характерах... Это особый вариант книги Бытия... Но знаешь,
последнее впечатление, когда закрываешь книгу, страшное для
меня. Мне представляется, что ты боишься смерти и что этим все
объясняется -- твоя страстная бессмертность, которую ты
строишь как кровное свое дело".
тот же день, как получил этот отклик... -- Так это дошло до
тебя?! Это не страх смерти, а сознание безрезультатности
наилучших намерений, и достижений, и наилучших ручательств, и
вытекающее из этого стремление избегать наивности и идти по
правильной дороге, с тем чтобы если уже чему-нибудь пропадать,
то чтоб погибало безошибочное, чтобы оно гибло не по вине
твоей ошибки...
фантастическое владенье формой, его глаз, как почти ни у кого
из современников, легкость его мастерства, его способность
отхватывать по несколько работ в день и несоответственная
малость его признания, потом вдруг повторилось (потрясение) в
судьбе Цветаевой, необычайно талантливой, смелой,
образованной, прошедшей все перипетии нашей "эпики", близкой
мне и дорогой, и приехавшей из очень большого далека затем,
чтобы в начале войны повеситься в совершенной неизвестности в
глухом захолустье.
возмущающе мрачна и несправедлива, это делало меня чем-то
вроде мстителя за нее или защитником ее чести, воинствующе
усердным и проницательным, и приносило мне имя и делало меня
счастливым, хотя, в сущности говоря, я только страдал за них,
расплачивался за них.
списался с ним, так потерял я своих грузинских друзей...
роман -- часть этого моего долга, доказательство, что хоть я
с_т_а_р_а_л_с_я.
вырастающего совсем рядом, уверенно распоряжающегося; так
понимала только та же Марина Цветаева..."
пятой (окончательная композиция романа была установлена
Пастернаком только в 1955 году), создавалась на протяжении
шести лет, с большими перерывами в работе, вызванными
необходимостью исполнения срочных переводных обязательств.
арест О. В. Ивинской.
тетрадь Юрия Живаго пропитаны тоской, болью и ощущением
неотвратимого конца. Три "евангельских" стихотворения --
"Дурные дни", "Магдалина I", "Гефсиманский сад" -- появились в
ноябре. 13 января 1950 г., посылая вдове Андрея Белого К. Н.
Бугаевой четыре декабрьских стихотворения ("Осень",
"Нежность", "Магдалина II", "Свидание"), Пастернак писал: "в
"Осени" вытье почти собачье, а "Нежность" должна была быть
глубже и не удалась" (последнее стихотворение не было включено
Пастернаком в цикл "стихов из романа").
письмам, что он нуждается в поддержке, в конце декабря 1949
года приехала в Москву. Ей и своим домашним он читал,
по-видимому, близкую к окончанию пятую часть романа "Прощание
со старым". Следующая, шестая часть ("Московское становище")
была завершена только к октябрю 1950 года.
рассказе Пастернака его грузинской знакомой Раисе Микадзе:
проверенных друзей, которые видят упадок, утерю мною самого
себя и уход в ординарность в моих интересах последнего времени
и давшейся мне так нелегко моей нынешней простоте. Что же, не
горе и это. Если есть где-то страданье, отчего не пострадать
моему искусству и мне вместе с ним? Может быть, друзья мои
правы, а может быть, и не правы. Может и очень может быть, я
прошел только немного дальше по пути их собственных судеб в
уважении к человеческому страданию и готовности разделить
его... Я говорю о самом артистическом в артисте, о жертве, без
которой искусство не нужно и скандально-нелепо... Я
по-прежнему живу как хочу и здоров и счастлив этим правом, за
которое готов заплатить жизнью".
романа ("В дороге" и "Приезд"), а 20 октября Пастернака увезли
в Боткинскую больницу с обширным инфарктом миокарда. Выйдя из
больницы, Пастернак писал из санатория Болшева в феврале 1953
года своему другу В. Ф. Асмусу: "Мне лучше. Я стал работать,
засел за окончание Живаго".
взлета, напомнившее ему другое счастливое для него лето --
1917 года. В эти необыкновенно плодотворные месяцы Пастернак
стремительно продвинулся к завершению работы -- им были
написаны еще одиннадцать стихотворений в "тетрадь Юрия Живаго"
(два из них -- "Бессонница" и "Под открытым небом" -- не вошли
в цикл) и черновые редакции прозаических кусков, составивших в
окончательном тексте шесть частей (с девятой по
четырнадцатую).
главною героинею уже расстался и более никогда ее не увидит.
Мне осталось (в первой черновой записи) описать пребывание
доктора в Москве с 1922 года по 1929, как он опускался и все
забывал и потом как умер, и затем написать эпилог, относящийся
к концу Отечественной войны. Так насквозь, не задерживаясь на
частностях и откладывая их до общей отделки, я писал только
раз в жизни, "Детство Люверс", а потом случаи такой свободы,
непосредственности и радости не повторялись".
Пастернак помимо разнообразных исторических документов обильно
использовал фольклорные источники: сборники уральского
фольклора, "Народные русские сказки" А. Н. Афанасьева,
собственные фольклорные записи, которые он вел еще в Чистополе
в 1942 г. Внимательно читал он в это время известную книгу В.
Я. Проппа "Исторические корни волшебной сказки", вышедшую в
1946 г. в Ленинграде. Обращение Пастернака к миру народной
культуры первостепенно важно для понимания поэтики "Доктора
Живаго" (в частности, для осмысления функций таких "странных",
на первый взгляд, персонажей, как, например, Евграф Живаго или
Самдевятов).
книги Т. М. Некрасовой: "...теперь мне первая книга кажется
вступлением ко второй, менее обыкновенной. Большая
необыкновенность ее, как мне представляется, заключается в
том, что я действительность, то есть совокупность
совершающегося, помещаю еще дальше от общепринятого плана, чем
в первой, почти на грань сказки.
и заключается основное отличие и существо книги, ее часто и
для автора скрытая философия: в том, ч_т_о__и_м_е_н_н_о, среди
более широкой действительности, повседневной, общественной,
признанной, привычной, он считает более узкой
д_е_й_с_т_в_и_т_е_л_ь_н_о_с_т_ь_ю__ж_и_з_н_и, таинственной и
малоизвестной".
сказки" в приведенном выше письме к Н. А. Табидзе.
друзьям об окончании романа.
-- писал он Нине Табидзе 10 декабря 1955 года. -- Найдены и
даны имена всему тому колдовству, которое мучило, вызывало
недоумение и споры, ошеломляло и делало несчастными столько
десятилетий. Все распутано, все названо, просто, прозрачно,
печально. Еще раз, освеженно, по-новому даны определения
самому дорогому и важному, земле и небу, большому горячему
чувству, духу творчества, жизни и смерти..."
-- исполнил долг, завещанный от Бога".
x x x
миланским издательством Фельтринелли (1957), приведшего к
скандально известной травле Пастернака на родине (ее история
заслуживает отдельного описания), в письме к известному
музыковеду П. П. Сувчинскому Пастернак сказал о своем романе
слова, которые могут служить опорой для его неискаженной
интерпретации: