Чтение 9–й страницы книги ~Алтарь~

Вскоре мага захлестнула новая волна энергии, переполняя силой и бодростью каждую клеточку его тела, его душу, волю. Женщина обмякла на диване, словно ее выжали в центрифуге. Пустынник поднял любовницу на руки, переместил в кресло, разложил диван, застелил, переложил обнаженную женщину в постель, осторожно накрыл одеялом. Таня что-то очень тихо, неразборчиво произнесла. Пустынник поцеловал ее в губы, сам пошел в ванную, ополоснулся под прохладным душем. Выглянул в комнату: женщина продолжала тихо спать.
Тогда маг ушел на кухню, разложил на столе добытые днем ингредиенты. Кусок металлической ножки от складного табурета, один патрон, пучок собачьей шерсти, комочки животного жира. Торопливо прошелся по шкафчикам, доставая недостающие мелочи: ванилин, соль, растительное масло. Зажег ближайшую конфорку, опустился на колени, закрыв глаза и воздев руки ладонями вверх. Со стороны могло показаться, что он молится газовой плите, но на самом деле маг перераспределял в своем тренированном теле потоки энергии. Привыкший поглощать ее, сейчас он пытался перенаправить все силы, что только имелись в организме, к холодным шершавым ладоням.
Наконец Пустынник почувствовал, что руки его сильны и вечны. Он резко поднялся, взял обрезок от ножки, отер его растительным маслом, после чего поднес к огню и ладонью начал веять на него теплом, иногда попадая пальцами в пламя, но не обращая на это особого внимания. Выждав пару минут, маг взял блестящую от масла и горячую трубку и принялся катать ее между ладонями, точно пластилиновую колбаску. Трубка, как и положено пластилину, начала потихоньку сужаться и вытягиваться в длину. Время от времени колдун примерял трубку к пуле, зажатой в гильзу украденного в магазине патрона, пока остроконечный свинцовый слиток не стал входить в отверстие с легкой натугой.
Отложив в сторону трубку, колдун обмазал маслом патрон, некоторое время прогрел его жаром от горелки, после чего тоже начал раскатывать меж ладоней. Гильза подалась намного быстрее трубки и стремительно сузилась до диаметра пули. Правда, при этом вспучилось и выперло наружу донышко патрона, но такие пустяки Пустынника особо не заботили. Он пару раз примерил, насколько легко входит получившийся уродец в трубку, после чего прихватил пулю плоскогубцами и выдернул из гильзы.
Теперь начиналось самое ответственное. Разделив пучок шерсти примерно пополам, маг каждую из получившихся кисточек промазал жиром, добавил в одну немного ванилина, негромко нашептывая:
– Един волос, едина плоть, един запах. Не жить половинам порознь. Лети, сирота. Запах родной вспоминай, брата своего отличай… – Получившуюся жирную кисточку он уложил в коробок, отер пот, выступивший на лбу от напряжения, взялся за второй комочек. Его он слегка посолил, тоже нашептывая о родстве: – Един волос, едина плоть, едина боль. Как один брат болит, так другого пытает. Как один горит, так другой полыхает, как один рад, так другой покоен…
Колдун крепко ухватился пальцами за кончики волосинок, рванул в стороны, разодрав кисточку надвое. Одну половинку он положил все в тот же спичечный коробок, вторую – бросил в гильзу, после чего вставил пулю на место, патрон-калеку вогнал в трубку, еще немного покатал между ладонями…
– Нет, так она до утра не затвердеет, – недовольно покачал он головой, задумчиво почесал в затылке, огляделся… – О, как я сразу не подумал!
Пустынник открыл холодильник и забросил обрезок трубки в морозилку. Обессиленно рухнул на стул, тяжело перевел дух:
– Этак я больше потеряю, чем найду… Такое чувство, что энергии я сегодня вообще не получал. Кажется, пора пойти погреться.
Он сладко потянулся, быстро уничтожил на столе следы своего чародейства, после чего перешел в комнату, присел на край постели, положил руку женщине на волосы.
– Толенька… – сонно пробормотала Таня, и на губах ее появилась мечтательная улыбка. – То-ля… Ты только будильник не включай… Я завтра никуда не иду… У меня завтра библиотечный день.
– Это значит, завтра ты будешь читать? – Руки колдуна скользнули под одеяло, прикоснулись к горячему телу.
– Нет, подруга обещала зайти… Днем…
– Да? А я хотел позвать тебя завтра в Эрмитаж. Ни разу там не был.
– Она ненадолго, – опять улыбнулась Таня, – часов до четырех. И после этого я буду твоя. Твоя целиком и полностью.
