Дарре подтянул к себе монитор на гибком кронштейне и заинтересованно уткнулся носом в картинку. Изображение летело в глаза и было немножко смазанным – кадис двигался очень быстро, камера тянула на пределе возможностей.
– Ну и свалка там, – буркнул Дарре.
– Я о чем тебя просил?
– Все, все, полюбопытствовать уже нельзя…
Дарре взял короткий автомат из бокса между сиденьями, выбрался наружу, под палящее солнце, и присел за открытой дверью машины, выставив ствол в окно.
Рено едва заметно поворачивал голову из стороны в сторону и изредка шевелил пальцами.
– Действительно свалка. И, похоже, много лишних запахов. Кадис ведет себя так, будто у него забит нос. Он ничего не учует в этой мусорной куче. А звуков никаких, видно, наша добыча затаилась. Объясни, каким образом ребята вытаскивали отсюда вчерашнего клиента?
– Мне не хотелось тебя огорчать. У них кадис тоже не сработал. Тогда они пошли внутрь и начали стрелять очередями во все стороны. Тот кретин сам приполз к ним на четвереньках.
– Шутишь?
– Отнюдь. Но ты попробуй, а?
– Хорошо, я даю команду на поиск по секторам.
Прошло несколько минут. Дарре на солнце вспотел, Рено в машине тоже.
– Ищи, мой хороший, – приговаривал он. – Ищи, мой славный. А посмотри-ка вверх. Так, дальше. Правильно идешь, хорошо идешь. А еще посмотри наверх. Милый рыжий котик… Куда пошел, глупенький… А здесь ты прошел недавно, дурачок… А сюда ты зачем полез, засранец?!
– Старенький уже, – проворковал Дарре. – Изношенный.
За стеной раздался грохот, и нешуточный. Там что-то хорошо упало. Точнее, посыпалось.
– Да он всегда такой был! От рождения! Тупой робот! А ну полный назад, зараза!
Дарре покосился на монитор. Кадис, похоже, обрушил на себя груду упаковочных ящиков и теперь пытался из-под нее выбраться.
– Тихо! – вдруг крикнул Рено. – Стоп! Да стоп же! Он резко взмахнул «управляющей» рукой и сам застыл.
– Э-э… Влипли? – осторожно спросил Дарре.
– Чтоб я сдох. Застряли.
– Никогда такого раньше не было. Рено очень медленно повел головой вправо, потом влево.
– Знаешь, а ведь наш кадис действительно состарился, – произнес он с горечью. – Медленно соображает, потерял резкость и заметно ослаб. Как жаль. Просто слов нет, как жаль. Он ведь хороший кот. Ладно, я сейчас возьму его на полное ручное управление. Попробуем…
Еще несколько минут Рено ерзал на сиденье, раздраженно бурча, а потом внезапно сдернул очки и длинно выругался.
– Совсем плохо? – Дарре распрямился и сделал несколько шагов по направлению к складу.
– Стой!
– Почему?
– Кадис слышит посторонние звуки. Клиент где-то там.
– Тем более я пойду, надо же вытащить нашего кота! А вдруг этот кретин ему что-нибудь сделает?
– Не сможет. Кадис в громадном завале. Там ящиков было до потолка. Вот же угораздило! Погоди, сейчас я отдышусь немного, и пойдем вместе…
– Эй, вы! – донеслось со склада едва слышно. – Я держу на мушке одну рыжую киску! Теперь убирайтесь отсюда! Заезжайте за угол и стойте там десять… нет, пятнадцать минут! Тогда ни одно животное не пострадает, и вам не придется выплачивать его стоимость!
Рено вылетел из машины как ужаленный. С автоматом в руке.
– Не надо мерить такие вещи деньгами… – прошипел он.
Дарре, напротив, припал к монитору.
– Спокойно, это блеф. Кадис действительно в завале. Кретин до него не доберется. Даже не увидит, где он.
Бух! Приглушенно хлопнул выстрел. Рено передернулся всем телом, словно целились в него.
– Блеф, – повторил Дарре, уже не так уверенно.
– Повторя-а-аю! У меня заложник! Убирайтесь отсюда, и я его не трону!…
Бух!
– Ты со мной или как? – спросил Рено.
Дарре не успел ответить. Из-за угла выкатилась еще одна патрульная машина. Сидящий за рулем, похоже, сразу понял, что у склада творится неладное, – автомобиль рванул вперед и через какие-то секунды оказался рядом.
– О-па! – воскликнул Дарре. – А это не наши. Это из центра экипаж.
