какими-то таинственными приятными сигналами.
задевая плотный густой воздух, повисали в нем, медленно колыхаясь.
поднимался с поля, освежая мысли; тревоги как не было; золотистая соломинка
плавала в бокале с вином, изображая юную купальщицу.
Милодора. Из-под измятого ее платья проглядывали белые чулки. Туфелек на
ногах не было. Она тоненько подвывала, отчего можно было и напугаться, да
еще видя ее белое лицо с остановившимся взором. И тотчас в прихожей
послышался крик, глухой, странный, а чей - было не понять.
устремились [71] прочь из залы, и даже Бутурлина не было на диване, и
гренадерский поручик исчез странным образом, только он, Авросимов, да
Милодора, все еще стоящая на четвереньках с диким выражением на лице, не
поддались общему стремлению.
вопроса, ибо он уже бежал на непослушных ногах по прихожей в комнату, куда
устремились гости.
не бывал, перед ним возникла в неясном озарении свечи спина молодого
человека с красными ушами, стоящего нелепо на четвереньках перед лоханью,
полною вина.
его взором картину и увидел: молодой человек стоял на карачках, неподвижно,
уткнув лицо в лохань. Лоб, рот, нос, подбородок - все было скрыто. Только
красные уши, как осенние листья, лежали на поверхности винного пруда.
застывших молодых людей.
образом на плечи Бутурлина; Мерсинда голубым пятном тонула в углу во мраке;
Сереженька, отставив ножку, тянул лицо, шевелил губа[72] ми, словно
разговаривал с Богом; гренадерский поручик сжимал собственное горло,
стараясь не дать вырваться страшному крику, который распирал его грудь;
остальные напоминали изваяния, разбросанные там и сям вдоль стен.
напьется...
помочь ему? Может, он дышит еще?
обхватила его за шею и повисла на нем, тяжело дыша ему в ухо.
подобно.
носках пошел прочь из комнаты.
и он с трудом волочился по прихожей в залу, когда мимо них, по направлению к
зловещей комнате, пронесся словно тень, старик в бакенбардах, в лив[73] рее
и в шлепанцах на босу ногу, а за ним - вереница заспанной челяди, все серые,
как мыши.
карточным столом шла игра, как ни в чем не бывало. Прекрасная Дельфиния,
раскинувшись на диване, шалила с Бутурлиным, подставляя ему губки, да не
давая их поцеловать. Прекрасная Мерсинда восседала на ковре между
Сереженькой и гренадерским поручиком...
как бы дразня его. - Вот он выберется из лохани да поглядит на себя самого -
позор. А выберется ли?.. Он уж с час как покойник!.. - и он потускнел и
почти крикнул в отчаянии: - Зачем же так-то помирать, господи! Уж лучше бы
от злодейской пули... И то лучше...
нее ответ на свое восклицание, и она, всхлипывая, сказала:
они мне: нет, волк... И так-то на карачках, на карачках... Меня с собой
звали: идите, говорят, волчица... Да нешто можно с лохани? В нее ж Мерсинду
[74]
по-волчьи-то?
пил...
от друга.
оплыли окончательно, распространяя душный, хорошо вам знакомый аромат, а в
озарении одного или двух догорающих, почти тлеющих огарков игра не вязалась,
а желания заново освещать залу уже не было, тогда молодые люди, вполне
пришедшие в себя, встали один за другим и молча направились в прихожую,
оставив в зале все как было: бутыли, куски недоеденных яств, кучки пепла от
трубок по углам и нашего героя с его дамой.
засновали безликие и нагловатые тени, набежавшие из пробудившейся людской.
Их было много, и они были бесшумны и деловиты, приводя в порядок помещение,
придавая ему жилой и благо[75] получный вид после долгого и отчаянного
сумасбродства.
бутылки и пепел, подхватили нашего героя и, одев его в шубу, посадили в
кресло в прихожей, пока один из них побежал крикнуть ваньку.
привычная челядь тем временем с тихим смехом, подмаргиваниями и ужимками
готовила ему сюрприз.
минуту, до чего додумались эти бездельники: они вынесли из залы спящую
Милодору и, вместо того чтобы отправить ее в девичью вслед за ее подружками,
накинули на нее овчинный тулуп, выволокли осторожненько из дома вместе с
нашим молодым героем и, погрузив обоих в сани, шепнули кучеру, чтобы возил
их по городу, покуда не прошибет морозцем, чтобы кавалер смог наконец
сообщить, куда его везти.
сладко спал, прижимая к себе спящую Милодору.
наконец почувствовать. Щеки у Авросимова запунцовели, дыхание выровнялось, и
он открыл глаза.
сыпался редкий снежок, и долго не мог понять, где он находится, пока не
разглядел скрюченную спину кучера и проплывающие мимо них молчаливые здания.
вспомнить толком он ничего не смог, даже когда, приподняв край овчинного
тулупа, обнаружил под ним спящую Милодору.
разобравшись в не очень твердом описании дороги, прищелкнул кнутом.
Авросимов заснул снова.
прийти в себя и стал помогать вылезти, ибо, как оказалось, наш герой не был
еще в состоянии без посторонней помощи совершать поступки.
предстала перед похолодевшим Ерофеичем во всей своей красе. Старик развел
руками, а наш герой, почувствовав ответственность за судьбу молодой дамы,
несколько даже отрезвел и сам вылез из саней, и тоном, не допускающим
возражений, велел Ерофеичу брать Милодору за ноги, а сам ухватил под мышки,
чтобы нести ее, спящую, в дом.
него, и они понесли. [77]
выпившего человека перед лицом женщины, но, как выяснилось позже, при полном
отсутствии сознания, машинально, ибо, проснувшись в полдень во всем вечернем
облачении и увидав на подушке рядом с собою женское лицо, он чуть было не
закричал от ужаса.
напряженно, хотя и с некоторым замешательством, оглядел ее.
носило следы неумеренности, особенно лоснящиеся дрябловатые щеки, а
горестная складка на лбу не придавала лицу значительности, а делала его
жалким. Свалявшиеся волосы неопределенного цвета были особенно
непривлекательны на белой подушке, а исходящий от нее запах винного перегара
и пота вызывал отвращение. На измятом дешевеньком платье, сшитом с
восхитительной претенциозностью, расползлось и засохло большое винное
пятно...
Ерофеича. Старик тотчас же явился и принялся было пенять молодому барину, но
Авросимов шепотом повелел выпроводить ужасную гостью и, пообещав
впоследствии все толком разъяснить, сам спрятался в чулан, чтобы не дай Бог