Чтение 9–й страницы книги ~Время перемен~

Следом за мной Сучков, помявшись немного, все-таки поделился "нарытым". Настала очередь статского советника делиться информацией, но Буркин вместо этого спросил:

- Слышь, подполковник, ты в этой теме фальши не чувствуешь?

Иван нахмурил белесые брови:

- Проясни!

Буркин повернулся ко мне:

- Скажи мне, алладиновец, ты способен отличить психа от нормального человека?

- Когда как. Сам знаешь: бывают такие психи, которых кроме как в период обострения даже спец не опознает.

- Это не тот случай, - Буркин посмотрел на меня сквозь синию жидкость китайской настойки. - Здесь, если я правильно понял Ваньку, все четко: есть раздражитель - есть патологическая реакция. Предполагается, что ты стал ее объектом. И ничего не заметил?

Я задумался... Потом покачал головой. А ведь Серега прав: психопатологию я должен был заметить. Это - как запах дерьма. Учуешь - не ошибешься.

- Не слишком ли ты глубоко копаешь? - осведомился Сучков. - Обычное хулиганье именно так себя и ведет. Тем более - с расовым душком публика. А Темка у нас - с самурайской примесью.

- Ерунда! - отмахнулся Буркин. - Он на японца меньше похож, чем я - на китайца. И я, конечно, не знаю, как у вас в жандармерии, но у нас в разведке любой действующий оперативник маньяка от хулигана отличит с ходу. По одной только пластике движений. Так, Артём?

Я кивнул.

- Но ты ничего не заметил?

- Ничего. Разве что нахальства у них было больше, чем таким по рангу положено.

- А ты присматривался? - вмешался Сучков. - Ты же когда этим "бердышам" физиономии правил, до того ли тебе было?

- Именно что до того! - воскликнул Сергей. - Он же их автоматом прокачал. Именно потому, что дрался! Это же рефлекс: любой, кто рукопашкой серьезно занимался, - знает.

- Ну, вам виднее, - согласился Сучков. - В нашем департаменте мордобоем не занимаются. Мы головой работаем. Ладно, какой вывод?

- Какие выводы, господин жандарм? - Буркин ухмыльнулся. - Мы, это, из разведки, знаешь ли, дык, больше по мордобою. А тут надо головой...

- ... В подбородок! - уточнил я. - Только фуражку снять не забудь, ваше высокоблагородие.

- ... А по зимнему времени - папаху, - дополнил Буркин. - Вы, ваше высокоблагородие, полковничью папаху примеряли уж? Так учтите: несродручно в полковничьей папахе головой-то работать...

- Да ну вас к ешкиной матери! - обиделся было Иван. - Тема же острая...

- Острый восточный блюдо! - подхватил Буркин. - Кинжал называется. Кушат будешь, нэт?

- Вот! - Иван поднял палец. - Видишь, алладиновец, какие у нас теперь статские советники? И в этих условиях приходится работать...

- Головой! - гаркнул Буркин.

Мы втроем заржали так, что зазвенели хрустальные подвески светильников.

- Ну, братья... За встречу!

Стукнулись костяшки пальцев (как в курсантские времена), ледяная водка нежно проскользнула в горло.

Интересно, что подумают по ту сторону дверей? Веселятся господа офицеры, аки зеленые курсанты.

Мне вдруг расхотелось говорить о деле. В конце концов - я в отпуске. И друзей не видел больше года. Нет, это не "бердыши" психи, а мы сами. Работа, работа, работа...

- Значит так, друзья мои, - заявил я, - вечером все дела отставить. Нынче вечером мы идем в баню. В нашу баню!

- Хм-м-м... - изрек подполковник Сучков. Под нашей подразумевалась баня на Наличной улице, выстроенная через три года после Коронации в пяти минутах ходьбы от казармы Высшей Императорской школы и сразу же превратившаяся в своеобразный клуб "государевых орлят": курсантов Военного Корпуса. - Стоит ли молодежь смущать? У меня есть другое предложение: послезавтра на конец недели слетаем в Суоми. Зарядим домик в лесу, рыбку половим - я организую.

- Кстати о рыбках... - подал голос Буркин. - Рыбок я берусь организовать. Себе и Артёму. Ваня у нас человек женатый...

- Серьезно? - Я чуть палочки не уронил. Вот это новость! Ай да Сучков! - И когда?

