Чтение 9–й страницы книги ~Игрушки. Выше, дальше, быстрее~

-Что бы задавать вопросы, надо на это право иметь… Вы, сколько дней в сарае «отдыхали»? Два? Три?

Похоже, мой вопрос смутил его.

-Так что пока не мешайте, тем более что у вас сильное сотрясение мозга. Это я вам, как специалист говорю.

-Вы специалист по болезням мозга?

-Нет, по головным болям…

Но нашу «весёлую» пикировку пришлось прекратить, поскольку сержант принёс каски немцев. Быстро надев шлем на голову, я отцепил притороченную сзади седла скатку мотоциклетного плаща, развернул, и надел плащ.

-А вы что же шлем не надеваете, лейтенант? — пришлось мне поторопить гэбэшника.

-А зачем он мне нужен?

-А затем, что если в радиусе километра от этого места есть вражеские наблюдатели, а они есть, я уверен, то эти самые наблюдатели должны увидеть трех немецких солдат на мотоцикле, конвоирующих русских пленных, а не толпу непойми кого верхом на краденом транспорте. Понятно? — и, подозвав бойца с забинтованной шеей, велел ему садится за мной.

Когда мы выехали из деревни было уже четверть седьмого вечера. Проехав метров двести по дороге, я дал команду свернуть в лес.

«Где же мне Тотена сейчас искать» — назойливо вертелась в голове мысль.

Когда до леса оставалось метров двадцать, на опушке левее нас раздался выстрел из немецкого карабина, и пуля с визгом пролетела примерно в метре над моей головой.

«Потеряшка нашёлся!» — радостно подумал я, сваливаясь, на всякий случай, с мотоцикла.

Бойцы залегли, выставив стволы в направлении угрозы.

«Я, вроде, чуть дальше от деревни Тотена оставлял. Блин, а если это не он? Хотя немец с такого расстояния вряд ли промазал».

И, приподнявшись, я крикнул:

-Тотен!

Несколько мгновений тишины стоили мне немало нервных клеток. Наконец из леса донеслось:

-Я!

-Это ты наш танк подбил? — совершенно некстати вспомнился старый анекдот.

-Антон, да я это, я!

-Вставайте товарищи, это свои — констатировал я, поднимаясь с земли.

Окруженцы еще немного повалялись, затем, недоверчиво оглядываясь по сторонам, тоже встали.

-Алик, сиди там, мы сейчас подойдём! — крикнул я Тотену.

Спустя пару минут мы уже скрылись в кустах. Навстречу мне радостно бросился Алик.

-Спокойно, товарищ сержант госбезопасности! — сказал я, уворачиваясь от дружеских объятий.

-Тоша, ты что? — удивился Тотен.

-Товарищ сержант, какой вам был приказ? — грозно спросил я.

Алик виновато посмотрел на меня:

-Дать сигнал выстрелом и отойти в лес не меньше, чем на сто метров…

-Почему не выполнил?

-Так там же немцы были…

-А если бы их взвод был, и они решили бы посмотреть, что там за стрелок такой завёлся?

-Я бы оторвался.

-Ладно, сейчас не время. Но на базе жди воспитательной беседы от командира.

-Слушаюсь!

-Ну что, товарищи, — начал я, поворачиваясь к окруженцам.

Однако при взгляде на них понял, что конструктивного разговора в ближайшую минуту не получится — бойцы стояли, пристально разглядывая Алика (а там было на что посмотреть: даже в начале двадцать первого века не часто можно встретить человека носящего полный комплект, выпущенный фирмой Тасманиан Тайгер для немецкого спецназа KSK), а вот гэбэшный летёха вырубился. То ли растрясли мы его бедную голову, то ли от волнений отключился.

«Ладно, с лейтенантом потом поговорим, а сейчас надо ноги делать. А то, боюсь, мы своими плясками уже половину немцев в округе переполошили», — подумал я, и продолжил своё «обращение к народу».

-Товарищи, у вас сейчас есть два пути: пойти с нами или продолжить прорываться к фронту.