– А сейчас? – Он сдвинул одеяло и стал покрывать ее спину поцелуями.
– Всегда…
В этот раз Пустынник поднялся намного раньше своей кормилицы. Таня зашевелилась, открыла глаза, что-то пробормотала.
– Извини, мне нужно ненадолго отлучиться, – поцеловал маг ее в лоб. – Смотаюсь за командировочными и вернусь.
Это было почти правдой: фантики, набранные им в ближних обменниках и магазинах, подошли к концу. Выманивать у смертных большие суммы, не привлекая к себе внимания, не так просто, как кажется. Если недостачу невозможно покрыть из кармана кассира или продавщицы – дело может перейти в расследование, изучение пленок из камер слежения, сопоставление со сходными происшествиями в других местах… В итоге оказываешься под пристальным вниманием смертных, у которых с каждым днем возникает все больше и больше вопросов. Ныне костром такое уже не заканчивается, но через день заговаривать следователей, налоговых инспекторов, судей и прочих любопытных – удовольствие ниже среднего. А потому добывать фантики, нужные для удовлетворения разнообразных нужд, приходится более трудоемкими способами. Кто-то уходит в бизнес, внушая встретившимся ему бедолагам дорого покупать всякие дешевки или дешево продавать действительно ценное имущество. Кто-то играет на бирже, кто-то устраивается незаметным советником при крупных шишках. У кого-то фантазии хватает только на небольшие магические салоны.
Разумеется, каждому колдуну хоть раз приходилось выворачивать чужие карманы или опустошать кассы. Но это – крайнее средство на крайний случай. И только там, где не собираешься задерживаться надолго.
В окошко на главпочтамте он сунул сложенный вдвое тетрадный листок с надписью: «Еноты».
– Робинзон Крузо? – удивилась девушка. – Какое у вас интересное имя. Вот, бланк заполните, пожалуйста.
– Мама очень читать любила, – ответил Пустынник, вписывая в графы бланка данные о несуществующем паспорте. – А попугая всегда Пятницей называла.
– Меня саму чуть Джульеттой не назвали, – вернула ему листок служащая. – У вас какой-нибудь пакетик есть?
– Зачем?
– У нас, к сожалению, деньги только купюрами по десять тысяч. Восемьдесят миллионов – это восемь пачек. Килограмма два… – И она принялась выкладывать на стойку толстые зеленые упаковки.
Пустынник тихо выругался, застегнул куртку снизу, начал запихивать «командировочные» за пазуху. Деньги поместились – но куртку расперло, словно он проглотил пластмассовую модель атома водорода. Вдобавок еще, свободного места у почтамта не имелось, а потому машину пришлось припарковать за два квартала и теперь топать туда, придерживая под курткой ценный груз. А когда он открыл дверцу и с облегчением расстегнул молнию, высыпая упаковки на сиденье, сзади послышался хриплый голос:
– А ну, отойди в сторону, земеля. И не дергайся, коли перо в бок схлопотать не хочешь.
Колдун осторожно скосил глаза. Там стоял небритый мужик совершенно клошарного вида, пахнущий вполне сообразно облику.
– Народ вощ-ще обурел, – добавил еще один бродяга, стоящий возле багажника. – Бабки охапками таскает.
– И без глупостей, – ввернул третий: с виду вполне нормальный парень лет двадцати, в спортивном костюме, из-под которого проглядывал серый ворот толстого свитера. – Не то шкуру неделю штопать придется.
Парень поднял правую руку. Из кулака с сухим щелчком выскочило тонкое блестящее лезвие.
– Как скажете. – Маг чуть наклонился вперед, обнимая теплую рукоять меча, и резко выпрямился, отступая на шаг и вскидывая клинок.
Однако рядом никого не оказалось. Ни парня, ни бродяжек. Ни справа, ни слева. И даже удаляющегося топота шагов ниоткуда не доносилось. Пустынник опустил оружие, повернулся направо, налево…
Никого!!!
Разве только усталая женщина, что торопилась по тротуару с полными сумками, с недоумением окинула взглядом странное явление посреди проезжей части.
– Ничего себе, – буркнул Пустынник и бросил меч обратно на пол, к заднему сиденью. – Этак я скоро сам в чудеса верить начну.
Он забил пачками бардачок, еще раз огляделся по сторонам, пожал плечами и отъехал от тротуара. Через мост Лейтенанта Шмидта перемахнул Неву, повернул налево и приткнулся к тротуару между Пятнадцатой и Шестнадцатой линиями. Закрыл глаза, откинув голову на подголовник.