- Семь месяцев уже.

- И ты молчал!!!

- Да он вообще ненормальный, - сказал Буркин. - Сдвинулся умом, как его сектанты. Знаешь, с кем поведешься... Представляешь, юной супруге вместо медового месяца программу "Муж в командировке" устроил.

- Так сложилось, - проворчал Сучков.

- Значит, баня отменяется! - заявил я. - Все будет культурно. Вечером - в Мариинку. Ответственный - я. А потом - большой ночной загул по клубам. Ответственный - статский советник Буркин, потому что я, как вчера выяснилось, в злачном мире Санкт-Петербурга уже не специалист. Подполковнику Сучкову предписывается явиться с супругой на предмет предъявления ей меня, лучшего друга, односкамеечника и настоящего боевого офицера, в отличие от вас, канцеляристов. Вопросы, возражения есть?

- Есть, - сказал Сучков. - Супруге моей через три недели рожать, так что с загулом придется повременить. А в Мариинку мы пойдем. Там сегодня премьера, на которую простому жандарму ни в жисть не пробиться, а всяким там камергерам - раз плюнуть...

Но в Мариинку мы в этот вечер не пошли. И с женой Ивана я тоже не познакомился.

Едва мы вернулись на Мещанскую, Сучкову вручили результаты глубокой психиатрической экспертизы задержанных "бердышей", которая полностью опровергла предварительные выводы следователей-психологов Департамента. Никаких психопатологических отклонений у задержанных не было. Нельзя же считать отклонением инстинктивную реакцию, изначально, на генетическом уровне, входящую в поведенческую модель человека...

Глава четырнадцатая

ГЕНЕТИЧЕСКИЙ ИНСТИНКТ

Артём Грива

- Элементарная вещь, - заявил председатель экспертной комиссии. - Естественная реакция живого существа, чье существование связано с обладанием определенной территорией и вынужденного в ограниченном пространстве, контактировать с избытком себе подобных. Агрессия в такой ситуации - безусловный рефлекс, но направлена она может быть либо внутрь, либо наружу, либо в обоих направлениях, в зависимости от видовых установок. Крысы в подобных ситуациях, извините, кушают друг друга, лемминги, говорят, идут топиться, а для вида хомо сапиенс направление воздействия варьируется в зависимости от психологии конкретного индивидуума. Для сильных мужских, физически здоровых особей характерно первоначальное направление агрессии вовне, но если индивидууму не удается реализовать свой посыл, возможна конвертация импульса в суицидальный.

- В таком случае как вы объясняете то, что на своих сборищах наши подследственные не набрасывались друг на друга, а наоборот, сводили эту вашу естественную реакцию к нулю? - спросил я.

- В структурах с жесткой иерархией всякая агрессия без санкции вожака недопустима и воспринимается вожаком как вызов. Кроме того, в таких группах существуют внутренние опознавательные символы: вербальные, поведенческие, визуальные. Такая группа будет действовать как единая система с общим управляющим центром...

- Постойте, профессор! - перебил я эксперта. - Насколько я понял, члены этой системы, как вы выразились, обладают повышенной агрессивностью. Насколько мне известно, такие вот сердитые молодые люди, собравшись вместе, не только не утрачивают агрессивности, но, наоборот, становятся еще более агрессивными и охотно направляют свою агрессию вовне.

- Совершенно не обязательно! - запротестовал эксперт. - У них есть лидеры, способные управлять всей группой в целом...

- Стоп! - опять перебил я. - У нас есть данные, что вспышки агрессии внутри групп гасились самопроизвольно. Без участия лидеров. Как вы это объясняете?

- Это надо проверить, - уклончиво ответил эксперт.

Нет, "умник" - всегда "умник". Там, где нормальный человек скажет: я ошибался, ученый заявит: "предположение следует подвергнуть анализу". Ну как же! Признать в присутствии человека не из твоей "касты", что ты не всеведущ...

- Всё следует проверить, профессор! - заявил Сучков. - Если у вас есть хоть малейшие сомнения в психической полноценности подследственных, вам следует указать это в заключении. Иначе эти граждане должны будут в полной мере ответить перед Законом, а по предъявленному им обвинению они могут получить от шести до пятнадцати лет лишения свободы плюс пожизненное ущемление в правах. Это очень серьезно, профессор!

