Чтение 9–й страницы книги ~Рыцарь понарошку~

В лужах отражалось ярко-бесполезное солнце: света хватало, но вот с теплом не ладилось. Некоторые листья падали на гладь этих луж, одинокими лебедями скользили по поверхности и уходили, как гости после недельной чистки хозяйских погребов.

Два рыцаря, старый и молодой, не обращали на эту красоту никакого внимания: сумки, тянущие к земле, словно доверху набитые железом, заставляли забыть обо всех красотах мирских и думать только о том, как бы пересилить себя да не выкинуть опостылевшие торбы куда подальше, пока руки не отвалились.

Элви скакала впереди, прямо-таки наполненная окружающей романтичностью, и собирала букеты желтых и красных листьев. Легким и не требующим большого магического умения заклятием она мигом вычистила одежду от грязи и пыли.

Элви словно бы стремилась слиться с окружающим ее лесом в единое целое, перенять его дух.

И вот она наклонилась за очередным листом…

А над головой, в опасной близости от затылка, просвистела стрела.

– Ложись, Эл! – услышала она голос Фэта, и так уже распластавшись на листьях.

Посмотрела через плечо на спутников: рыцари обнажили мечи и теперь озирались по сторонам, ожидая, когда же лучник осмелится пустить еще одну стрелу.

Фэт, красный, потный, но готовый располосовать любого, попадись враг под руку: рукоять палаша крепко сжата в правой руке, щит держит левая. Кушегар выглядит еще внушительнее, пусть и не такой здоровый и молодой, как его спутник, но нажитые боями шрамы и широченные плечи удивительно красят любого мужчину.

Оба – да и Элви тоже – ждали, когда же объявится подлый враг.

Но таинственный лучник оказался, судя по всему, очень стеснительным. Или же все происходящее он заранее продумал до мелочей: в любом случае на поляне незнакомец пока не появлялся. И стрел в беглую волшебницу не пускал.

Над лесом повисла тишина, нарушаемая только тихим сопением подхватившего насморк Фэта.

А потом на поляну вышел, неслышно переступая, странный человек с луком.

Странно было уже то, что он был не совсем обычным человеком. Незнакомец принадлежал к древнему народу егерей, обосновавшихся в Астрате с тех седых времен, когда эльфы еще влюблялись в человеческих женщин и дарили им маленькие подарки. Обычно подарки проявлялись в полной мере через девять месяцев, громко кричали и слова сказать не могли.

И представить сложно, что ждало бы малышей в будущем, надели их природа красотой эльфа и живучестью человека. Но, к счастью (или на беду?), дети от подобных связей рождались не совсем… обычные. То есть лет до восемнадцати они росли, как и окружающие их ребята – то потихоньку, а то большими скачками. Но потом… Бывшие заводилы становились замкнутыми тихонями, забывая про шумные вечера в тавернах. Те же, кто и раньше предпочитал сидеть дома, еще плотнее занавешивали шторки. Но все бы ничего, если бы каждую зиму полуэльфы не впадали в спячку, на три месяца попросту исчезая из жизни.

И однажды какой-то умник, имя которого историей благоразумно умалчивается, задумался: а чего это выродки-полукровки на равных правах живут среди них? Почему они могут делать то же самое, что и обычные, настоящие люди?

Одержимый такими мыслями, «герой» долго подбивал горожан изгнать полукровок из града. Чем ему так не угодили сонливые тихони и почему он решил, что прав у полуэльфов должно быть много меньше, чем у него, сказать трудно. Однако все они были выдворены в ту же мятежную ночь. А когда увлеченные изгнанием люди заперли городские ворота за спинами убегавших полуэльфов и собрались угостить кружечкой светлого пива того безымянного умника, оказалось, что он уже куда-то испарился. И притом не один, а с увесистым грузом в десяток кошелей, запряженной двумя меринами телегой да позолоченным ларцом с городской казной в придачу.

Горожане, не будь дураками, поняли, что изгнание вор затеял только для отвода глаз: было бы полуэльфов больше, чем людей, – он бы первых уболтал, чтоб вторых прогнали. Стыдно всем стало, да только что толку? Не побежишь же теперь за полукровками, обратно их возвращать: мы, дескать, ошиблись и бес попутал!

И не побежали.

А полуэльфы схоронились в лесу (видимо, решив вспомнить жизнь праотцов), выстроили там небольшой поселок и зажили, как и в городе – тихо и спокойно. Люди о расположении деревни знали совсем немного – «где-то там». Некоторые, правда, говаривали, что егери еще разделились и кто-то из них ушел в леса около Карманских гор. Но ничто эти слухи не подтверждало.