Минут через десять мимо со зловещим шелестом пронеслись машины. По ауре неприятно скребнуло глухой энергетической защитой, перемалывающей в бесполезное тепло любые тонкие энергетические структуры: порчу, магические заклинания, попытки прикоснуться к сознанию, внушить какие-либо посторонние мысли. Генеральный директор был крепким, очень крепким колдуном и сил не жалел. Интересно, где он их берет? Пыточный подвальчик дома держит или из рабочих соки жмет?
Одно понятно: это не дешевый фокусник и не какой-то неопытный неофит. Такого на поединок на мечах не выманишь, в прямом силовом столкновении не задавишь. Сам сожрет и не поморщится. И если Северный Круг действительно существует, то хозяин Северного пароходства – первая кандидатура в его правители.
– Надо подумать… – Пустынник почесал нос и повернул ключ замка зажигания. – Крепости случаются и до небес, а без крысиных нор ни одной не бывало. Найдем и к тебе лазейку.
Дома пахло крепким кофе и пряным красным вином, качался сизый сигаретный дым. Танечка выскочила навстречу, в коридор, крутанулась вокруг своей оси, демонстрируя темно-синее вечернее платье с высоким разрезом до левого бедра. Лиф был глухой спереди, но сзади разрез открывал почти всю спину, до пояса. Подаренное вчера магом ожерелье ярко выделялось на теплой бархатистой ткани.
– Как тебе, Толя? – вскинула она руки над головой. – Валентина с Мальты привезла. От Клоды Монтаны. Нравится?
– От Клода Монтана, – машинально поправил Пустынник. – Это мужчина. К этому платью браслета на запястье не хватает. Сегодня купим. Ты чего, куришь?
– Ну мы только сегодня, – смутилась она. – По чуть-чуть, с подругой. Ей внезапно отпуск дали, по здоровью. Вот ко мне и вырвалась. Три месяца не виделись. Вот и заскучали. Она, кстати, мне повышение через два месяца наворожила. Заодно и отметили. Да, кстати, хочешь будущее свое узнать? – схватила Таня его за руку. – Валентина у нас экстрасенс, еще ни разу ни в одном предсказании не ошиблась. Вот, знакомься, подруга. Это он.
Женщина на кухне закашлялась, вскочила и попятилась к окну, едва не своротив стоящий на краю стола чайник. Пустынник тоже резко остановился на пороге, чувствуя исходящее от гостьи, обволакивающее тепло. Он знал это ощущение, встречал не раз. Таким бывает сытый до щенячьего восторга колдун, энергия которого едва не переплескивается через край. И видеть колдуна для этого не нужно. Хоть боком, хоть затылком – а волну тепла, словно от перегретого бройлера, метров с двух почувствуешь даже сквозь одежду. После «свидания» с хозяином пароходства зрение мага полностью еще не расслабилось, и он хорошо различал скачущие по внутреннему слою ауры золотистые искорки.
– Очень приятно познакомиться, – вежливо улыбнулся Пустынник. – Таня мне много о вас рассказывала.
– И-и мне приятно… – Гостья тоже улыбнулась и спрятала руку за спину: чтобы новый знакомый не вздумал с ней поздороваться. Чуть полноватая, невысокая, с короткими, словно вздыбившимися на голове, рыжевато-русыми волосами. Светло-карие глаза, пальцы нервно теребят легкий шелковый платок, прячущий что-то у нее на шее. Исходящее от нее тепло исчезло, искорки – тоже. Осталась лишь серая однообразная пелена. Похоже, женщина втянула энергию и поставила пассивную защиту.
– Это он, Валя. – Хозяйка села обратно за стол и торопливо спрятала под крышку от кастрюли пепельницу. – Я тебе говорила. Ну что скажешь, всевидящая?
– Щедр, скажу, твой кавалер, – облизнув губы, ответила гостья. – Познакомились вы недавно. Думаю, дней пять назад. В еде капризен. Ты ведь ни разу не видела, чтобы он ел, правда? А еще – нездешний он, приезжий. Причем издалека.
– Ага, точно все. Видишь?! – с гордостью за подругу повернулась к Пустыннику Таня.
– Точно, – согласился маг. – Вы, значит, экстрасенс, Валентина? Все будущее наперед видите? Здорово. Да только скучно, наверное, жить, зная, что произойдет с вами завтра или через неделю, какая радость накатит через час, что за неожиданность случится через четыре часа, семь минут и двадцать секунд? Как долго продлится жизнь и в какой миг она оборвется?
Пустынник сделал шаг вперед, и гостья, шурша юбкой по подоконнику, сдвинулась к плите.
