит меня, свою ни в чем не повинную
сироту-родственницу. Мне стало мучительно стыдно за нее, и я съела еще одно
печенье.

- Вот, - сказала Нина Аркадьевна, - в этом ты вся. Рыбу будешь?

Я была уверена, раз мне предлагают рыбу, значит, она с душком, а потому
ответила:

- Нет, рыбу не буду.

- А что ты будешь?

- То, что будет дядя.

- Вячеслав давно на работе, - не без злорадства сообщила Нина Аркадьевна.
Я несказанно удивилась.

- Как, уже? В семь утра?

- Не все же такие бездельники.

- Между прочим, я не спала всю ночь, а дядюшка, если память мне не
изменяет, еще вчера лежал с высокой температурой.

Здесь Нине Аркадьевне смутиться бы, но она Рассердилась. Люди всегда
сердятся, когда их ловят а лжи, видимо, именно от смущения.

- Мы не так богаты, чтобы болеть, - отрезала она, отправляя рыбу обратно
в холодильник и доставая прошлогодние котлеты.

Я понимала, что охотней всего она накормила бы меня синильной кислотой,
щедро сдобренной мышьяком и цианистым калием, а потому отрицательно покачала
головой и в сторону котлет.

- Ну, тогда я не знаю, чем тебя угощать! - сердито заметила она и, накрыв
блюдо с печеньем салфеткой, поспешно поставила его в буфет.

- Надо было идти к Алисе, уж она-то нашла бы что-нибудь на завтрак, -
ковыряя пальцем несвежую скатерть, заметила я, после чего Нина Аркадьевна
окончательно взвилась.

- Если хочешь знать, роль Алисы во всей этой истории мне очень
подозрительна, - закричала она. - То она к нам носа не кажет, а то вдруг
такое внимание. Почему она сейчас позвонила и рассказала мне весь этот
бред?

- Почему?

- Да потому, что хочет заострить всеобщее внимание на том, что она твоя
лучшая подруга, готовая по любому зову мчаться тебя спасать. Ведь если ты
умрешь, подтвердить это будет некому.

Я поежилась, усиленно соображая, верит Нина Аркадьевна рассказу Алисы или
нет. Если не верит, то вероломно пытается настроить меня против любимой
подруги, которую ненавидит сразу по двум причинам: за красоту и за дружбу со
мной.

Если же Нина Аркадьевна верит всему, что рассказала Алиса, то в ее словах
должен быть какой-то подтекст.

- Почему это я должна умирать? - с вызовом спросила я.

Нина Аркадьевна смешалась.

- Мало ли почему, - сказала она. - Разве ты расскажешь, в какую очередную
историю вляпалась на этот раз. Видела бы твоя бабушка...

- Ни во что я не вляпывалась, а лучше скажи мне, почему Алиса кажется
тебе подозрительной.

- Скажу, - неожиданно пошла на откровенность Нина Аркадьевна. - Потому
что не гак давно я видела ее на Фонтанке, садящейся в черный "Мерседес", а
сегодня на мой вопрос, нет ли у нее знакомых, владеющих такой машиной, она
без заминки сказала, что нет.

Я мгновенно вспомнила про радиотелефон, выпавший из сумочки Алисы, и
почувствовала неприятный холодок под ложечкой.

- А зачем ей убивать меня? - спросила я упавшим голосом.

- Вот этого не знаю. Единственное могу сказать: рядом с Алисой ты будешь
в большей безопасности, чем в нашем доме.

Я нервно рассмеялась.

- Прекрасный способ избавиться от моего присутствия, но не слишком-то
оригинальный.

Нина Аркадьевна посмотрела на меня, как на дурочку.

- Вот она, благодарность, - с укором произнеcлa моя родственница. - Стоит
только проявить заботу о ближнем, как тебя сразу обвинят в корысти. Да живи
здесь, сколько хочешь, все равно мы весь день на работе. Мне ты не мешаешь,
но тебе же надо давать на лето дом в Сестрорецке, а значит, придется
выходить на улицу. Где гарантия, что этот подонок не выследит тебя?

- А где гарантия, что он не выследит меня у Алисы?

- Если Алиса к этому причастна, вряд ли ей выгодно быть свидетелем твоей
смерти, следовательно, на текущий момент самое безопасное общество - это ее
семья. Уж там-то тебя точно убивать не станут.

Нет, моя Нина Аркадьевна просто садистка какая-то. Видит же, как я
коченею от каждого ее слова, а продолжает.

- В любом случае, раз ей хочется выглядеть сочувствующей, то пусть берет
своего Германа и везет тебя в Сестрорецк, - заключила она.

- А мой родной дядюшка, значит, не хочет выглядеть таковым? - спросила я,
намекая на его автомобиль.

- Твой дядюшка болен, стар и работает с утра до вечера. В конце концов, у
него кафедра, - урезонила меня последним доводом Нина Аркадьевна.

Я не стала травмировать несчастную различными сомнениями и подозрениями
насчет аспиранток и студенток, а благородно промолчала. К тому же,
окончательно уразумев, что здесь мне точно не светит, я обратилась помыслами
к Алисе.

- Но если Алиса жаждет моей смерти, зачем она понеслась ко мне? Какая ей
выгода? - спросила я, зная, что по части выгоды тетушке нет равных. - Так
можно и на преступника нарваться, причем в тот самый момент, когда он
благополучно справляется с задачей, сложив обе руки на моей шее.

- Ну, во-первых, она точно знала, что преступник потерпел неудачу, и
хотела удостовериться, что ты напуганная, не сбежишь в Москву, а останешься
в пределах досягаемого. А во-вторых, что ей оставалось делать после моего
звонка? Было бы подозрительно, если бы она отказалась помочь лучшей подруге.

- Ага, а желать смерти лучшей подруге можно? Но чем я ей так сильно
помешала? Мы и видимся-то редко. Если уж кому меня убивать, так это скорей
Нелли. Вот кто имеет к тому все основания.

- Нелли слишком прямолинейна для убийства, - со знанием дела заявила Нина
Аркадьевна, - а вот Алиса... В тихом омуте черти водятся.

Открытые разговоры о моем убийстве, да еще так охотно поддерживаемые,
потихоньку начали меня злить.

- Так что же мне теперь делать? - прямо спросила я свою вредную тетушку.
- Мне и так уже всюду опасности мерещатся. В ванне, лежа, чуть не умерла
из-за мухи. Она села на лампочку и отбросила тень, а у меня сердце в пятки.
Кстати, что за грязь ты развела в ванной комнате? Везде вонь и паутина.

Нина Аркадьевна только махнула рукой. Ясно, в ее жизни есть дела и
поважней.

- Ладно, раз ты есть не хочешь, бегу на репетицию. У нас оратория, через
три дня концерт.

Подумать только, солидная и достойная, порядочная и хозяйственная женщина