- И еще один момент! - вмешался я. - Я хочу знать, чем члены группы "Славянская старина" отличаются от остальных граждан города. Почему мне, ему (кивок в сторону Ивана), вам и миллионам остальных жителей Санкт-Петербурга не приходит в голову набрасываться друг на друга? Чем они отличаются от нас? Если это не дефект психики - то что?

- Возможно, у них повышенный уровень притязаний... - произнес эксперт. - Мнение комиссии единодушно: это не психическое отклонение, а нормальная поведенческая реакция, генетически заложенная в любого человека. Разумеется, поведенческие характеристики варьируются.

- Разумеется, все люди разные! - кивнул я. С господином экспертом все было ясно.

- Подполковник! - я повернулся к Сучкову. - Полагаю, нам следует передать решение этого вопроса на более высокий уровень.

- А кто вы, собственно, такой? - недовольно осведомился профессор.

- Артём Алексеевич - представитель Секретариата Двора, - не моргнув глазом соврал мой друг.

Председатель экспертной комиссии поджал губы. Но вякнуть не посмел. Пререкаться с представителем Государя - чревато. Может кончиться тем, что пререкающемуся придется преподавать психологию китайцам в какой-нибудь Небраске.

- Слушай, - сказал я Сучкову, когда мы остались вдвоем. - Давай-ка еще разок глянем материалы допросов. Что-то мне они смутно напоминают...

- Можешь не смотреть, я тебе и так скажу, - сказал мой друг. - Помнишь, нам еще в Корпусе фильм показывали? О разгроме последней террористической организации...

- "Новая нация"?

- Они самые. Очень похоже. С поправкой на язык, конечно. Там все были из Запад-Европы, но если перевести с французского и немецкого, уверен, та же самая лексика. Отчетливо просматривается общая матрица. Ты уж мне поверь, я такие вещи с ходу отлавливаю. Специфика работы такая: едва доложат мне, что кто-то обещает последователям "космическое сознание" или "открытие третьего глаза" за соответствующее вознаграждение, сразу ясно: мой контингент, берем в разработку.

- Неужели этим еще можно кого-то охмурить? - удивился я. - Не устарело?

- Новое - это хорошо забытое старое, - сказал подполковник. - Казалось, при Кондратьеве эту пакость вывели начисто, ан нет. Опять торгуют той же дрянью. Даже обертка та же.

- Хочешь сказать, что эта "Старина" - зачаток будущего всплеска нацизма-терроризма?

- Какое там будущее! Нет у них никакого "будущего". Этот сорняк мы выполем с корнем. - Сучков усмехнулся. - Для того в Российской империи и существует Департамент территорий. Меня другое беспокоит: партейка эта, "Славянская старина", зарегистрирована года два назад и год с лишним ничем особым себя не проявляла, разве что пыталась к Федерации русских единоборств присосаться, но "стеночники" их в момент раскусили и шуганули. А ровно девять месяцев назад вдруг пошла в рост.

- Может, им денег прибавили? - предположил я.

- Нет, я проверял. Зато этот рост в точности коррелирует с той кривой, в которую ты мне ткнул носом нынешним утром.

- Кривая самоубийств? - у меня в мозгу щелкнуло: офицер "Алладина" отодвинул в сторонку подданного Российской империи. - Прошу прощения, подполковник. Назовите, пожалуйста, точную дату.

- Пожалуйста, - Сучков вывел на экран обе кривые. - Первые числа сентября прошлого года. Плюс-минус семь дней... - Иван посмотрел на меня, прищурившись: - Что-то не так, Артём?

- Всё так, - сказал я. - Это "ифрит".

- Предполагаешь, все-таки "ифрит"?

- Предполагал я утром, - сухо произнес я. - А теперь уже не предполагаю, а почти уверен. Извини, но я должен немедленно доложить... - Я активировал браслет и произнес по-японски: - Офицер Грива - специальному координатору Хокусаю. Экстренная информация...

Пока я наговаривал сообщение, Иван молчал, но моя тревога, должно быть, передалась и ему.

- Неужели всё так сурово? - проговорил он, когда я закончил. - Несколько самоубийц, две сотни дураков... Стоит ли бить в колокола?