А полукровки тем временем устроились преспокойно в лесах за болотом василисков. Охотились, чтобы с голоду не помереть. Украшения делали, идолов. А в остальном – обычная рутина. Хоть и в сердце природы.

Представший перед друзьями егерь был точь-в-точь таким, каким его описывали Фэту знакомые по кружечке пива рыцари, – высокий, худой, с копной черных волнистых волос. Из одежды – только старые изорванные штаны да сапоги, лет пять назад выброшенные проезжавшим через лес графом. На плече – самодельный лук. На поясе…

А вот на поясе у него висел очень примечательный топорик.

Сделанный из цельного куска железа, он привлекал внимание не странной формой рукояти и лезвием-полумесяцем, а рунами, нанесенными по обеим сторонам от рубящей кромки: они, не переставая, светили голубым.

Пожалуй, не будь у егеря столь необычного топорика, Фэт бы, не раздумывая, бросился в бой. Однако же лентяй давно уяснил, что все странное – опасно, поэтому и решил для начала просто поговорить. Может, он и не со зла по ним стрелял, этот егерь, а по тупости лесной и необразованности!

– Эй, мужик, – крикнул он воинственному полуэльфу, – тебе чего?

Такой вопрос, казалось, озадачил егеря. Он почесал годами немытую голову и спросил:

– Дед Мороз?

– Где? – удивился Фэт и, оглядевшись, пожал плечами. – Не вижу чего-то!

Полуэльф в сердцах плюнул себе под ноги и, схватив топор, швырнул его на траву:

– Опять дуришь, тупая железка!

Руны на «тупой железке» при ударе о землю ярко вспыхнули и тут же погасли.

Егерь же неожиданно шмякнулся на хилый зад и, обхватив колени руками, уткнулся в ноги головой. Словно обиделся.

Троица путников так и замерла, пораженно уставившись на сидевшего в странной позе «лесника». Что делать с «обидевшимся» полуэльфом, даже умудренный годами Кушегар не знал.

Наконец, после пяти минут бесплодного сидения егерь вскинул голову и, глядя на путников глазами, полными слез, жалостливо спросил:

– Ну, может, есть все же один Дед Мороз? Хоть самый завалящий?

– Да нету, – растерянно, даже чуть виновато развела руками Элви.

– О, горе мне! – тяжело вздохнул егерь. – Где же еще искать этого проклятого придурка?

Фэт и Кушегар переглянулись.

– Позвольте… – неуверенно начал Комод. – Но зачем вам нужен Дед Мороз?

– Убить его хочу, – не задумываясь, ответил егерь. Глаза задорно блеснули. – Вот этим вот топором.

– Убить? – переспросил удивленный донельзя Кушегар. – Но…

– А что «но»? Что? Эта «борода из ваты», значит, мою детскую мечту убила, а я ему елку наряжать должен да угощенье под нее класть? Бить, бить, бить – всех их бить!

– Кого – всех? – удивилась Элви. – Дед Мороз же один!

– Ошибаешься, – цокнул языком егерь. – Их сейчас столько развелось – только топор от крови отчищать успеваю!

Элви с Кушегаром поморщились, а Фэт расцвел:

– Во! И у меня такая ж проблема, каждый Новый год! Как полезут через трубу печную – только и считай их обухом по голове!

– Ну, – уважительно сказал егерь, – методы у каждого свои. Ты, видишь, черепа расшибать любишь, а я уж больше – рубить их, рубить! Зато скальпов у меня… – Полуэльф неожиданно резко вскочил на ноги и воскликнул: – А пойдем покажу? А? – он повернулся к волшебнице и барону.

– Пошли, конечно! – ответил за всех Фэт. – Жуть как интересно глянуть, что это за «скальпы» такие!

И они пошли.

Брызги летели во все стороны. Холодная жгучая вода. Сколько лет Валентин вот так запросто не окунался в ледяную тьму: махом, без раздумий, широко зачерпнув воздух ртом, бросался в пучину, чтобы через миг, отфыркиваясь, отплевываясь, с рыком вынырнуть бодрым, колючим – другим. Сколько?

Река, маленькая, но удивительно глубокая речушка с плеском принимала Валентина. Только что запыленное, соленое платье липло к телу, путалось в ногах. Вместе с грязью и потом с Небесного Странника сходили усталость и безразличие. Вода заливала нос, рот, уши, промывала глаза.

Нырок.

Если под водой открыть глаза, то далеко внизу будет поросшая водорослями темнота, а наверху – свет. Перекувырнуться и – все наоборот. Свет – тьма, тьма – свет, тьма… тьма… боль в груди… и теплый, заливающий глаза и легкие свет.

