Чтение 9–й страницы книги ~Тютюнин против ЦРУ~

- Пишу-пишу. - Схватив первую попавшуюся бумажку, доктор Швец быстро восстанавливал всю картину. Этот рассказ тянул на целую докторскую диссертацию. Да что там на докторскую! Эпизод с приходом милиционера вытягивал ее на уровень самостоятельного направления.

- У мамы так ухо распухло - ужас, - между прочим обронила Люба.

- Ухо? - Швец перестал писать и почесал нос. - Почему ухо?

- Ну так этот знакомый мужа двинул ее дубовой скалкой. А потом доказывал, что просто поздороваться хотел. Придурок... Мама так упала, что в шкафу посуда побилась.

- Постойте. Так он ее просто ударил и все?

- Ничего себе - все! А этого мало, что ли? Знаете, какая у меня скалка тяжелая! Третья категория, три с половиной фунта.

Швец отложил свои записи и, поискав в кармане сигареты, тут же забыл про них. Кажется, докторская диссертация от него уплывала.

- Значит, Люба, знакомого вашего мужа вы всего лишь избили скалкой?

- А я хотела, что ли, его бить?! - возмутилась Люба. - Сережка, он знаете какой юркий, паразит. Я его ловлю, лишь когда он пьяный, да и то на противоходе, с полуоборотом, а потом - туше... - Люба так убедительно взмахнула рукой, что Швец даже попятился.

- И давно вы его... скалкой? - В голосе доктора прозвучало сочувствие.

- А пусть не пьет, паразит! И за бабами на таскается.

- Ну ладно. А зачем же вы ко мне пришли?

- Когда я колотила этого Серегиного знакомого, он превращался все время. Я ж вам рассказывала, доктор. Вы что, забыли?

- Я все помню, дорогуша. Я все помню. С этими словами Швец достал из портфеля бланки рецептов и выписал Любе травяной чай.

- Вот, дорогуша. Будете принимать это лекарство, и кошмары как рукой снимет.

- Ой, правда? - обрадовалась Люба, вставая со стула. Швец еще раз взглянул на ее круглые коленки и вздохнул.

- Конечно правда.

- Ну я пойду?

- Идите, Люба. Идите.

Когда пациентка повернулась к нему спиной, доктор Швец еще раз оценил ее фигуру.

"Хорошая баба, - пришла на ум доктору совершенно не академическая мысль. - Хорошая баба, но дура".

За дверью послышался шум. Гинеколог и венеролог, пьяные, возвращались с обеда. В душе доктора Швеца снова зашевелилась зависть.

Всю дорогу до посольства пенсионерка Живолупова совершала перебежки от магазина к магазину и через проезжую часть, заставляя водителей нервничать и орать в открытые окна.

Пассажиры автобусов тыкали в ее сторону пальцами и смеялись, однако Гадючиха не обращала на них внимания, поскольку была занята важным делом.

Спрятавшись за будкой с мороженым, она достала из потертого ридикюля бинокль и стала в упор разглядывать прохожих, старательно выискивая "хвост".

Однако вокруг были чисто, а значит, следовало воспользоваться этой ситуацией.

"Ну, раз не следят, значит, окончательно не уважают", - подумала Гадючиха, заранее оправдывая задуманное преступление.

Убрав бинокль и сгорбившись, как среднестатистическая старушка, пенсионерка Живолупова двинулась вдоль исторических особняков, время от времени искоса поглядывая на дежуривших возле них милиционеров.

Для собственного успокоения, а также в качестве меры предосторожности Живолупова зашла в недорогое заведение и заказала два пирожка с ливером.

Мозги Гадюхичи работали ясно, как никогда, хотя она и замышляла такое, за что других когда-то собственноручно отправляла на смерть. А решилась она ни много ни мало продать родину и предоставить все имевшиеся у нее ценные сведения вероятному противнику.

Пирожки попались так себе, но Гадючиха скушала их с аппетитом. Оставив в качестве чаевых двадцать копеек, она снова вышла на улицу.

Солнце двигалось к зениту. Молодой смог поднимался над крышами, чтобы к вечеру, сгустившись, нависнуть на городом непроницаемым грибом.

"А и чего я здесь потеряла?" - спросила себя Гадючиха, и ей тут же представилась большая изба в заграничной деревне, где куры неслись страусиными яйцами, а свиньи имели натуральный розовый цвет.

"Надоело!" - сказала себе Гадючиха и еще решительнее зашагала навстречу измене родине.