– Ты хочешь знать, сколько тебе осталось жить? – тихо спросила она.
– Нет, – качнул головой маг. – Я хочу знать, сколько осталось жить тебе.
– Валентина, ты где? – оглянулась на подругу хозяйка. – Смотри, рюмка твоя остывает. Что вы все о смерти да о смерти? Давайте лучше о жизни! За здоровье!
– Таня, милая, я ведь за рулем, – развел руками Пустынник. – Рад бы, но нельзя.
– Не знаю, сколько мне осталось, – вскинула подбородок гостья. – Но умру я не сегодня. И не завтра. Я бы знала. Чувствовала.
Она сдернула с шеи платок, села к столу и подняла рюмку:
– За твое здоровье, гость издалека!
– За здоровье, – поддержала Таня. – Толик, так, может, разделишь с нами компанию?
– Мысленно я с вами, дамы, – кивнул Пустынник. – Только прости, Танечка, бак забыл залить. Сейчас, до заправки смотаюсь и вернусь.
Он развернулся и торопливо вышел из квартиры.
– Ты хоть представляешь, с кем связалась, подруга?! – страшно зашипела гостья. – Это же колдун, настоящий черный колдун! Вот руку даю на отсечение – колдун! Вампир-«пастух» – руку на отсечение даю! Он же тебя высосет, как губку, да в мусор выбросит! Ты думаешь, нужна ему? Да ты для него хуже пыли! «Корова» ты для него, донор. Кормушка на несколько дней.
– Что ты несешь?! – взъярилась женщина. – Да он… Он меня на руках носит. Цветами осыпает. Он… Он телевизор новый купил, стиральную машину, мебель. Это что – чтобы сбежать? Обмануть? Вот, ожерелье видишь? Оно одно больше стоит, чем у меня за всю жизнь украсть можно! Тебе завидно! Тебе просто завидно, Валька! У тебя никогда такого не было и не будет! Он… Он любит меня, ты поняла? Любит! Он такой…
– Ласковый, нежный, понимающий, заботливый… – покачала головой Валентина. – Они все такие и есть, упыри.
– А что, бить должен? Бьет – значит любит?
– Он с тебя энергию сосет, дура! Пользует, как хочет. Стимулирует, чтобы отдавала больше. Выдохнешься – бросит.
– Ты врешь! Врешь! Врешь!
– Таня, Танечка, погоди… – Гостья покрутила головой, схватила бутылку: – Это что, Таня?
– Ну вино…
– Я, конечно, не бог… – Валентина прижала бутылку ко лбу, сделала пару глубоких вдохов, глядя себе под ноги, протянула хозяйке: – Попробуй, подруга.
– Чего его пробовать?
– Ты попробуй…
– Пошла ты, Валька, со своими задвигами.
– Попробуй, Таня, очень тебя прошу. Ну, Танечка, сколько ты меня знаешь? Уж лет двадцать, наверное. Так поверь. Поверь, пожалуйста. Один глоток. И тогда скажешь мне все, что думаешь. Я пойму. Ну, давай…
Хозяйка, немного успокоившись, взяла бутылку, задумчиво поглядела на подругу, потом поднесла к губам, сделала маленький глоточек. Сморщилась от неожиданности, понюхала, сделала еще глоток:
– Что это с ним?
– Христос делал из воды вино, – улыбнулась гостья. – Я не такой мастер. Могу делать воду из вина.
– Ну, – повела бровью Татьяна. – Ты экстрасенс, у вас это получается.
– Подруга… – Валя взяла ее за плечи и встряхнула. – Если это могу я, то почему не может кто-то еще? Ну подумай, Танечка. Я же не одна. И мы разные!
– Ну превратила вино в воду, – пожала плечами хозяйка. – И что из этого? Пусть даже Толя тоже может делать вино водой. Чего плохого?
– Ты не понимаешь, – мотнула головой гостья. – Ты про энергетических вампиров знаешь? Хотя нет, ты ничего не знаешь. Давай иначе. Бутылку видишь? Чтобы вино водой стало, к нему пришлось приложить энергию. Раздробить молекулы, сжечь все, что можно, разломать. Понимаешь? Чтобы заниматься колдовством, нужна энергия, ее нужно где-то брать. Источников не так много. Есть кладбищенская энергия, церковная. Но за это можно и схлопотать – церковь конкурентов не любит, не для того систему свою выстраивала. Можно природную использовать. Но это трудно. Чтобы чистую энергию вытянуть, нужно вычистить ее из пищи. Из травки всякой, мяса, воды, соков. В общем, из еды. В принципе все мы именно этим и занимаемся: потребляем, очищаем, на полученной энергии живем и впрок ее копим. Ты меня понимаешь?