– Здравствуйте! – раздалось из машины.
– А чего это вы тут делаете? – спросил Рено с неожиданно ревнивой интонацией.
– Со смены ехали. Подслушали случайно по радио, что вы на задержание пошли, ну и решили свернуть посмотреть. Мало ли… Вы извините, мы в ваши дела не лезем. Просто тоска смертная, город будто вымер. Жарко, прямо как у этого… Кафки?… Забыл. А вам, похоже, нужна подмога. Угадал?
– Ну, в общем, да.
Бух! И вопль: «Немедленно убирайтесь отсюда! Даю минуту на размышление!»
– Боже, что это? – ошарашено поинтересовались из машины. – Какой ненормальный там развлекается по такой-то жарище?
– Да вот, забрался один друг и не выходит…
– Какая неприятность…
– Ладно, коллеги, не время шутить, – сказал Дарре. – Выручайте. Мы в жопе. У нас на складе кадис застрял.
Из машины синхронно выпрыгнули двое патрульных.
– Как застрял?! – воскликнул старший – тот, что был за рулем.
Оператор уже открывал заднюю дверцу.
– Свалил на себя огромную груду ящиков и не смог выбраться. Он старенький у нас, ветеран. Клиент до него не доберется, но стреляет в опасной близости. Вдруг?…
– Катрин!
На улицу прыгнула огромная, почти как кадис, трехцветная кошка удивительной красоты. Не нужно было заглядывать под хвост, дабы удостовериться – именно кошка. У нее на морде было написано, что она барышня и прекрасно знает себе цену.
Рено закатил глаза и застонал.
– Вот так дизайн, – только и сказал Дарре. – Вот так да. Ну, эти русские…
Экипаж из центра работал стремительно, в четыре руки. Чтобы упаковать кошку в бронекомплект, им понадобилось секунд десять.
– И броня у них гораздо лучше, – заметил Дарре.
– Не трави душу, – попросил Рено.
Кошка, едва ее одели, сама, без команды, покрутилась на месте, коротко пробежалась и лихо скакнула на два метра вверх (Рено схватился за сердце). После чего подошла к оператору и застыла.
– Катрин, дорогая! – оператор присел на корточки и заглянул кошке в глаза. – Слушай задачу. В здании вооруженный преступник. Задержать. Доставить. В здании полицейский кот. Найти, оказать помощь. Действуй. Удачи тебе.
Кошка сорвалась с места, как гоночный болид, только хвост мелькнул в дверном проеме, и вот ее уже нет.
Бух!
– Спокойно, не попадет.
– А вы что, совсем не следите за ней?
– Почему? Следим, конечно. Только сейчас, наверное, не успеем даже начать. Потом в записи посмотрим.
Бух!
И дикий вопль.
– Получил, кретин, по морде… – протянул Дарре удовлетворенно. – Ну что, пойдем?
Оператор сел в машину и посмотрел на монитор.
– Да погодите вы. Не все задачи выполнены. Сейчас она доделает.
Загрохотало.
– Что за чертовщина? – удивился Дарре.
– Я догадываюсь, – сказал Рено. – Мне прямо страшно, но я догадываюсь. То есть очень хочется, чтобы так было.
Оператор посмотрел на коллегу и хитро прищурился.
– Потерпи, увидишь, – пообещал он.
Грохот усилился, потом снова заорал грабитель.
– Тяжело переучиваться на русскую кошку? – спросил Рено. – У тебя ведь был до нее кадис?
– Да, конечно. Знаешь, вообще учебный курс не сложный. Но придется менять себя, свое отношение.
– Я понимаю, что разница между нашей и их моделью большая…
– Главная проблема будет не в кошке. В тебе. Самое трудное – поверить в то, что новая кошка совершенно живая. Понимаешь, вообще. Более того, она равноправный партнер. Кстати, полная эффективность достигается тогда, когда до кошки доходит, что ты ее не просто любишь, а еще уважаешь, считаешь не глупее себя. Идеально, если она будет жить в доме – как вот моя Катрин. Ой, а детишки от нее без ума! И она с ними ласкова. Что интересно, самая первая русская кошка была именно такая по расцветке. И не боевая, а домашняя – конструктор сделал ее в частном порядке, для себя. Видел бы он, что теперь вытворяют его киски… М-да, знаешь, труднее всего было поверить!
Тут дверь склада распахнулась настежь, и через нее вылетел грабитель. Буквально.
– Фашисты! – проорал он в полете и рухнул на асфальт.
Следом вышла трехцветка, в зубах она несла револьвер.