Возле большой раззолоченной вывески она невольно задержала шаг. "Посольство Соединенных Штатов Америки" - самая обыкновенная с виду надпись, однако теперь эти слова взволновали бабушку Живолупову не на шутку.

Прошагав еще пару кварталов, Гадючиха остановилась возле телефона-автомата и, пропустив несколько подозрительных прохожих, метнулась в будку.

Найденный в старых записях телефон еще работал, и на том конце сразу сняли трубку.

- Посольство Соединенных Штатов. Секретарь Герц слушает...

- Ты такой же Герц, как я Никита Хрущев, - ехидно заметила искушенная Живолупова молодому стажеру российской контрразведки. - Ну-ка переадресуй звонок в посольство и больше не хулигань...

- А если не переадресую?

- Тогда я скажу, что в посольстве бомба, и смену ты закончишь не в восемнадцать ноль-ноль, а часика на четыре попозже - после отчета. Тебе это надо, сынок?

На том конце послышался тяжелый вздох, после чего возобновились гудки вызова.

- Посольство Соединенных Штатов. Секретарь Герц слушает...

На этот раз бабушка Живолупова не сомневалась, что говорит с настоящим американцем, польку тот извлекал слова откуда-то из желудка, если не сказать хуже.

- Мне нужно поговорить с военным атташе.

- Его сейчас нет. Могу соединить вас с мистером Джонсоном.

- Ладно, давай Джонсона.

- Джонсон слушает! - торопливо ответил другой голос.

- Ехайте на восток, Джонсон, - приказным тоном объявила Живолупова.

- Но мы и так на востоке...

- На восточную окраину города... К магазину "Три поросенка". Там получите дополнительные инструкции. И поторопитесь, Джонсон, чтобы вас не опередили русские.

Заместитель военного атташе, он же представитель Центрального разведывательного управления Хэнк Джонсон осторожно положил трубку и посмотрел на своего младшего коллегу Берка Смита.

- Это - Кортиевский?

- Возможно, он. Однако это снова может оказаться провокацией.

- Подстаука, - по-русски произнес Смит.

- Вот именно. Однако ехать нужно. В этом состоит наша работа.

- Да, сэр, - согласился Смит. Когда-то он мечтал занять место Джонсона, однако теперь был рад, что этого не случилось. Работать в России становилось все сложнее, поскольку теперь приходилось играть не только против русских спецслужб, но и против расплодившихся жуликов и грабителей, которые ставили под вопрос саму возможность оперативной работы.

В прошлом месяце Джонсон дважды выезжал по анонимным звонкам. И в обоих случаях неизвестные предлагали ему купить секретные документы, касавшиеся самых последних военных разработок.

В первый раз на Хэнка напали за городом двое немытых бродяг. Пока агент Джонсон пытался ознакомиться с содержанием мятых бумаг, они оглоушили его дубиной и забрали машину, деньги и удостоверение посольского работника.

Во второй раз Джонсон и Смит поехали вдвоем, однако на них навалилась группировка краснореченских, от которых агенты отстреливались полтора часа, пока не подъехала милиция.

Потом на удочку к русским жуликам попались парни из АНБ. Неудаче коллег Джонсон и Смит очень порадовались, однако местный криминал, поняв, где можно найти поживу, обрушил на посольства стран - участниц НАТО шквал предложений.

И тут такое началось! Шведов раздели в подземном переходе, англичан обманули на сотню тысяч фунтов, наивные поляки "тайно" поехали "на секретную военную базу" и очнулись, избитые и без денег, где-то под Вязьмой.

Впрочем, случались и неожиданные удачи. Агент Джонсон нашел наконец чертежи внутритрубной мини-торпеды, за которыми охотился три года. Эта торпеда должна была плавать по канализации и очень избирательно поражать важные объекты.

В Штатах на ее разработку уже потратили десять лет и тридцать миллиардов долларов.

Нужные документы пытались достать из секретных НИИ и закрытых заводов, а принес их какой-то сторож заброшенного архива. Он попросил две бутылки водки за целый ворох отсыревших папок.

И тут стала известна вся правда о внутритрубной торпеде. Оказалось, что еще в семьдесят шестом году какой-то инженер с труднопроизносимой фамилией, находясь "на картошке" в одном из колхозов, от скуки рассчитал торпеду на клочке оберточной бумаги. А потом, также от скуки, доказал полную бесперспективность этой разработки.

Позже записи засекретили и убрали в архив. И там бумажная торпеда медленно рассыпалась от целлюлозных вредителей, пока лучшие умы Америки изобретали ее заново.