Таня кивнула.
– Но для сильного воздействия обычной энергии мало. Того, что человек за жизнь накопил, самое большее – на одно сильное воздействие хватит. А маги, к тому же, еще и не едят. Тела свои в живые мумии превращают, чтобы не портились, чтобы много веков выглядели одинаково. В общем, хотят жить вечно. Они не едят, и им всегда нужна энергия. Всем нам нужна. Иначе нам никак.
– Значит, ты?…
– Я еще очень молоденькая, Таня. – Гостья взяла с тарелки ломтик колбасы и бросила себе в рот. – Когда я перестану есть, то перестану изменяться. Теперь уж, наверное, стареть перестану. Буду всегда такая, как сейчас. Зрелая, привлекательная, но не смазливая.
– Так ты колдунья или экстрасенс?
– Я не разбираюсь в этой терминологии, Танечка. Вообще, все, кто использует живую энергию, считаются магами. Просто не всем это нравится. Вот разные названия и придумывают. Ты подожди, не перебивай. Дай доскажу. Так вот, все колдуны делятся на белых и черных. Черные – это те, кто отнимает энергию у людей силой. Если убить человека – накопленная энергия вырывается из него одним импульсом, вроде как душа отлетает. Насколько я помню, этой энергии семь граммов ученые намерили. Черный маг эту освободившуюся энергию перехватывает и использует. Но это самое простое, вроде как костер запалить. Половина топлива зря пропадает. Куда сытнее – смертного поймать, а потом долго-долго пытать. Чем сильнее мука и чем дольше длится, тем больше энергии человек выделит. Причем выделяет он постепенно, и магу удобнее ее поглощать. После такого ритуала в теле вообще ничего не остается, колдун все до капельки забирает. Ты хоть знаешь, что сейчас в Америке находят в год до пяти тысяч тел со следами ритуальных пыток? Ты представляешь, какая орава черных колдунов там засела? Вот потому-то им жертв постоянно и не хватает. Вот потому-то они и воюют постоянно и непрерывно, только повод ищут. За последние лет двести, наверное, года не было, чтобы Америка хоть с кем-то войну не вела. А на войне жертвы никто не считает, там для них главная кормушка.
– А белые маги тогда кто? – спросила Таня.
– «Белые» – это те, кому люди отдают энергию добровольно. Например, церковь наша православная. Каждый день и час миллионы людей молятся Богу, которого олицетворяют ее купола и кресты, отдают ему свою любовь, а вместе с нею – и частицу энергии. Каждый день целые реки этой любви стекаются к храмам, и там патриархат накладывает на них свою лапу. Им и себе хватает, и на такую мощную энергетическую защиту, что никакому колдуну не пробить. Церковь способна и прихожан прикрыть, и освященную землю от магического воздействия отгородить. За то ее колдуны и ненавидят: столько смертных у них отнимает! Есть еще так называемые Круги. Это те, что любовь к Родине используют. Любовь простых людей к земле отчей в алтаре собирается, а от него белые маги силу получают. Московский алтарь в семнадцатом году отсюда, из Питера, украли. Поэтому у нас некоторые настройки и потоки сохранились, на них мы и кормимся. Белые маги у людей ничего не отнимают, но мы все зависим от главы Круга. Если прогонит – конец. Если Русь исчезнет – мы все тоже за месяц передохнем. Вот и делаем для нее все, что можем. Во всяком случае, многие стараются.
– Значит, Толя хотел меня убить? – Таня поставила полупустую бутылку на стол и дрожащими руками зажгла сигарету. – Пытать, пока не умру?
– Нет, не пытать, – хмыкнула Валентина. – Пытать, конечно, проще, но этим только законченные отморозки занимаются, упыри. Поймать ведь могут. И не всегда улизнуть получается. Против разъяренной толпы даже самый сильный маг не выстоит. В Средние века в Европе больше половины колдунов пожгли. Сейчас тоже в Штатах суд Линча легко организовать можно. Поэтому «черные» пытают смертных, жгут и убивают больше на войне, когда это с рук легко сходит. А в мирное время занимаются этим, только когда совсем уж голод припрет. Большинство из магов в обычное время – «собиратели». Перехватывают со смертных по чуть-чуть, кто где может. Ну человеку покажется, что он устал, сонливость мучает, что приболел. За пару дней это проходит, и все – можно опять «доить». Долго, муторно, много энергии не получишь – зато безопасно. Это просто вампиры. А есть другие, мы их «пастухами» прозвали. Эти колдуны жертву себе выберут и начинают ее обхаживать. Цветы, ласки, подарки, преданность, любовь-морковь. Вот жертва и тает. Витает на небесах, чувствует себя самой счастливой на свете. А когда человек счастлив, с него энергия через край хлещет, сама знаешь. Вот ее вампир и пьет. С одного счастливого больше, чем со ста обычных, «сдоить» можно. Ты хоть заметила, подруга, что он ничего не ест и не пьет? А у тебя последние дни аппетит зверский, как никогда? Ты за себя и за него ешь, Танечка, понимаешь?! Он ведь из тебя и прошлую энергию сосет, и настоящую, и будущую! Он тебя ласкает – а ты замечаешь, что без сил совершенно после ласк таких остаешься. Это потому, что и сексуальную энергию твой Толенька тоже забирает. Он забирает все!