А вместе со светом родился смех.

Робко, кашляя, Валентин смеялся.

Все будет хорошо. К черту Небесную Канцелярию и вездесущее око, к черту! Он ступит на тайные тропы, он увезет Малышку далеко-далеко.

Далеко.

Свет – Тьма.

Цокот копыт.

Валентин выбежал слишком поздно.

Высокий стройный принц, соскочив с белого коня, обнял его Малышку. Их глаза встретились, молния, ревущее пламя – Вал не видел их, но знал: они есть – обрушившаяся дамба, ледяной поток, заливающий все… все.

Круг замкнулся. Половинки нашли друг друга.

Любовь навсегда.

Небесный Странник отвернулся и пошел прочь.

– Вал! Вал! – тоненький голосок. – Валентин! Постой, пожалуйста, постой, Вал!

Малышка бежала к нему.

Нечасто тролли читают энциклопедии, гоблины побеждают в гоблинбол, стражники заплетают ленточки, а златокудрые принцы получают отказ.

Почти что никогда.

Почти…

Не случилось подобного и в этот раз: Малышка, Валентинова Малышка, отдалялась от него, с каждой минутой теряя связь, которая могла окутать их, Небесного Странника и эльфийку, с головой – незримыми нитями…

Любви.

И зачем она бежала к нему, решившему, что, наконец, пришел и его час? Ее прощальный поцелуй в щеку означал не больше чем благодарность добропорядочной девушки за спасение. И в то же время поцелуй этот – не в губы, в щеку! – значил, что…

Все кончено. И ничего между ними быть не может.

Вздохнув, Вал полез за пазуху и вынул ручку и записную книжку. Полистал последнюю, что-то отыскивая, замер, только взглядом сбегая по строкам вниз, и, захлопнув ежедневник, громко хмыкнул. Хлопок – и Вал исчез, оставив мир Ленорр без собственного чуткого наблюдения.

Жил егерь в дубе.

Не в дупле, конечно.

Облюбованный им гигант был в семь обхватов, полый внутри (явно не обошлось без какой-нибудь особой, егерской, магии), с пологом, завешивающим вход.

В общем, весьма необычное место обитания.

Вместо ковров на полу и на стенах висели те самые «скальпы» дедов морозов.

У неподготовленного Фэта аж в глазах зарябило от этого хоровода красно-белых оттенков. Оказывается, скальп в понимании егеря – это красная шуба, штаны, сапоги, борода и шапка с помпоном. Кто бы мог подумать, что и тут все гениальное окажется так просто?

Мебели в жилище егеря не предусматривалось, поэтому путникам было предложено разместиться прямо на скальпах. И они, конечно, разместились.

– Ну, как вам? – Егерь сиял: впервые за многие годы его дом посетили гости!

– Уютно, – Фэт устало зевнул, – и тепло. Тебя, кстати, как звать?

– А вас? – Вопрос этот заставил говорящего в полуэльфе радушного хозяина отойти на задний план, уступая место подозрительному егерю.

– Я – Фэт, – ударил себя ладонью в грудь рыцарь. Удар сопроводило дребезжанье сидящей на нем кольчуги. – Это вот – Кушегар. А это – Элви.

– Ага, – медленно кивнул егерь, запоминая. И снова расплылся в странной улыбочке. – А я Шаман буду.

– Шаман? Волшебник, что ли?

– Ну, смотря что считать волшебством, – засмущался егерь.

– Давайте про магию потом, а? – взмолился Кушегар, которому совершенно не улыбалось наблюдать за трюкачеством полубезумного обитателя леса. – Ты лучше расскажи поподробней, чего тебе от Деда Мороза надо?

– Обманул он меня, – разом помрачнел Шаман. – Как сейчас помню: нарядили с мамою елку, пожрать ему оставили, под ней же… Я ему даже письма с голубями в Зимний[5 - Резиденция Деда Мороза.] отправлял – мол, подари мне, дедушка, топорик… А он, зараза, мало что под деревом все пожрал, елку вместе с домом спалил – так еще и топора никакого не принес!

– Да, история грустная! – посочувствовал Фэт.

– И ты теперь что, со всех Дедов Морозов встречных скальпы снимаешь, того ищешь? – спросил Кушегар.

– Точно! – просиял Шаман. – А того маньяка я еще найду, обязательно!

– Почему маньяка? – удивилась Элви.

Шаман обвел путников тяжелым взглядом и, вздохнув, начал…

– … и так я стал сиротой, – егерь печально склонил голову.