Когда руководитель проекта американской торпеды получил эти расчеты, он ушел в недельный запой, а затем уехал куда-то в Миннесоту, чтобы поселиться в индейской резерваций. По дошедшим до Джонсона и Смита сведениям, бывший руководитель принял имя Несчастный Бык и зарекся возвращаться в мир бледнолицых.

После этого случая вашингтонское начальство запретило показывать американским ученым разработки из России. По крайней мере, без предварительной их подготовки.

Смит подошел к окну и проследил, как машина агента Джонсона выехала на улицу.

Могло так случиться, что больше они не увидятся.

"И тогда его место станет моим", - подумал Смит и посмотрел на стол начальника. Мысль о карьерном росте грела самолюбие Берка, но тогда уже самому Смиту пришлось бы выезжать по каждому звонку, поскольку определить среди них фальшивый было не так легко.

Здесь все торговали информацией, а телефоны американской резидентуры люди добывали у торговцев ворованными базами данных, которые непонятным образом утекали от русских контрразведчиков и попадали прямо на черный рынок.

Смит и сам неоднократно видел эти лотки, на которых продавалось все - от списков зарегистрированных в ГАИ автомобилей до адресов агентов Моссада и британской Ми-5.

С одной стороны, это было удобно - узнавать, какие агенты русскими уже засвечены, а с другой - шпионам часто звонили по ночам пьяные люди и всячески их оскорбляли, обзывая предателями.

- Бар-дак, - произнес Смит. - Бар-дак.

Он всегда произносил по-русски те слова, аналогов которым в английском языке не находилось.

Старуха выскочила на дорогу неожиданно, и Джонсону пришлось резко выжать тормоза, чтобы не размазать ее по лобовому стеклу.

Высунувшись в окно, Хэнк наорал на бабку, как сделал бы нормальный российский водитель. Это был необходимый элемент маскировки, и Джонсон всегда выполнял его с удовольствием. Однако старуха не стушевалась и, сделав страшные глаза, негромко сообщила:

- Это я вам звонила. Отмыкай дверку.

Джонсон был готов ко всяким неожиданностям, но тут он здорово удивился.

Впрочем, дверь все же открыл, и довольная старуха плюхнулась на соседнее сиденье.

- Трогай, чего встал! Хочешь, чтоб меня сцапали? Ты-то под книжкой дипломатической, а у меня только пенсионное удостоверение.

"Действительно. Чего это я?" - по-английски подумал Джонсон и поехал по улице дальше, на ходу соображая, что ему делать.

- Вы... что-то собираетесь предложить Соединенным Штатам? - спросил он, делая поворот направо и глядя, как с запозданием к нему цепляется "хвост" русской контрразведки.

- Ну дак а то? - Старуха поправила вязаную панамку и, похлопав по лежавшей на коленях сумке, сообщила: - У меня, между прочим, и бинокль есть.

- Очень хорошо. Как вас зовут?

- Изольда Васильевна Живолупова. Но мои любимым позывным всегда был Зи-Зи.

- Позывной?

- Да. Я сорок лет в органах. Правда, с перерывами на две отсидки. Но это мне зачислили в стаж - могу принести справку.

- Так вы работали в спецслужбах?

- Работала. А теперь меня не ценят, а милицейский майор Шароемов вообще старой дурой обозвал. А я, между прочим, факт обнаружила.

- Какой факт? - Джонсон еще раз глянул в зеркало заднего вида и снова повернул, чтобы сидевшие на "хвосте" контрразведчики не скучали.

- Факт секретный, но расскажу я об нем, лишь когда вы меня на службу примете.

"Ну вот. Сейчас начнет требовать деньги", - догадался Джонсон.

- Вы, мэм, хотя бы намекните, а то за что же я буду вам деньги платить?

- Не деньги, милок, а токмо доллары. И не просто доллары, а этот... как его? Кэш!

- Ну хорошо - сколько вы хотите? - спросил церэушник, продолжая следить за "хвостом" в зеркало заднего вида. Он решил ехать к ближайшему парку, чтобы высадить там сумасшедшую старуху - именно таковой она ему и показалась.

- Я хочу... - Живолупова набралась решимости и выпалила: - Двести хочу!

- Чего двести? - уточнил агент Джонсон, ожидая услышать про миллионы или даже миллиарды. В последнее время он имел много случаев общения с подобными людьми. Один даже представлялся важным человеком из самых верхов и обещал продать Камчатку за десять миллиардов. Причем соглашался получить в качеств "аванса и доброй воли" всего сто тысяч.