- Стоит, Ванька, стоит... - проговорил я, мысленно прикидывая, сколько времени потребуется моему координатору на просмотр материалов и сколько понадобится нашим аналитикам, чтобы нарисовать нынешнее "личико" "ифрита" на локальном и глобальном уровне. Сутки? Меньше? - Вы тут, в России, просто не представляете, чем это может обернуться.

- И что теперь будет? - нахмурился Сучков. - Наедут ваши специалисты и начнут наводить свои порядки?

- Ты, брат, точно мультиков насмотрелся! - фыркнул я. - "Всем стоять-лежать по стойке смирно!" - передразнил я его. - Нет, Ванька, ты будешь делать свою работу, а мы свою.

- И какова ваша работа?

- А наша работа - найти причину. И прекратить научную деятельность в данном направлении, а само направление включить в список запрещенных. Кстати, не факт, что активизировавшие феномен исследования ведутся в России. Может, где-нибудь в Танзании или Боливии. Наша задача - найти.

- И что дальше? Головы отрывать будете?

- Если направление у нас зарегистрировано, то никаких голов. Остановим процесс - и всё. А если это несанкционированные разработки, тогда найдем умников и размажем по стенкам. Жаль, если это окажутся наши русские умники, но пощады не будет. Тут я ничем не смогу помочь, а даже если бы и мог - не стал бы...

- Да я не про это! - перебил Сучков. - Что будет с нами? С самоубийствами этими, с психозами?

- Если мы найдем причину и устраним ее, то и проявление феномена спонтанной деструкции постепенно сойдет на нет, - успокоил я. - Главное - найти. И пресечь. Обычно это занимает сутки - для зарегистрированных исследований, и от десяти дней до двух месяцев - для незаконных. Не волнуйся, мы тоже умеем выпалывать сорняки!

На самом деле все было не так гладко. Примерно семь процентов "инициаторов" феномена нам так и не удалось обнаружить. Скорее всего незарегистрированные исследователи, узнав, чем запахло, быстренько сворачивали программы. Именно поэтому наш Комитет главным образом занимался профилактикой: искал и "зачищал" нарушителей раньше, чем тем удавалось разбудить "ифрит".

Мое самоуверенное заявление, увы, оказалось преждевременным. Ни через сутки, ни через десять дней, ни через месяц ни аналитикам, ни оперативникам "Алладина" не удалось установить источник санкт-петербургского "феномена". Зато оказалось, что аналитиками Международного координационного Центра по исследованию феномена спонтанной деструкции отмечено более сотни аналогичных проявлений. На всех пяти континентах. И начало каждого эпизода "проявлений массового немотивированного деструктивного поведения" приходилось на первые числа сентября прошлого года. Но это выяснилось позже, а в тот вечер я еще не знал, что натолкнулся всего лишь на очередной "эпизод", поэтому, проинформировав своего непосредственного руководителя, я спокойно отправился домой.

А дома меня ждал сюрприз. Приятный.

Глава пятнадцатая

БАТЯ

Итак, дома меня ждал сюрприз. Сначала - незнакомая вертушка на лужайке перед домом, а потом...

- Батька-а!!!

- Здравствуй, сын!

Обнялись, отстранились, посмотрели друг на друга...

Батька у меня - орел. Загорелый, невысокий, крепкий - не скажешь, что мужику под шестьдесят. Широкое лицо, серые блестящие, вечно прищуренные глаза, жесткие, перец с солью (в бабку-японку), волосы - ежиком. Мы с ним не очень похожи. Ни внешне, ни повадкой. Я в деда пошел: и лицом и характером - тоже вечно куда-то рвусь, спешу, а батя спокоен, надежен, как земля, из которой он достает свои "вечные ценности". И вообще, я чем дальше, тем больше замечаю, как много он вложил в меня своего. Исподволь, ненавязчиво - и навсегда. Не так, как дед, который всегда знает "как надо" и "строит" всех подряд. Батя никогда не рвался ни вперед, ни наверх. Но как-то так получалось, что в критические моменты, пошумев и поспорив, все вдруг замолкали и смотрели на него: что скажет Алексей Андреевич?

Мама его боготворит. А у него, я точно знаю, после женитьбы никогда не было ни любовниц, ни "увлечений". Опять-таки, в отличие от деда... И от меня, в свои тридцать два года так и не женившегося. С другой стороны, с моей работой - только жениться. Или - наоборот: именно с моей работой как раз и следует побыстрее жениться и обзавестись наследником. Пока не поздно.