А за русской кошкой топал кадис, целый и невредимый.
– Ты сказал – трудно поверить?… – переспросил Рено.
Послесловие к 1-й части
«Дивов написал про кошек, а вышло про собак. Впрочем, даже если бы он писал про тараканов, у него все равно получилось бы про собак».
(И.А. Алимов, литератор)
Повесть «К-10» в принципе «заказуха», она делалась для моего друга Андрея Синицына, критика и литературного агента, специально под задуманный им тематический сборник «кошачьей фантастики». Я поначалу сомневался и отвечал уклончиво, мол, про кошек знаю, только как их собаки едят. А потом неожиданно для себя взял и чего-то накропал. Доброе такое, жизнеутверждающее. Под ласковым названием «Прощай, Катя!».
Рукопись страшно обругали все кому не лень.
А я уже привык к тексту и спокойно его шлифовал, пока не вышел более-менее пристойный короткий вариант, известный сейчас как «К10Р10»; он и ушел к Синицыну (что интересно, эту версию до сегодняшнего дня оплевали только читатели мужеского пола, женщинам и примкнувшему к ним Алимову она скорее нравится). Но повестушка вдруг начала дергать автора и требовать, чтобы ее снова переписали. Я повозился еще – и вот. То, что опубликовано здесь, – «К-10» – окончательная авторская редакция повести. Она почти на четверть длиннее, и у нее альтернативная концовка, на мой взгляд более убедительная, чем в ранних версиях.
Искать в тексте какие-то намеки бессмысленно: «НИИ По Барабану» автор выдумал, у героев нет реальных прототипов. Даже сбежавший из института секретный шимпанзе на самом деле был, кажется, резусом (не успел толком разглядеть его двадцать лет назад).
И хотя с самого начала подразумевалось, что повесть назовется «К-10», а героиня – Катькой, я только к середине работы удосужился посчитать на пальцах и выяснить, что буква К в алфавите десятая, если «ё» отбросить.
Да, еще один момент. Есть мнение, будто Дивов почти эксперт по собакам и вообще на них помешан (ну, логично – что еще думать об авторе, который первый свой роман посвятил любимой псине). Миф. В действительности я ежегодно минимум дважды отвергаю предложения купить по сходной цене щенка бернской овчарки и столько же раз – принять в дар щенка «кавказки».
Хотя, конечно, собаки мне ближе и дороже, чем кошки.
Кошки слишком похожи на людей.
ЧАСТЬ 2. ЭПОХА ВЕЛИКИХ СОБЛАЗНОВ
Параноик Никанор
Он приходит ко мне на почту строго раз в полгода. Всегда с одной и той же репликой.
– Ну что, – говорит, – сетевик…
«Сетевик» он произносит с таким выражением лица, будто я минимум зоофил. Хотя мне по долгу службы положено, между прочим. Не зоофилить, понятное дело. Просто слегка онлайн. У отделения связи неограниченный доступ. А то чего я, спрашивается, забыл в родном селе, чтобы из города – да обратно?
– Ну что, сетевик… Подпиши-ка ты меня на какое-нибудь махрово-реакционное издание!
Только не подумайте, будто Ник шутит. Вовсе нет, он просто ставит задачу.
В последний раз я его обидел.
– Слыхал, – говорю, – про такой очень популярный Интернет-журнал: «Русский Долдон»?
Ник без лишних слов – за костыль. Сам шутить не умеет и чужих шуток отродясь не понимал. Я ему:
– А ну, отставить порчу материальных ценностей имущества! Некоторым инвалидам такие развлечения не по карману.
Тут он малость поостыл. Действительно ведь инвалид, и пенсия крошечная. Стоит, костыль задравши, пошатывается – тяжело ему после второй контузии равновесие держать, – а на глазах почти что слезы. Мне даже стыдно немножко стало, я сразу в монитор уткнулся, дабы чувств своих не выказывать. А то подумает еще, мол, я его жалею, мол, все забыл.
– Что же ты, – бормочет, – Леха, так со мной?… Знаешь же, мне нервничать вредно.
– Жить вообще, – отвечаю, – вредно. Особенно таким, как я, в одном селе с такими, как ты.
Поговорили, называется, родственнички.