Валентина вскинула руки к вискам, потерла из подушечками пальцев.
– Ты пойми, подруга: все эти подарки, эти машины и телевизоры, кольца и ожерелья для него – мусор. Сегодня подарил, завтра легко новые подберет. Все это мертвое, только блестеть и гудеть умеет. А твоя энергия – живая. Без нее он сам – папье-маше. Понимаешь? Не останется он с тобой. Котенком и тигром, рабом и царем будет, золотом наградит и в глазки заглянет – но только до тех пор, пока ты счастлива! Пока ты будешь счастлива, он будет рядом. Как только вернешься к обыденности – сгинет в тот же день. Побежит другую «корову» искать.
– Он меня любит!
– Он вампир! Он сосет твою энергию.
– Мне так хорошо с ним, Валя, – мотнула головой хозяйка.
– Он делает тебя счастливой только для того, чтобы сосать энергию. Лелеет, как курочку, что золотые яйца несет. Нет яиц – не нужна несушка. Понимаешь? Это черный колдун. Он вампир, вампир, вампир!
– Не может быть…
Гостья поднялась, дошла до своего пальто, сунула руку в карман, вернулась, взяла подругу за ладонь и опустила в нее длинную шуршащую цепочку:
– Вот, возьми. На всякий случай себе готовила. Мы ведь с церковью не враждуем… обычно… Это крестик. Освящен в семи разных храмах. Это защита. Белая магия, христианское покровительство. Надень его – и колдун не рискнет к тебе подходить. В общем, береги себя, подруга. Мне сюда приходить нравится. Не хочу, чтобы все… изменилось. Давай… – Валентина привлекла к себе хозяйку, крепко обняла. – Давай, подруга, держись. А я побегу, пока он не вернулся.
– Наговорила ужасов – и бросаешь?
– А ты, что, не поняла? – криво усмехнулась гостья. – Он ведь только что меня убить обещал. Тебя не тронет, ты случайный донор. А меня может. Я тебе больше скажу, подруга: он через четыре часа кого-то точно убьет. Я сразу почувствовала, когда он про четыре часа, семь минут и двадцать секунд заговорил. Это чья-то точка. А мне сегодня умирать нельзя. У меня завтра встреча в Смольном с мэром и самолет в восемь вечера. Билет пропадет. Ты уж извини…
Спустя две минуты Пустынник увидел, как Танина подруга выскочила из парадной и быстрым шагом направилась к зеленой «Волге», за рулем которой читал книгу водитель в костюме и темном галстуке. Маг поднял глаза к небу. Скоро три. Плюс дорога через весь город. Зёва в половину пятого придет в ресторан «Пара». Во всяком случае, энергетический след прослеживается четко – он туда в это время каждый день приходит и ужинает чуть не до полуночи. Если вечер посвятить Эрмитажу – с уголовником нужно покончить до пяти.
«Волга» выплюнула дымный след, выкатилась на проезжую часть и стремительно помчалась по улице. Пустынник, тяжело вздохнув, опустил рукоять меча обратно на пол и вышел из машины. Хотя за такую дичь, каковой была эта странная Валентина, Изекиль наверняка отсыпал бы хорошие премиальные, но времени на погоню и уничтожение ведьмы просто не оставалось. Придется отложить на потом.
Он с силой захлопнул дверцу, вошел в парадную и побежал вверх по лестнице.
Дверь в квартиру была не закрыта. Пустынник на всякий случай постучал, вошел внутрь, заглянул на кухню, потом в комнату. Таня сидела перед зеркалом все в том же вечернем платье и вяло, с явной неохотой, словно русалка в полнолуние, расчесывала волосы.
– Ты сегодня красива, как никогда, – улыбнулся маг. – Хорошо, что ты одета. Давай заедем на часик в ресторан, посидим, перекусим, а потом рванем в музей?