-А где сейчас фронт, товарищ старший лейтенант? — задал вопрос сержант.

-В районе Орши.

-Где?

-А вы сами, откуда идёте?

-Товарищ лейтенант — из Ломжи. А мы — из–под Гродно

-Откуда? — от удивления я выпучил глаза. Ну, ещё бы, Ломжа находится километров на триста западнее Минска, если не на четыреста, да и Гродно — тоже не близкий свет.

-Мы из пятьдесят шестой стрелковой, — устало проговорил сержант.

-Ну, товарищи, вы и даёте! — только и мог сказать я.

-Что «даём»? — переспросил сержант.

-Молодцы вы! Но об этом — потом. А сейчас вам отдохнуть надо. Так что, поехали.

И мы поехали.

…..

Отправив ребят на задания, Фермер занялся хлопотами по сбору лагеря. Одной из основных проблем было то, что давать рации кому бы то ни было, кроме своих, Саша не хотел. Поэтому в засаду на дороге пришлось отправить Дока. При других раскладах бывший подполковник спецназа ни за что бы не отправил единственного медика в дозор. Окруженцы доверия у него пока не вызывали. Слава богу, что их бывший командир сидел смирно, и бузить не пытался. А пока, бойцы Красной Армии, во главе с сержантом перетаскивали лично упакованные командиром баулы и рюкзаки в «круппа».

Примерно через полтора часа на связь вышел Бродяга и сообщил, что, по его мнению, шоссе минировать лучше с утра. Пришлось с ним согласиться. Но с этой точки надо уходить как можно быстрее. Сапёров должны хватиться примерно через час, и, вряд ли на их поиски немцы поедут на ночь глядя, но, всё же, весь двадцатилетний опыт Александравосставал, против такого явного нарушения правил.

«Всё–таки игрушки наши меня расхолодили: невыполнение приказа — это не повод к расстрелу, а обыденность; бойцу, заснувшему на посту, грозит не тюрьма, а, максимум, дружеское внушение в непарламентских выражениях и прочие либерально–разгильдяйские заскоки. А ребята хорошие, надёжные, но многие из них никогда крови не лили, ни своей, ни чужой. Хотя Антон, вот, сподобился. Надо с ним поговорить будет, когда вернутся. А то вдруг у парня планку сорвёт».

Тут его окликнул Дымов:

-Товарищ майор, а с немцами, что будем делать.

«Да, что со всеми этими немцами, делать–то будем. Думал ли ты, майор Куропаткин, что когда–нибудь попадёшь на ту, самую страшную и кровавую Великую Отечественную? Вшколе — да, в училище, когда разбирали на примерах операции партизан и диверсантов — да, а вот после? Нет, не помню. Узнать бы кто так пошутил, с чего нас — расслабившихся и ожиревших, перебросило сюда, в пекло»?

-Трупы оттащите в поленницу — сожжём. А живого… — и Фермер сделал характерный жест рукой у горла, — а потом, туда же.

В небе послышалось басовитое гудение, и Александр, подняв глаза, увидел высоко, километрах в трёх большую группу самолётов, медленно ползущих на восток.

«Немцы. Эх, аэродром бы пошерстить… Но как? Нет взрывчатки, оружия, карт, подготовленных людей… Практически ничего нет, даже еды. Но ведь они», — он посмотрел на окруженцев, отдыхавших, сидя на бревне, — «наши предки, тоже ничего имели! А у нас, вдобавок есть опыт всей этой войны, и ещё десятка — бывших после. Будем драться! Будем».

И самозваный майор госбезопасности пошёл к людям, которым, по его мнению, предстояло стать ночным кошмаром для врага, вторгшегося на нашу родную землю.

…..

Ехали мы не долго. Через несколько десятков метров я понял, что мотоцикл дальше не пройдет, и, остановившись, сообщил товарищам бойцам, что халява кончилась.

-Товарищ сержант, — обратился я к Тотену «на новый лад», — мачетку давай.