- Чего двести? Ну... долларов, - сказала Живолупова и напряженно уставилась на американца, ожидая его вердикта.

- Окей, я согласен.

- В месяц! - тут же добавила старуха.

- Пусть будет так, - снова кивнул Джонсон, недовольный тем, как медленно едут за ним русские. Так и отстать недолго.

- Аванс дадите?

- Йес. То есть да. Двадцать "баксов" устроит?

Джонсон вынул из кармана деньги и протянул сумасшедшей старухе. Он надеялся, что теперь она оставит его в покое и попросит остановить машину, чтобы сбежать с добычей, однако Живолупова, напротив, решила тут же выложить все, что знала.

- В общем, шеф, слушайте меня внимательно. Наблюдаемый мною Сережка Тютюнин может лица изменять. Не свое, конечно, евоную-то харю никак не изменишь, а вот для своих собутыльников - пожалуйста.

- Вы сами видели, мэм?

- Сама видела. Хочешь поклянусь?

- Не надо. Но скорее всего это был... Как по-русски? Глюк!

- А вот и нет. Я в одном журнале прошлогоднем вычитала, что это называется би-о-плас-ти-ка. И что наши военные добилися в этом деле высоких результатов. Где-то на Урале.

На это Джонсон ответил улыбкой.

- Ага, поулыбайся, поулыбайся. А вот ты думаешь, кто у тебя в руководителях? Американец? А вот, может, уже и нет - какой-нибудь наш "Ваня" с Вологодской губернии. Но это можно проверить - знаешь как?

- Как? - не удержался Джонсон.

- Так по водке! - Живолупова усмехнулась, удивляясь такой недалекости своего нового начальства. - Если водку русскую пьет - значит, того! Наш человек - российский. Наш без водки долго не может.

Джонсон невольно вспомнил рассуждения одного важного генерала. Тот очень хвалил русскую водку.

- В вашей нелегкой командировке, Хэнк, есть свои плюсы, и прежде всего - водка. В России вы сможете пить ее сколько угодно и любых сортов.

- Вы так любите водку, сэр? - спросил его тогда Джонсон.

- Не всякую, Хэнк, а только русскую. И, кстати, наш Директор тоже. Тут мы с ним находим общий язык...

В свете этих воспоминаний слова сумасшедшей на вид старухи принимали совершенно иное значение. Что, если этот генерал - русский? А если Директор? Да что там Директор - если сам Президент?! Джонсон слышал, что и он иногда прикладывается к "Столичной".

От этих мыслей Хэнку Джонсону стало жарко. Заехав в какой-то переулок, он остановился и, подождав, пока из-за угла появится "хвост", поехал дальше.

Итак, насколько велика была вероятность подобного события - использования русскими этой самой биопластики? Ничтожные доли процентов. Но даже если ничтожные доли, разве можно от этого отмахиваться?

"Нет, отмахиваться не будем", - решил Джонсон и, выбравшись из лабиринтов исторического центра, поехал по радиальному шоссе.

- Я предлагаю... вернее, я приказываю вам, агент Зи-Зи, продолжать наблюдать за этим паразитом Сережкой э-э...

- Тютюниным, - подсказала Зи-Зи.

- Вот именно. Наблюдать и собирать информацию. Вы скажете мне свой адрес, и я буду отправлять вам инструкции по почте. Договорились?

- Это самое... Йес, сэр.

Джонсон покосился на нового агента. Он все еще пребывал в некотором сомнении.

- А как же вы, Изольда Васильевна, попали в спецслужбы?

- Это давно было. По комсомольскому набору - страну от врагов народа защищать. - Зи-Зи вздохнула. - Эх, хорошее было времечко! Молодое.

- Вы где-нибудь этому учились?

- А как же! Ускоренные курсы имени Парижской коммуны. Потом повышала уровень в Германии...

- В Германии? То есть в ГДР?

- Да что вы, шеф, какая ж вам ГДР в тридцать девятом году? Меня сам товарищ Мюллер очень ценил.

- Товарищ Мюллер? А товарищ Канарис вас не ценил?

- Нет, это другое управление было. Мы больше по политическим работали...

Решив позже проанализировать разговор со старухой, Джонсон высадил ее возле театра кукол и возвратился в посольство.

Обрадованный тем, что шеф вернулся в целости и сохранности, Смит подал ему выпить. Джонсон сделал пару глотков, прежде чем понял, что это водка.

- Почему вы подали мне водку, Смит? - поинтересовался он.

- Просто я сам предпочитаю водку, вот и все.