* * * * *
Ник, мой дядя, материн двоюродный брат. Мне почти тридцатник, ему полста, а впечатление такое, будто я старше его вдвое. То есть физически мы оба не в лучшей форме, но я сейчас про голову. С этим предметом у Ника давно проблемы. Сколько его помню: а это примерно столько же, сколько я помню себя. Уверен, все из-за имени. Вот я, например, просто Леха и живу себе, никого не трогаю. Нет в моем скромном типично русском имени скрытого замаха на рубль. Амбиций бессмысленных нет, ясно? А этот – Никанор. Вы только послушайте, как звучит: Ни-ка-нор-р… Тут вам и «никогда», и отдельно «ка» такое звенящее, и еще под конец рычание, причем тоже какое-то отрицательное, что ли. Не имя, а посыл всех окружающих далеко и надолго. Думаете, легко с таким имечком вырасти нормальным человеком? Это я не Ника оправдываю, а вам намекаю. Чтобы вы трижды подумали до того, как обозвать сына каким-нибудь Павсикакием.
У нас в Красной Сыти народ все больше по железу. Трактора, комбайны, сеялки-веялки разные, пилорама еще. Ну, и развлечения традиционные – винище, телевизор, на танцах подраться, рыбки поудить, зверя или птицу добыть. В общем, нормальная спокойная жизнь для таких, кто не Ермолай Солженицын, а просто Леха. С трех сторон от села – поля бескрайние и озера бездонные, с четвертой лес глухой. От себя добавлю: настолько дикий, что в нем однажды городской охотинспектор заплутал. В лесу два очага цивилизации – крошечная деревня Большие Пырки и очень секретная военная база.
Пырки эти такая глухомань, что туда даже электричество пришло только при развитом социализме и за большую взятку в райком партии – а магазина как не было, так и нет. Охотхозяйство: лесники там и прочие егеря. Есть пара симпатичных девчонок. В целом население грубое, нетактичное, кормится лесом, все сплошь потомственные охотники-промысловики, жмоты и кулачье. Раньше ходили к нам на танцы, а теперь мы с ними в состоянии «холодной войны». Был один неприятный эпизод, после которого мы их деревню называем исключительно «Большие Дырки», а они нас – «Красная Сыпь». Что не совсем честно: наши-то хотя бы вылечились.
А военная база действительно очень секретная, мы про нее почти ничего не знаем. Да ее и не разглядишь толком. Вырезан кусок леса, и на его место встроена ракетная «точка». Из-за забора казармы виднеются, а между ними, говорят, площадка, на которой только пара домиков и несколько люков. Под самым большим люком – шахта с ракетой «Кипарис-М», нацеленной, по словам того же Ника, прямехонько на нью-йоркский Киберсити. Правда, согласно международным протоколам все русские суперракеты чуть ли не себе под хвост целятся, но Ник говорит – у президентов на столе один протокол, а тут, в лесу, совсем другой.
Чтобы юсеры много о себе не воображали.
Я так полагаю, девчонки из Пырок-Дырок заразу к нам на танцы прямиком от ракетчиков притащили. Видно, налажены там у них… тесные контакты третьего вида, хе-хе. В лесу-то откуда такой инфекции взяться? Во всяком случае, Ник уверял, что на его памяти ничего подобного не было. Он сам изначально пыркинский, Ник-то. Его оттуда невежливо попросили, когда из армии вернулся. Мама говорит, он был до этого нормальный. А в армии приучился читать слишком умные книги и домой пришел с ног до головы в идеях. Ну, и давай их пропагандировать. Соседи поначалу слушали и дивились, а потом говорят: вали-ка ты, мил друг, от греха подальше в Красную Сыть. Мол, оттуда до города меньше сотни верст, и там, наверное, ко всякому привыкли.
А вот не ко всякому. Я хотя и просто Леха, но человек местами просвещенный. То есть знаю, допустим, что слово «жыдомасон» пишется слитно. Но когда Ник задвигает про каких-то протославян и гиперборейцев, от которых пошла наша великая нация, мне становится кисло. Видите ли, сердце каждого русского должно переполняться гордостью при мысли о том, что это именно мы сокрушили Трою, растоптали богомерзкий Рим и поставили на уши Британские острова. М-да, суровая такая национальная специальность – всех крушить, топтать и ставить раком. Могуч славянин, глубокие следы в истории оставляет. Прямо как Годзилла. Вообще-то, конечно, здорово, что викинги тоже были русские. Я даже не против, чтобы атланты были русские. Я вообще ничего не против, только не надо со всем этим ко мне лезть. А Ника хлебом не корми, дай пристать к человеку насчет исторической роли нашего, видите ли, богоизбранного народа.