Таня промолчала. Пустынник шагнул к ней – и вдруг ощутил неприятное жжение в теле, быстро переходящее в тошноту. Он отступил, пригляделся к женщине внимательнее. Так и есть – у нее на шее появился небольшой крестик, лежащий поверх платья и ожерелья.
– Таня, милая, что с тобой? Подруга наговорила тебе неприятностей? Забудь, моя хорошая. Поехали. Только… Только сними, пожалуйста, этот крестик. Он совсем не смотрится вместе с костюмом от Монтана.
Женщина продолжала расчесывать локоны.
– Ну, Танечка, – взмолился Пустынник, – милая моя, любимая! Я машину внизу открытую оставил. Не грусти, единственная моя. Я тебя очень люблю.
– Любишь? – медленно повернула она голову.
– Конечно, – встревожился колдун. – Ты – моя жизнь, любимая. Я никогда и нигде не встречал похожей на тебя, я искал тебя всю жизнь. Неужели ты мне не веришь?
– Верю… – Таня отвернулась к зеркалу и снова провела щеткой по волосам. – Верю…
В ушах ее по-прежнему звучал голос подруги: «Он останется рядом, только пока ты будешь счастлива». Только пока счастлива – и ни днем больше.
– А если я буду счастлива всегда? – вдруг еле слышно спросила себя она. – Тогда, что, он будет со мной вечно? Почему я не должна быть счастлива всегда? Почему я просто не должна быть счастлива? День, час, минуту – что плохого, чтобы побыть счастливой? Чего в этом стыдного? Просто немного счастья…
– Таня, – вздохнул Пустынник. – Если ты не хочешь, мы можем остаться. Или я могу поехать один. Или, если ты так хочешь, я могу уйти. Только ты скажи, чего ты хочешь. И будет именно так.
– Я хочу… – Таня отложила щетку, собрала волосы назад. – Я хочу… – Она скрепила прическу двумя заколками. – Я хочу… – Женщина придирчиво посмотрела на свое отражение, поправила ожерелье. – Я хочу… – Она прикусила губу, все еще колеблясь. – Я хочу… – Руки поднялись к шее, пальцы нащупали тонкую цепочку, сняли через голову. Таня осторожно опустила крестик в шкатулку, закрыла ее и поднялась с пуфика:
– Я хочу, чтобы ты остался со мной.
Она пошла вперед, цокая шпильками туфель по прочному паркету – но чувствовала себя так, словно падает в пропасть, все быстрее и быстрее – пока в черной бездонной глубине ее не подхватили сильные мужские руки.
Берег реки Волхов, Словенск.
Лето 2409 года до н.э.
Город пах смолой, пах свежесрубленным деревом, пах влагой, свежестью, новизной. Он был белым и чистым, как первый снег – белые стены, заборы, дранка на крышах, белые опилки, стружка, щепа, что покрывали толстым слоем едва ли не каждый уголок. Казалось, люди давно должны были извести под корень все окрестные леса, превратить их в голую пустошь – и упасть от усталости. Однако на удалении двух полетов стрелы по-прежнему тянулись к небу коричневые струны сосновых стволов, покачивались на ветру светло-зеленые вершины. Продолжали тут и там стучать топоры, трещали падающие деревья, плыли по мутной воде величественной реки обрезки и стружка. Пока не пришли холода, не зарядили осенние дожди, люди торопились снарядить лодки да омочить весла, разведывая на них ближние протоки и плесы бескрайнего озера, поставить ловушки: верши, углы, загоны. Чем быстрее они управятся с этим делом, чем раньше ляжет в холодные погреба первая копченая и соленая рыба – тем больше шансов провести зиму в сытости и веселье, а не пожирая, словно зайцы, ивовую кору или выкапывая из-под снега лебеду полугнилую.
– Еще маленько, и слезут рода мои с княжеского кошта, – негромко отметил Словен, поднимая глаза к небу. – Сами станут добычу носить, дань в казну мою выделять. Токмо бы погода не подкачала…
Пожалуй, в обычный год такая сушь показалась бы людям карой богов. Обычно без дождей хлеба опадают, не успевая заколоситься, репа и свекла роняют ботву и вместо сочных толстых корнеплодов отращивают сморщенных уродцев, что даже волам в кормушку кидать стыдно. Но этим летом новоселы посеяться все едино не успели, а собирать ягоды да бортничать по лесам в сухую погоду куда легче. И болота перестают неосторожных путников засасывать, и лихоманка не пристает, коли одежда сухая. Грибов, правда, почти нет, но то осенью еще отобьется. Перед заморозками без дождей никогда не обходится.
