Чтение 9–й страницы книги ~Незнакомец из тринадцатой квартиры, или похитители ищут~

- Ужасно важно! - хмыкнул я. - Ты знаешь, сколько в Киеве тринадцатых
квартир? Чтоб обойти их все, нам жизни не хватит.

- И все равно интересно... - не сдавался Ява. - И похоже как ловить
воров. Только тут наоборот... Наоборот, понимаешь... Воры ловят
потерпевшего, чтобы отдать ему то, что украли. Кино! Скажи?

- Будет теперь нам кино, увидишь, что нам тетка скажет. Она, наверно, уж
голову потеряла от волнения...

...Тетка нам ничего не сказала. Она лежала молча на тахте с компрессом на
голове. Нам сказал дядя... Он сказал:

- Если бы вы, шалопуты, были мои сыновья, я бы сейчас вам по одному месту
так надавал, что вы в штаны бы завтра не влезли. А поскольку я не имею права
этого делать, то прямо скажу: еще хоть раз такое повторится, я немедленно
покупаю вам билеты и в тот же день отправляю в Васюковку. Из-за вас вдовцом
оставаться не хочу. Тетка чуть не умерла от волнения. Вон видите, лежит с
головной болью...

Мы стояли опустив голову и что-то лепетали про то, как были в кино, а
потом катались на "чертовом колесе", а потом... были в гостях у одной
знакомой девочки (Валька Малиновская, честное слово, вот и адрес... можете
проверить!) и как нас там хорошо принимали, и угощали, и усадили смотреть
телевизор, и не хотели отпускать, и... мы больше не будем!

Потом мы выпили одного чаю ("В гостях же во-о ка-ак наелись!") и голодные
легли спать.

...Мы лежим и не можем заснуть.

На меня находит приступ запоздалого раскаяния. Совесть точит меня, как
червь дерево.

- Ведь как все паршиво выходит! - с горечью шепчу я. - Хотим стать
героями, а только и делаем, что врем да обманываем. И только за один день!
Артиста обманули и, можно сказать, обокрали, милицию с ног сбили, трешку
прокутили, тете наврали, дяде наврали, даже... милостыню приняли. Неужели
для того, чтобы стать героем, нужно так много врать и столько нечестных
поступков совершить? Если так, то весь этот героизм ничего не стоит!
Какой-то брехуновский героизм. А настоящие герои - это прежде всего честные
люди. Кармелюк, Довбуш, граф Монте-Кристо, капитан Немо, Катигорошко,
Покрышкин... Никогда они не врали. А мы брехуны и жулики... Ява вздыхает в
знак согласия. -

- Конечно, - говорит он. - Что-то мы совсем заврались и... вообще...
давай больше не будем.

- Конечно, давай, - говорю, - только нужно что-то придумать, что нас бы
сдерживало. Давай дадим клятву (может, даже кровью), что больше не будем
врать. И условимся: если не можешь или не хочешь сказать правду, молчи; как
бы ни выпытывали, как бы ни домогались - молчи, и все.

- Хорошо, - кивает Ява. - Только кровью мы уже клялись - это не помогает.
Давай так: если все-таки соврал, не удержался, тогда... тогда другой дает
ему три щелчка в лоб. Причем немедленно и где бы ни случилось: на улице, в
школе, на уроке или даже в президиуме собрания. И не имеешь права
увертываться или отбиваться. Ни в коем случае. Святой закон! За первое
вранье - три щелчка, за второе - шесть, за третье - двенадцать, и так далее.
Сила! И волю будем закалять... А это для героизма знаешь как нужно!

Ява обязательно должен придумать что-нибудь интересное. И на этот раз я
подозревал, что не так ему щелчками от вранья вылечиться захотелось, как
чтобы интересно было, Но я не стал спорить - лишь бы результат был хороший.

На этом и порешили.

И, чувствуя себя уже почти на сто процентов честными мы спокойно заснули.

Глава V. ИЩЕМ ЦАРЯ-НЕЗНАКОМЦА ИЗ ТРИНАДЦАТОЙ КВАРТИРЫ. ВСТРЕЧА В ТЕАТРЕ.
ВЕЛИЧИЕ И ПАДЕНИЕ ЯВЫ РЕНЯ.

Утро началось с неожиданности. Когда я проснулся, Ява был уже одет.
Одеваюсь и вижу - он мне подмаргивает и головой кивает: идем, мол, есть
кой-какой секрет. Пошел я за ним в санузел.

Прищурился на меня Ява подозрительно и шепчет:

- Ты чего утаил, что твой дядя в контрразведке работает? - и уже палец
для щелчка сгибает. Я вытаращил на него глаза:

- В какой контрразведке?

- В той самой, - говорит, - которая шпионов ловит.

- Тю! Ты уже совсем свихнулся на этих шпионах.

- Ничего не свихнулся, - говорит. - Думаешь, я дурак? Оружие выдают
только милиционерам (раз!), пограничникам (два!) и контрразведчикам (три!).
Это я точно знаю. А раз твой дядя не милиционер и не пограничник, значит,
контрразведчик.

- Какое оружие? - не понял я.

- Пистолет! - отчеканил Ява.

- Да где ты видел?

- В ящике письменного стола - вон выдвинут немного.