- Глянь, что я привез! - похвастался батя.

В широком деревянном ящике лежала пара кутаров - раджпутских "ладонных" кинжалов с А-образными рукоятями.

- Хочешь попробовать?

- Извини, пап, что-то я сегодня не в форме, - отказался я.

- Голодный, устриц хочешь? Свежие! Утром сам собирал!

Отказываться неудобно. Батя специально для меня вез через полмира этот контейнер с раковинами, любовно "закутанными" во влажные водоросли. Тут же появляется бутылка красного калифорнийского вина, которую бате прислали друзья из Монтерея.

- Мы с мамой бросили жребий: кому сворачивать лагерь, - говорит батя. - Мне повезло, а она прилетит послезавтра. Дождешься?

- Постараюсь...

- У тебя какие-то трудности? - Батя всегда был проницателен. Ну да, я же сказал им позавчера, что приехал минимум на две недели.

- Мои трудности, пап, они к сожалению, не только мои...

- "Ифрит"? Здесь, в России? - с ходу врубился мой отец.

Я киваю. Да, я почти уверен.

- Бл...! - Батя мрачнеет. - Где, можешь сказать?

- Тут.

- В Питере?

Санкт-Петербург уже давно, со времен батиного детства, никто не называет этой неуважительной, придуманной безбожниками кличкой: "Питер". Так что если батя сказал "Питер", значит, он взволнован.

- И когда?

- Что - когда?

- "Ифрит"!

- Уже, - говорю я.

Батя хмурится. Тут я соображаю, что для непрофессионала "ифрит" - это землетрясения, цунами, эпидемии, разрушенные небоскребы, трупы на улицах... То, что в большинстве случаев проявления "феномена спонтанной деструкции" куда менее заметны, хотя ничуть не менее разрушительны - это знают только те, кто с "ифритом" борется. И я вдруг понимаю, что совсем ничего не рассказывал бате о своей работе. Привычка держать язык за зубами стала второй натурой еще с тех времен, когда я служил в разведке. А ведь знал наверняка, что батя никогда лишнего не скажет. И не спросит.

"Расскажу, - решил я. - Это паранойя - собственному отцу не доверять. Тем более - такому, как мой". И я уже набрал в грудь воздух, но тут батя сказал:

- Давай, Артём, сначала поужинаем. А правду об "ифрите" ты мне позже расскажешь. За чаем.

В этом весь мой батя. Я ведь знаю, что в свои пятьдесят семь он любознателен, как ребенок. Но смиряет свое любопытство железной уздой. Эх, если бы все ученые были такими, как он!

- Правду об "ифрите" ты и так знаешь, - сказал я. - Ее никто не скрывает. Остальное - детали.

- Вот детали как раз и есть самое интересное, - сказал батя, убирая в шкатулку индийские ножи. - По крайней мере для нашей ученой братии...

На самом деле многие "детали" тоже были общедоступны. Все, что так или иначе оказалось в информационной Сети, становилось всеобщим достоянием. В моей организации это понимали. Информация - сильнейшее оружие в наше время. И аналитики "Алладина" умеют пользоваться им в совершенстве. Тщательно подобранные сведения, выставленные в свободный или условно свободный доступ, становились наживкой, на которую постоянно "клевали" наши потенциальные подопечные. Но эту игру "Алладин" начал уже после того, как накачал мускулы и мозги. В первые годы все, что касалось "феномена спонтанной деструкции" - и факты, и многократно превосходящие их по объему домыслы, и вранье - тут же "сливалось" в Сеть, порождая новое вранье и новые домыслы, становившиеся почти идеальным барьером между Правдой и потребителем. Но "базовую" информацию знали все. Потому что поначалу правда была сногсшибательнее любой фантазии.

"Авторами" будущих катаклизмов были Соединенные Штаты. После того как программе мировой экспансии подрезали крылышки, Пентагон перенес свои колониальные притязания вовне, то есть за пределы земной атмосферы. В космические проекты были влиты совершенно фантастические суммы (США по-прежнему оставались самой богатой страной мира). Результаты были весьма скромными, хотя на первых порах проект очень положительно повлиял на экономику страны. А через шесть лет на Землю пришел "ифрит".