Путники молчали, не зная, что и сказать: Дед Мороз, герой сказок и притч, добрый дедушка, беззлобно хохочущий в сочельник над головами прохожих, на поверку оказался насильником и дебоширом.

И как после этого верить родителям, рассказывающим о «дружелюбном толстячке»?

– Вот такие… Тихо! – Шаман приложил палец к губам и замер, страшно скосив глаза в сторону полога; и без того длинные эльфские уши, казалось, подросли еще на пару дюймов.

Путники, решив, что лучше последовать совету хозяина, застыли, кто в какой позе сидел.

Несколько мгновений царила глупая тишина, словно все темы для разговоров разом закончились и каждый думает, чего бы еще сказать.

А потом Шаман сорвался с места и выскочил наружу.

Послышались удивленные крики, рычание и, как венец, обычная базарная ругань…

Шаман лежал чуть в сторонке и не подавал особых признаков жизни; только хилая грудь чуть поднималась и опускалась – видимо, полоумного егеря огрели по голове чем-то тяжелым.

Обидчики нашлись быстрее, чем Кушегар мог того ждать: неожиданный удар по ребрам отбросил его на пару шагов. Ударившись спиной о ствол соседнего с дубом дерева, барон потерял сознание и дальнейшего представления не видел.

Фэту повезло больше: он успел заметить двух молодых людей в зеленых балахонах, стоявших против входа в жилище Шамана.

После этого смотреть стало некогда – тут бы от ежиков убежать!

А кидали в него именно ежиками, живыми и очень колючими – это рыцарь успел разглядеть хорошо. И, если честно, ему не слишком верилось, что панцирь защитит его от необычных снарядов.

Проявив чудеса ловкости, Фэт сумел от двух «колючек» увернуться, а третью отбить палашом – рукоять того резко нагрелась, и лентяю стоило больших мук не отбросить меч в сторону. Похоже, у метательных ежиков как раз шел брачный период, оттого и прикосновение их было очень горячим.

Главное, чтобы спариваться в воздухе не начали, а то ускользнуть с линии обстрела будет ох как непросто!..

Найдя более или менее приличное дерево, ствол которого мог скрыть по меньшей мере двух Фэтов, рыцарь утер лоб платком. На ткани остались темные пятна.

– Во дела-то творятся, а? – пробормотал лентяй. – Вампиры, василиски, людоедка с котом говорящим, эта… Золотая… А теперь еще и сопляки какие-то ежами кидаются?!

Услышь последние Фэтовы слова Кушегар, он бы не упустил возможности осадить зарвавшегося деревенского увальня, которому самому едва за двадцать, а уже – туда же, юных за молодость порицать!

Однако барон отдыхал под сенью раскидистого вяза, а будить его ради нелепого уточнения – дело неблагородное и никому не нужное.

Поэтому Фэт крепче сжал рукоять палаша и шагнул… точнее, хотел шагнуть на поляну: сражение парней с Элви стремительно набирало обороты. Рыцарь не решился пока открываться, понимая, что появляться в разгар магической битвы у воюющих на твоих глазах магов – величайший накал страстей.

Начала схватки Фэт, конечно, не видел. А зря. Первым делом Элви заставила одного из хитрых метателей съесть собственного ежика – имевший глупость кинуть в волшебницу маленьким колючим существом им же и подавился. Элви убрала Зеркало[6 - Отражатель вражеской магии. В зависимости от разницы Стока и мастерства противоборствующих магов может быть эффективным (если выставляющий Зеркало сильнее) либо неэффективным (если сильней атакующие).] и, демонстративно отряхнув руки, пошла на второго.

Парень в зеленых одеждах понял наконец, что не всех можно уложить, пристукнув каким-нибудь тяжеленьким заклятием по голове. А в особенности не так просто совладать с очень талантливым «перевертышем» Института Низкого Волшебства, осваивающим параллельно заклинания из других специальностей.

Элви остановилась в пяти шагах от испуганного волшебника и, сложив руки на груди, поинтересовалась:

– Чего ж вы так с людьми-то?

– Они нам тебя искать мешали, – буркнул чародей и утер грязным рукавом сопливый щенячий нос.

– Искать? Как интересно! И зачем же?

– Ты будто сама не знаешь? – сощурился парень. Похоже, он решил, что убивать его не собираются, поэтому можно немножко нахамить… – «Из Института выдачи нет», помнишь?

– Помню. Только не для меня это правило.

– Ха! – усмехнулся почти искренне чародей. – Правила для всех, Элви! Ты не можешь выбирать, что тебе выполнять, а что нет. Да и я не могу, и даже сам ректор!

– Ты все такой же тупой, Гэстир! – сокрушенно покачала головой беглая волшебница. – «Выдачи нет»! А кому меня кто выдавал? Я ж сама убежала!