- Да? А ну идем! - И теперь уже я палец для щелчка сгибаю - смотри же,
если соврал!

Вышли мы из санузла, прошлись (как будто просто так) по комнатам. А потом
к письменному столу. И взглядом в выдвинутый ящик - раз! Эге! Не соврал Ява!
Пистолет! Настоящий! Тускло поблескивает вороненая сталь.

Аж сердце зашлось у меня в груди. Метнул я взгляд на дядю, который стоял
на балконе - зарядку делал. И чуть погодя:

- Дядя Гриша! А что это у вас?

- Где? - Дядя шагнул в комнату и подошел ко мне.

- А вот в ящике.

- А-а... Пистолет.

- А зачем?

- Как - зачем? Стартовый пистолет. Спортивный. Не видел разве никогда?

Фу ты! Вот тебе и контрразведка! Дядя же мой, кроме того, что мастер на
заводе "Большевик", еще и мастер спорта (легкой атлетикой когда-то
увлекался, а теперь судья республиканской категории). И как я сразу не
догадался, что это за пистолет! А в общем, честно говоря, я стартовых
пистолетов близко никогда не видел и в руках не держал. И Ява, конечно,
тоже. Вижу, краснеет Ява: стыдно ему, что он так сплоховал. И, чтобы скрыть
смущение, спрашивает:

- А как же он стреляет?

- Очень просто. - Дядя вынул пистолет из ящика. - Дается команда... "На
старт!" Потом... "Внимание!" А затем... - Дядя поднял пистолет над головой.

Ба-бах!.. Аж в ушах зазвенело! И в тот же миг:

"Ой!.." Трах-тарарах!.. - что-то шлепнулось и загремело в кухне. Мы
кинулись туда. Посреди кухни сидела на полу тетя, а возле нее валялась
разбитая макитра, в которой она терла мак на пирог. Не ожидая выстрела, тетя
с перепугу рухнула на пол.

Вид у нее был такой комичный, что мы рассмеялись.

- Гри-ша! - укоризненно склонив голову набок, жалобно сказала тетя. - Ну
как ребенок! Разве так можно! Я чуть не умерла...

- Кто ж виноват, что ты так пуглива, как заяц под голым кустом, - смеясь,
сказал дядя.

- А он все же бахает будь здоров, кто хочешь испугается, - сказал я.
Жалко мне стало тетю.

- С ним и шпионов ловить можно, - сказал Ява. - Бьет, как боевой!..

- Дядя Гриша, а можно стрельнуть? - осмелился я.

- Ну что ж... только... - Дядя показал глазами на тетю, которая уже
поднялась и собирала черепки.

- А мы в спальне! - рванулся Ява.

- Ну давайте...

Но даже в спальне, перед тем как выстрелить, я громко крикнул:

- Тетя, на старт! Внимание!

И только потом нажал пальцами обеих рук на спусковой крючок (одной рукой
не справишься - такой тугой!). Ох и бабахнуло! По-моему, еще сильней, чем у
дяди.

По два раза стрельнули мы с Явой - больше дядя не разрешил ("Еще соседи
сбегутся!").

Вся эта история с пистолетом немного меня развлекла. Но когда я вспомнил
про часы, сердце мое опять защемило. Оно заскулило, как щенок в темной
каморке. Как-то все будет? Найдем ли мы артиста? И что он нам скажет
теперь?

За завтраком я сидел молчаливый и хмурый. Ява поглядывал на меня и все
подмаргивал - пытался поддержать.

Вяло пережевывая яичницу с салом, я думал. Думал о том, что нужно как-то,
никого не обманывая (ни в коем случае!), выскользнуть из дому, чтобы идти
искать артиста.

А зачем врать? Поход в Театр юного зрителя у нас и так намечен. Только мы
пойдем не через несколько дней, как собирались, а сегодня. И по дороге к
Юному зрителю в другие театры заглянем и поищем нашего артиста. Спектакль
начнется в двенадцать, а сейчас еще десяти нет, мы успеем.

Дядя не стал возражать, когда я сказал про театр, только о чем-то подумал
и сказал:

- А может, и мне с вами? Как вы думаете? Мы думали, что это совсем не
нужно, что это испортит нам все дело. И я поспешил сказать:

- Да разве вам интересно? Там же все детское! Если бы я был взрослым...

Угадал дядя мои мысли или нет, я не знаю, но он почему-то улыбнулся:

- И то правда. Ступайте одни. Я пошутил. Но если снова где-нибудь
потеряетесь, завтра же домой!

Дядя дал нам денег, мы надели новенькие, хрустящие рубашки, отглаженные
штаны, блестящие, еще ни разу не надеванные ботинки и пошли.

Не знаю, как вы, но я, когда на мне все новое, чувствую себя, будто
голый. Кажется, что все на тебя смотрят, и стыдно как-то, неловко, и хочется
спрятаться от глаз людских. Кончается всегда тем, что я или потрусь рукавом
о стенку, чтоб он не был таким новым, или пятно на штаны посажу, или ботинок
носком в землю ткну, чтоб не так блестел. Тогда мне легче. Вот и сейчас,
выйдя на лестницу, я сразу проехался локтем по перилам и сделал на рубашке