замечательно.
старалась почувствовать себя мученицей, но ничего не получилось.
краем полотенца.
Часть III. 1912
почти все полки были опущены и пыльные зеленые занавески аккуратно
пристегнуты, к месту в дальнем конце.
старая и очень тощая, с откровенным неодобрением уставилась на нее злющими
черными глазами. Из-под верхней губы у этой старой дамы торчали два огромных
зуба, а подбородок отсутствовал, однако характер был явно волевой. Она
сидела, укрываясь за своими чемоданами и прочим багажом как за баррикадами,
и злобно глянула на проводника, когда он сдвинул что-то из ее вещей,
освобождая место для новой пассажирки. Миранда села.
ершистая, суматошная живость, она выглядела именно старухой. При каждом ее
движении нижние юбки из жесткой тафты скрипели, как несмазанные петли). -
Разрешаю, сделайте одолжение, слезьте с моей шляпы!
сооружение, сплетенное из конского волоса и искалеченных белых маков.
к свирепым старым дамам почтительно, а эта, похоже, способна тут же, сию
минуту ее отшлепать. - Я и думать не думала, что это ваша шляпа.
зубы, и завертела шляпу на пальце стараясь ее расправить.
сдерживалась, вот-вот расхохочется.
доказательство, что сие за предмет и для чего предназначен, старуха лихо,
набекрень, напялила его на голову, однако на шляпу это все равно било не
очень-то похоже. - Ну, теперь видите?
обезоружит соседку.
уголок дивана.
немного места.
перетасовка багажа, причем обе пассажирки стояли в коридоре и старуха
отдавала негру самые нелепые распоряжения, а он, с философским терпением их
выслушивая, расставлял ее вещи так, как считал нужным. Потом обе снова
уселись и старая дама спросила властно и снисходительно:
свой огромный нос и стала пристально разглядывать попутчицу.
изменившимся тоном. - Я твоя родственница Ева Паррингтон. Дочь Молли
Паррингтон, помнишь ее? Я тебя знала маленькой. Ты была очень бойкая
девчурка, - прибавила она словно бы в утешение Миранде, и очень своевольная.
Когда я в последний раз про тебя слышала, ты собиралась стать циркачкой и
ходить по проволоке. Сразу и на скрипке играть, и ходить по проволоке.
Миранда. - Сама я не могла это изобрести. Теперь я хотела бы стать
авиатором!
приемах в доме твоей бабушки задолго до твоего рождения, - сказала она. -
Да, что и говорить, давно это было.
остаться старой девой вроде Евы. Ох, Ева, беда с ней, у нее нет подбородка.
Ева уже ни на что не надеется, пошла в учительницы, преподает латынь в
женской семинарии. Спаси господи Еву, она теперь ратует за право голоса для
женщин. Вот что мило в дочери-уродине - она не способна сделать меня
бабушкой... "Мало толку для вас вышло от всех этих балов и приемов, дорогая
кузина Ева", - подумалось Миранде.
кузина Ева, будто прочитав мысли Миранды, и у той на мгновенье даже голова
закружилась от страха: неужели она думала вслух? - По крайней мере, цели они
не достигли, замуж я так и не вышла. Но все равно мне там бывало весело.
Хоть я и не была красавицей, а удовольствие получала. Так, значит, ты дочка
Гарри, а я сразу начала с тобой ссориться. Ведь ты меня помнишь, правда?
назад была старой девой, сейчас ей не может быть больше пятидесяти, а на вид
она уж до того увядшая, усталая, какая-то изголодавшаяся, щеки ввалились,
какая-то уж до того старая... Миранда посмотрела на Еву через бездну, что
отделяла кузину от ее, Мирандиной, юности, и сжалась от леденящего
предчувствия: неужели и я когда-нибудь стану такая? А вслух сказала: -
Помню, вы читали мне по-латыни и говорили не думать о смысле, просто
усвоить, как это звучит, и потом будет легче учиться.
А ты случайно не помнишь, когда-то у меня было красивое бархатное платье
сапфирового цвета, с треном?
совсем оно мне не шло, но это одно-единственное хорошее платье за всю мою
жизнь, и я его помню как будто это было вчера. Синее никогда не было мне к
лицу.
постоянное состояние ее духа.
всегда сидели не так, как надо. Это было ужасно.
единственны в своем роде и ни с чьими больше не сравнятся, - а как твой
отец? Он всегда мне нравился. На редкость был красивый молодой человек. И
хвастун, как все в его семействе. Ездил только на самолучших дорогих
лошадях, я всегда говорила - он гарцует, а сам любуется собственной тенью. Я
всегда на людях так говорила, и он меня за это терпеть не мог. Я ничуть не
сомневалась, что он меня терпеть не может. - Нотка самодовольства лучше
всяких слов давала понять, что у кузины Евы имелся свой способ привлекать
внимание и увлекать слушателей. - Но ты мне не ответила, как же поживает
твой отец, милочка?
Ева пустилась в дальнейшие разглагольствования, поспешно продолжала: - Я
сейчас еду домой на похороны дяди Габриэла; знаете, дядя Габриэл умер в
Лексингтоне, но его оттуда перевезли и похоронят рядом с тетей Эми.
Я тоже еду на эти похороны. Я не бывала дома с тех пор, как приезжала
хоронить маму, это значит, постой-ка, ну да, в июле будет девять лет. А вот
на похороны Габриэла еду. Такой случай пропустить нельзя. Бедняга, ну и
жизнь у него была. Скоро уже их никого в живых не останется.
поколение, молодежь.
похороны.
что думает.
чтоб она поверила, что ее и всех стариков будут оплакивать, - размышляла
Миранда, - но... но..."
кузины Евы на младшее поколение.
вы тогда мне читали вслух, и правда мне потом помогло ее учить. Я еще учусь.
И латынь тоже изучаю.
кротко: - Я рада, что ты собираешься шевелить мозгами, деточка. Не дай себе
пропасть понапрасну. Работа мысли остается при нас дольше любого другого
увлечения, ею наслаждаешься и тогда, когда все прочее уже отнято.
продолжала:
женщина просто не смела мыслить и поступать самостоятельно. Отчасти так было
во всем мире, но у нас, думаю, хуже всего. Ты, наверно, знаешь, я воевала за
право голоса для женщин, и меня тогда чуть не изгнали из общества... меня
уволили, не дали больше преподавать в семинарии, но все равно я рада, что
воевала за наши права, и, случись начать все сызнова, поступила бы так же.
Вы, молодежь, этого не понимаете. Вы будете жить в лучшем мире, потому что
мы для вас постарались.