Гэстир хотел возразить, однако, не раскрывши еще рот, тут же его захлопнул: видимо, аргумент Элви заставил его серьезно пересмотреть свои действия. Хотя, может, он действительно не блистал умом?

– То-то же! – довольно подытожила волшебница и, лукаво подмигнув Гэстиру, щелкнула пальцами.

Фэт невольно отшатнулся назад: яркая вспышка света на мгновение ослепила его, а когда зрение вернулось, магов уже и след простыл. О том, что они вообще здесь были, напоминали только лежавшие каждый у собственного дерева Шаман с Кушегаром.

– Ах! – только и сказала Элви, прежде чем без чувств рухнула на землю.

Фэт удивленно выгнул бровь.

– Чего это с ней? – пробормотал он тихо.

– В дом ко мне тащи! – крикнул Шаман, потирая ушибленный затылок. – Сейчас разберемся!

Рыцарь бережно поднял почти невесомую волшебницу и, стараясь не споткнуться о выступающий корень или лежащий на дороге камень, понес ее в логово егеря.

Бледность на щеках Элви очень ему не нравилась.

– Эй, дружище! – Кто-то тормошил Пижона за плечи, словно душу пытаясь вытрясти. Хотя откуда ей у вампира взяться?

Открыв глаза, шулер первым делом сладко потянулся, как жирный холеный кот после крынки сметаны и сытого сна, а потом так и замер, с широко раскрытым ртом.

Перед ним сидел, наверное, сам ангел. Точнее, достаточно грязный ангел – светлые локоны засаленными сосульками спадали на плечи, белое платье посерело от пыли, а на лице – хотя к грязи эта деталь не имеет никакого отношения, но все равно для слуги небесного неприемлемо – топорщилась двухдневная щетина.

Впрочем, все эти мелочи не мешали узнать в нем слугу Божьего: исходило от вновь прибывшего странное внутреннее сияние. Не видное взгляду, но очень хорошо ощущаемое сердцем.

Ангелу, похоже, что-то во взгляде Пижона не понравилось, поэтому он нахмурился и строго заметил:

– Нечего пялиться, кровосос! Я сюда прилетел не платьем грязным хвастать!

– А зачем же тогда? – вампир уже немного пришел в себя, даже мог задавать вопросы. – Прилетел – значит, надо чего-то, так ведь?

– Да, надо, – печально вздохнул ангел. – Но сначала скажи – ты все еще любишь ее?

– Кого? – удивился Пижон. Ему и в голову не могло прийти, что обитатель Поднебесья прекрасно осведомлен и о нем, и о его любимой Элви. И уж конечно, он не догадывался, что пару часов назад этому немытому типу в платье отказала любимая им девушка – очередное сложнейшее задание Небесной Канцелярии в Ленорре. Задание, к слову, он почти провалил и, если бы не отказ возлюбленной, ангел пошел бы с протянутой рукой по не слишком дружелюбно настроенному миру. Зато с Ней на пару, с Единственной…

– Да будет тебе, Пижон! Нам с тобой еще из тебя человека делать, а ты затрудняешь, так сказать, процесс! – натянуто улыбнулся ангел. – Но – понимаю, понимаю… У вас сначала познакомиться надо, пуд соли на двоих, одна кровать и все такое… Короче, Валентин я, – старший купидон Небесной Канцелярии утер испачканную ладонь о платье и протянул ее картежнику.

– Пижон, – представился узник голема, руку эту пожимая.

– Знаю я твое имя, сам успел убедиться, – кивнул Валентин. – И о задании твоем знаю… обо всех семи. Жаль только, что мне не по силам тебя в человека обратить… Придется, значит, с тобой оставшиеся четыре шастать.

– Слушай, ты, кто ты вообще такой? – не выдержал Пижон. – И откуда ты все обо мне знаешь, а? Уж не из старых ли моих кредиторов?

– Кредиторов? – усмехнулся Валентин. – Их всего двое в живых осталось – Ларри Скользкий да Хью Крюк, но первый год как сошел с ума и лежит в Желтом доме, а второго с минуты на минуту вздернут на рее собственные матросы… Так что не беспокойся – денег с тебя требовать не буду!

– Ладно, – немного успокоился вампир: новость о близкой кончине сквалыги Хью его нисколько не расстроила – напротив, он был очень рад. – Но все равно – кто ты такой, как обо мне узнал… Если тебе чего-то так сильно от меня надо, что ты, как есть, грязный и небритый, летишь ко мне черт знает откуда, я думаю, ты не откажешься рассказать немного о себе?