Взяв «Кершо Оуткаст», который сам же Алику и подарил год назад (или шестьдесят семь лет вперёд?) я быстро вырубил несколько шестов, после чего, с помощью сержанта–пехотинца, сделал из двух слег и мотоплаща носилки для так и не пришедшего в себя энкавэдэшника. Из трех палок я соорудил что–то вроде шалаша над мотоциклом, и замаскировал импровизированный «мини–гараж» зеленью. В путь мы выдвинулись в следующем порядке: ваш покорный слуга, навьюченный немецким барахлом и мешком с продуктами,впереди, в качестве передового дозора, за мной — Тотен, нагруженный мешком с едой и тремя винтовками, следом бойцы на носилках несли лейтенанта. Замыкал колонну сержант, тоже тащивший мешок и остальное оружие. Медленно и печально шагали мы по лесу. Примерно через час нашего марша с Аликом связался Фермер. Свистом подозвав меня, Тотен протянул мне гарнитуру.

-Арт в канале. Слушаю тебя, Фермер.

-Как ваши дела, Тоха?

-Ковыляем потихонечку. Провизией запаслись. В деревне напоролись на немцев. Ведём с собой четверых окруженцев.

-Как напоролись?

-Долго рассказывать. Лучше — лично.

-Шумели сильно?

-Не очень, но пострелять пришлось.

-Что за окруженцы?

-С границы идут. Один из них — лейтенант ГБ.

-Докапывался?

-Да. Но он, похоже, контуженый. Сейчас в отрубе.

-Когда рассчитываете прибыть?

-По моим прикидкам — минут через сорок, может быть — через час.

-Понял тебя. Отбой.

Ещё, примерно, минут через двадцать мне пришлось объявить привал, поскольку бойцы, несшие лейтенанта, выбились из сил.

-Так, Алик, давай сюда воду! — скомандовал я.

Тотен протянул мне свою флягу.

-Товарищи бойцы, — обратился я к окруженцам, — ложитесь на спину, ноги положите на мешки. Вот вода, сильно не усердствуйте, по паре глотков — и всё.

Потом, вспомнив, что они последние пару дней, а может и неделю, практически ничего не ели, я, наклонившись к Алику, спросил:

-У тебя шоколад остался?

Он молча протянул мне плитку Ritter Sport'а. Незаметно для окруженцев я сорвал обёртку и, разломив плитку на четыре части, протянул им на ладони.

-Что это, товарищ старший лейтенант? — спросил сержант.

-Шоколад. Ешьте мелкими кусочками, и обязательно запивайте водой.

-Но здесь четыре куска, а нас — только трое?

-Лейтенанту тоже надо дать.

-Но он же без сознания!?

-Сейчас, приведём его в чувство. — Ответил я, присаживаясь рядом с энкавэдэшником.

Протянув к его лицу руку, я несколько раз нажал ногтем точку на верхней губе. Лейтенант замотал головой и открыл глаза.

-Как ваше самочувствие, товарищ лейтенант?

-Что? Где я? — и рука летёхи потянулась к тому месту, где раньше висела кобура с пистолетом. Что–то мне в этом движении показалось странным.

«Хм, а резвый гэбэшник–то!» — подумал я, — «хорошо, что я ещё, когда его на носилки клали, кобуру отжал и себе на пояс повесил, а то этот мог спросонья и от контузии по нам начать стрелять».

-Вы у своих, — мне пришлось говорить максимально успокаивающим тоном, — мы идём к лагерю партизан. Вот немного шоколада и воды — подкрепитесь.

Я встал, и жестом позвал за собой сержанта, который, не послушав меня, уже съел свою порцию. Отойдя метров на пять, я сел под куст орешника, и рукой указал на землю рядом с собой:

-Присаживайтесь, сержант. Разговор у меня к вам есть.

-Да, слушаю вас, товарищ старший лейтенант — ответил тот, садясь рядом.

-Вас как зовут?

-Сержант Юрин.

-А по имени?

-Коля… то есть Николай.

-А я — Окунев Антон.

-Очень приятно, товарищ старший лейтенант госбезопасности.

-Николай, ты что? Мы же познакомились. Обращайся по имени, сейчас можно.