Все началось с того, что умники из НАСА, реализуя программу "Человечество во Вселенной", приступили к реализации проекта "Роды в космосе". Первая его часть, "зачатие в космосе", реализованная стараниями нескольких одержимых пар из профессоров-психологов, неприятностей не вызвала. Если не считать эмоциональных и психологических проблем совокуплявшихся. Возможно, проявления были, но они остались вне зоны внимания мировой общественности. А может, все обошлось, ведь это только зачатие производили в космосе, сами же роды - уже на Земле.

А вот во второй части программы, собственно родов в космосе, "ифрит", он же "феномен спонтанной деструкции", вылез во весь свой мерзкий рост. Во-первых, в виде ребеночка, от вида которого его ученая мамаша тут же тронулась умом, во-вторых, в облике атмосферного феномена, возникшего вроде бы из ничего, но смывшего в океан треть Нью-Йорка. И очень хорошо, что Нью-Йорка, а не какого-нибудь африканского городишки, который господа высокомудрые ученые и не заметили бы.

Следующие роды происходили на орбитальной станции с искусственной силой тяжести и значительно ближе к матушке-Земле. Родившаяся девочка на первый взгляд показалась обычным ребенком (это потом, через три недели, в станцию всадили шесть ракет класса "трезубец"). Зато в день родов, в славном городе Бремене объявился вирус "синего гриппа", скосивший не меньше десяти тысяч человек в одной только Запад-Европе.

Третьи "космические" роды... Не хочется даже вспоминать. Хорошо хоть они были последними. Американские умники наконец сопоставили факты, и американские власти прикрыли проект. Попробовали бы не прикрыть! Их бы собственные избиратели на куски порвали. Свернуть-то программу свернули, однако "ифрит" уже вылез и простер свои щупальца над всеми континентами.

Четырнадцать лет понадобилось, чтобы жестко увязать феномен спонтанной деструкции с новыми достижениями современной науки и породить охапку гипотез, лопавшихся как дождевые грибы. В самом деле, почему усовершенствование металло-керамического щупа для геотермалок никаких катаклизмов не вызвало, а создание светопластика привело к разрушению озонового экрана над Манагуа? Впрочем, сказать, что за все эти годы мы совсем ничего не узнали, нельзя. Выяснилось, например, что, помимо всякого рода проектов, связанных с адаптацией человека в космическом пространстве, "ифрит" регулярно отмечает своим вниманием два из трех достижений в области клонирования и генной инженерии на базе человеческого материала. Индийцы, китайцы и французы, продвинувшиеся в этих отраслях дальше прочих, с огромной неохотой (особенно китайцы) вынуждены были свернуть работы. Но обидно было всем, поскольку на этих направлениях, в дальней, правда, перспективе, высвечивалось бессмертие. Личное. Каждому. Не стану врать: сам был огорчен. То есть я, как добропорядочный православный, верю в бессмертие души. Но и мое бренное тело мне тоже нравится!

В общем, "ифрит" всех нас взял за горлышко. Единственная положительная сторона: разногласия (обозначившиеся внутри Антитеррористического совета после того, как тридцать лет назад были установлены и разом уничтожены последние лидеры ИРА и НН6, и грозившие распадом самого мощного мирового сообщества) сразу прекратились. А большая часть персонала Антитерростического бюро (более ста тысяч превосходно обученных специалистов) была передана в распоряжение только-только сформированного Международного координационного Центра по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции. Уже через три года численность одного только входящего в Центр Всемирного комитета по выявлению и пресечению несанкционированных научных исследований, позже окрещенного "Алладином", перевалила за миллион.

Выслеживать ученых оказалось потрудней, чем террористов.

Глава шестнадцатая

БАТЯ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

- Значит, как у леммингов, - проговорил батя, вертя в пальцах деревянные палочки для еды. - Раз-два-три - и все дружно идут топиться.

- Не все, - возразил я. - Но уже очевидно, что штука эта - заразная.

- Заразный психоз... Разве такое бывает?

- Бывает, - подтвердил я. - Ученые говорят: естественный механизм. Если количество контактов с себе подобными превышает определенный предел, существо начинает нервничать: страх, агрессия и тому подобные прелести. Биологическая защита вида в ограниченной экологической нише, чтобы эту самую нишу не уничтожить. Пауки в банке, крысы в коробке... В общем, как только жизненное пространство становится ограниченным, особи начинают друг друга жрать. Или топиться.

Батя потер пальцем переносицу.