В общем, наполнялись потихоньку бадьи пахучим лесным медом, проваривались с ним ягоды, превращаясь в целебное лакомство. Появилась первая рыбка, что пока еще сразу уходила в угли – люду на пропитание. Мелкий лес отправлялся на дрова, что высокими поленницами укладывались сразу за тыном; у озера на заливных лугах селяне косили траву, которая быстро обращалась в ломкое шелестящее сено – дабы скотина тоже в снегу ради жалких травинок не рылась. Леса окрест кишели дичью – что ни день охотники доставляли мешки сушеного мяса, копченые ребра, а то и целые тушки оленей, кабанчиков и жирных ушастых зайцев. Князь понимал, что такое изобилие долго не продлится – но в новом году округ города будут запаханы поля, посажены овес, рожь, пшеница, репа, морковь и многое другое, что не даст людям пропасть, даже если они ни разу за лето в чащобу не выберутся.
В общем, город вырос и закрепился, и теперь его так просто невзгодами не унесет. Нет более князю нужды самолично топором махать. Он может спокойно стоять в чистой рубахе, расшитой пурпурными нитями по вороту и вдоль подола, в начищенных и натертых дегтем юфтовых сапогах, заложив большие пальцы под ремень, удерживающий на боку тяжелый меч, и созерцать деяние рук своих.
– А серебро я с собой тащил зря, – отметил князь Словен. – Некому тут его предлагать, и купить на него нечего. Только на свои руки надеяться и стоит. Ну да ладно. Коли казна полна, то и душа спокойна. Завсегда можно к братьям за припасами, али еще за чем торговых людей послать. А можно и детям на будущее оставить. А ну пригодится?
Он полной грудью втянул свежий воздух и тряхнул головой:
– Хорошо!
– Может, и хорошо, княже, – услышал он тихий голос. – Да только не по воле твоей. Коли желаешь добра народу своему, то милость высших сил заслужить надобно.
Словен резко крутанулся, оглядываясь. Ближайшие строения стояли саженях в двадцати, а людей и вовсе видно не было. Да и откуда им взяться в городище-то? Мужики на работах, бабы в лесу ягоды собирают. А старух немощных в родах нет – кто же потащит таких в неведомые места, в несчитанные дали?
– Мара? – хрипло поинтересовался князь, сжимая рукоять меча. Он помнил, что, по древним приметам, прежде, чем увести своих избранников за Калинов мост, богиня смерти выкликает их из пустоты. – Где ты, что готовишь?
– Мара? – Пустота перед ним дрогнула, Словен увидел девушку в длинном платье из белой, тонко выделанной кожи и таких же мягких тапочках. На голове странной гостьи росли волосы – совсем короткий, толщиной в палец, ежик. – Кто это такая? Кого это ты вызываешь?
– Кого вызываю, та пусть сама откликается, – задумчиво ответил князь. – Постой, а ведь я тебя знаю! Не ты ли та девица, что берегиней намедни в чаще лесной сказывалась?
– Берегиня и есть! – вскинула подбородок хранительница. – В воле моей поля все здешние, воды все и леса, и ветра, и скалы! Гостями вы сюда пришли незваными, покой разогнали, детей моих, зверей лесных, встревожили. Вот и мыслю я: карать вас али миловать?
– Ох, грозна, грозна красавица, – усмехнулся Словен, запустив пальцы в свою курчавую бороду и сильно дернув, словно проверяя на прочность. – Но похваляться силою своею всякий горазд. Да не всяк горазд силушку-то людям показать.
– Вот моя сила…
Вилия, глядя князю в глаза, вытянула руку в сторону Волхова, и над поверхностью реки вырос, закружился смерч, заставив плотников в ужасе отпрянуть в стороны от недостроенных лодок.
– Вот она…
Вихрь рухнул в воду, подняв высокую волну, в тот же миг в чистом небе грохнул гром, на улицы упали крупные капли дождя.
– Вот она…
Взвыл неведомо откуда взявшийся ветер, промчался по улицам, собирая стружку и опилки; у частокола остановился, понесся в обратную сторону, закрутился вокруг собеседников, возводя стремительно несущуюся белую стену.
– Теперь ты веришь мне, княже?
– Да, погоду портить ты умеешь, берегиня, – спокойно согласился Словен, глядя на послушный девушке вихрь. – И чего же ты за свое умение хочешь?
– Здесь наша земля, – четко сообщила хранительница. – Здесь вы должны молиться нашим богам и приносить им свои дары и жертвы!