До меня одно не доходит. Пусть мы все из себя русские. То есть викинги, атланты и такое прочее. Это что, дает нам право со своим уставом переться в любые монастыри? Ладно, юсеры ко всем цепляются, потому что напечатали слишком много денег и возомнили о себе. А мы? Потому что знаем, как надо правильно жить? Или потому что тоже возомнили о себе – будто непобедимые? По мне, все разговоры о нашем праве влиять на судьбы мира – такая же муть, как Великая Юсеровская Мечта. И тот, кто считает русских выше других, сам уподобляется юсеру.
Ник в ответ на такие речи плюется. По нему выходит, что есть разница между нацией, которая избрана, дабы вести за собой народы, и нацией, которая жадно разевает хлебало на мировое господство. Поэтому наша задача – всемерно противостоять врагам, и так уже скупившим пол-России. Ибо юсеры в отличие от русских давно поняли, кто именно предназначен в лидеры планеты велением свыше, а кто нет, и теперь работают на опережение.
В общем, по Нику получается, что кругом одни враги. Можете себе представить, как он с таким отношением к жизни устраивался в Красной Сыти. Он ведь хотя и деревенский, а даже машину водить толком не научился. Устроился было на пилораму, моментально что-то там сломал, да еще и со всеми переругался. С ружьишком в лес – всегда пожалуйста, сеть в озеро закинуть – для него тоже милое дело, а пахать-сеять – фиг. У всех огороды, у Ника заросли сорняков. Зато язык без костей. Родственники его сначала подкармливали, так он и их задолбал своими проповедями.
Ему бы тогда жениться, глядишь, все бы и наладилось. Девицы на Ника поначалу смотрели с интересом, парень-то он был видный. Идет по селу: волосы светлые назад зачесаны, глаза слегка навыкате, плечи развернуты, ноги расставлены, будто между ними что-то мешается, – не мужик, загляденье. Они все такие, эти лесовики пыркинские. Косая сажень в плечах и накачанная простата размером с кулак. Богатыри, короче. Только в отличие от Ника трепаться не любят и фантастики отродясь не читали. А этот по любому поводу шпарит цитатами из писателя Добрынина. Для сельской местности явный перебор. И вскорости барышни от нашего героя начали шарахаться.
Поболтался Ник в Красной Сыти с годик, видит: никому он здесь не нужен. Кинул в рюкзак пару любимых романов Добрынина и избранные номера журнала «Солдат удачи», да так и уехал. Оказалось – на какую-то войну. Потому что еще через год он вернулся. Все такой же нищий, слегка контуженный и окончательно сбрендивший. С наколкой «Русский Добровольческий Легион» на плече и пулевым шрамом на заднице. Красиво трепал языком про ковровые бомбардировки, снайперские поединки и ночные рейды в тыл врага. Вот, мол, где сейчас передний край противостояния русских и юсеров – в горячих точках планеты. И вот куда любой нормальный русский должен стремиться. Чтобы все знали: мы не сдаемся! Мы гордо несем гиперборейские знамена и все такое. Тут ему кто-то и ляпнул: ты, Ник, это своему Добрынину расскажи, пусть он про тебя роман напишет.
Что бы вы думали – Ник с полуоборота завелся и в Москву.
Больной-больной, а пробивной оказался. И пролез к Добрынину.
Почтенный старец, послушав Ника пару минут, весьма оживился. По такому случаю даже с кровати встал. Нашарил костыль и ка-ак погонит гостя! Буквально с лестницы спустил. А потом и говорит:
– Меня иногда неправильно понимают, но я все свои книги от чистого сердца написал. Я хотел русским показать, какова их миссия. Только, блин, не до такой же степени! Ведь это чудовище – даже не пародия на моих героев, а просто издевательство. Ишь ты, выискался, понимаешь, Конан-варвар, вождь казаков…
После чего впал в депрессию, насилу откачали.
Я маленький был и не помню. Но говорят, в какой-то момент Ник до того раздухарился, что стал ведущей местной достопримечательностью. К нему даже из города журналист приезжал. Зашел в избу, а там целая стена в книжных полках. По правую руку сочинения писателя-фантаста и историка Добрынина, по левую – произведения философа и писателя-фантаста Курочкина. Посередине Ник сидит, приветливо улыбается, самогонку разливает, а за спиной у него андреевский флаг красуется да любимый карабин висит на гвозде.
Журналист после сказал:
– У нас в провинции чудаков хватает, я-то уж их повидал всяких, и за что они меня только не агитировали… Но чтобы за первобытно-общинный строй – это, ребята, перебор!
Контровский Владимир
Ларссон Стиг
Роллинс Джеймс
Круз Андрей
Круз Андрей
Белов Вольф