-Слушаюсь

-А скажи ка мне, Коля, вы с лейтенантом всю дорогу шли?

-Нет, только в сарае встретились. Два дня назад.

-А откуда знаешь, что он из Ломжи?

-Он сам сказал. И удостоверение показывал. Он из особого отдела 6–ой кавдивизии, а она в Ломже как раз стояла. А вы что, сомневаетесь?

-Нет, просто интересуюсь. Ладно, хватит лясы точить. Пора идти, а то до темноты не дойдём.

Когда мы сержантом подошли к остальным, я спросил у лейтенанта:

-Товарищ лейтенант, вы сами идти сможете?

Тот утвердительно кивнул головой.

-Ну и отлично. Ещё две минуты отдыха, и вперёд.

-Товарищ старший лейтенант госбезопасности, а у вас табачку не найдется? А то очень курить хочется, — спросил боец с подбитым глазом.

-Сейчас посмотрю, — уходя в деревню, я оставил Тотену пачку сигарет, ту самую — с обрезанными фильтрами.

Алик всё понял на лету, поэтому кинул мне две сигареты. Я протянул одну бойцу:

-Только трофейные есть.

-Ничего, и такие пойдут.

Я, прикурив свою сигарету от спички, вначале хотел отдать коробок окруженцу, но вовремя вспомнил, что надпись «Череповец. ФЭСКО, Россия» на коробке может вызвать ненужные вопросы. Поэтому я протянул ему горящую сигарету, чтобы он прикурил «от ствола».

-Товарищ старший лейтенант, или как вас там? — внезапно раздался за моей спиной голос. И одновременно щелкнул предохранитель «мосинки».

«Ну, еж твою!» — только и подумал я, покосившись через плечо.

Неугомонный гэбэшник стоял у меня за спиной метрах в двух, а мой ППД висел у меня на плече, и добраться до него не было никакой возможности. Ну, почти никакой.

-В чём дело, лейтенант? — как можно более спокойно спросил я.

-Предъявите ваши документы!

-Лейтенант, ты совсем на голову больной, или это приступ? Какие на задании в тылу врага документы?

-Я ещё раз требую вас предъявить документы. В противном случае я буду вынужден вас арестовать своей властью.

Бойцы недоумевающе смотрели на нас. Тотен, конечно, пришёл бы мне на помощь, но он поставил свою винтовку вместе с остальными стволами к дереву, у которого сидел.

-Вот скажи мне, лейтенант, а где твоя бдительность была, когда двадцать втрого числа диверсы из «Бранденбурга» командиров стреляли и штабы взрывали. — Решил я использовать своё «попаданское послезнание».

Тот болезненно скривил лицо, но ничего не ответил. Я же продолжал переть буром:

-Молчишь? А сейчас, когда тебя из дерьма вытащили, решил свою власть и строгость перед бойцами показать? Ну, давай, валяй.

-Я ещё раз требую…

-А не пошел бы ты! «Шпалой» сверкаешь, а ума нету!

-Прекратите оскорблять сотрудника госбезопасности! Немедленно предъявите документы!

-Щаз, разбежался об стену — ничего, кроме как тянуть время, аккуратно, кончиками пальцев, вытягивая из кобуры ТТ, мне не оставалось.

-Немедленно положите автомат на землю! — решил сменить пластинку лейтенант.

«Так, если я начну снимать с плеча ППД, то перестану вытаскивать пистолет. А что, если, скидывая автомат, просто выхватить ТТ, да и завалить этого зануду? Так свой он. Да какой свой? Дятел он назойливый, а не свой».

За спиной раздался какой–то шорох, невнятный возглас и звук глухого удара, как будто ударили деревяшкой об деревяшку. Затем шум падающего тела. Скосив глаза, я увидел, что лейтенант лежит на земле, а над ним, с винтовкой в руке, стоит сержант Коля.

-Сержант, ты что, с дуба рухнул?

-Нет, товарищ старший лейтенант.

-Так что ж ты, старшего по званию — прикладом?

-А, вражина он!