Чтение 9–й страницы книги ~Битва божьих коровок~

- А что это - ?Адриатика?? - спросила Настя.

- Кафе на Старо-Петергофском. Напротив кинотеатра ?Москва?.

- Хорошо... Я буду.

Пацюк выматерил короткие гудки в трубке и отправился в ванную: скоблить
заросшую от непомерных кинематографических впечатлений физиономию. Но стоило
ему намылить щеки, как снова раздался звонок.

Проклятая деревенщина никак не хотела уняться!

- Что-нибудь еще? - буркнул Пацюк.

- Да... Я не знаю, где это - кинотеатр ?Москва?. Черт возьми, она же
приезжая, как он мог забыть! Все эти ?Адриатики? вкупе с ?Москвой? и
Старо-Петергофским проспектом для нее пустой звук.

- Ладно. Ждите меня дома. Я за вами заеду...

...Пацюк подхватил Настю у подъезда: она бросилась к нему, как к давнему
знакомому, и даже приветственно подняла руку.

- Раз уж мы встретились, давайте поедем куда-нибудь позавтракаем, -
предложил он. И Настя согласилась.

Через полчаса мытарств они нашли наконец-то приличную забегаловку с
многообещающим названием ?Камасутра?. Интерьер забегаловки полностью
соответствовал названию: из всех щелей перло индийскими благовониями, а из
замаскированных в пальмовых листьях колонок неслись заунывные звуки -
какой-то очередной Рави Шанкар, язви его в душу, медитировал на ситаре
<Ситар - индийский музыкальный инструмент>.

Пацюк покорился неизбежному и заказал себе свинину с рисом и ананасами
(?пелло? - именно так значилось это блюдо в меню; ?пелло? - палач убогого
копеечного бюджетника)! Дама же довольствовалась кокосовым молоком.

- Ну, что произошло? - добродушно спросил у Насти Пацюк, отправив в пасть
кусок свинины.

Настя сделала маленький глоток и тотчас же отставила стакан.

- Знаете, вы доедайте, а я подожду вас в машине.

- Не понял...

Впрочем, и понимать тут было нечего, стоило только перехватить Настин
взгляд.

Скульптурные экзерсисы, стоящие на окне и в нишах, - вот что ее смущало.
Весьма пикантные иллюстрации к ?Камасутре?. Все подоконники были уставлены
статуэтками совокупляющихся индусов: какой-то старательный выпускник
Академии художеств довольно удачно скопировал самые распространенные позы из
библии секса.

Пацюк не выдержал и улыбнулся: надо же, какая лапотная невинность! Даже
обручальное кольцо от нее не спасает!

- Не обращайте внимания, Настя. Выкладывайте вашу новость.

Настя поерзала на стуле, чудовищно изогнулась и нашла наконец выгодный
ракурс: теперь в поле ее зрения оставался только Пацюк с недоеденной
тарелкой ?пелло?.

- Я перебирала вещи брата...

Что ж, вполне почтенное занятие, подумал стажер, перетирая челюстями
огрызки ананасов. Как раз в ключе рачительной хозяйки: ни одна запонка не
должна закатиться, ни одна пуговица не должна потеряться, даже нитка от
пуговицы не имеет права пропасть. Таких рачительных хозяек из глубинки нужно
приглашать на должность служебно-разыскных собак. Ничто от них не укроется.

- Я перебирала вещи брата... И в его куртке нашла вот это.

Она протянула Пацюку конверт. Тот вытер пальцы о брюки и осторожно достал
листок.

"ЕСЛИ БУДЕШЬ ПРОДОЛЖАТЬ СОВАТЬ СВОЙ НОС В ЧУЖИЕ ДЕЛА, ТО ОЧЕНЬ СКОРО
МОЖЕШЬ ЕГО ЛИШИТЬСЯ?.

Пока стажер изучал надпись, Настя не спускала с него глаз.

- Что скажете? - спросила наконец она.

Господи, ну что он мог сказать? Какого черта вы полезли в тряпки,
Анастасия Кирилловна? Или - занимались бы лучше сельским хозяйством,
Анастасия Кирилловна? Или - заказали бы молебен по братцу, предали бы его
земле и на этом успокоились? А у нас и без вашего повешенного шесть
?висяков? на отделе. Так что не будем усугублять положение, дорогуша!

Но ничего подобного Пацюк не сказал. Напротив, поднатужился и придал
своей физиономии сочувственно-заинтересованный вид.

- А вы что скажете, Настя?

- Я думаю, ему угрожали, - запинаясь на каждом слове, произнесла она. И
сама ужаснулась произнесенному.

- Ну-у... Я бы не торопился трактовать записку именно так.

- А как? Скажите, как еще ее можно трактовать? Ему угрожали, он чего-то
боялся...

- Откуда вы знаете, что он чего-то боялся? Он сообщал вам об этом?

- Нет, но... Следователь говорил мне, что дверь в его квартиру вскрывали.
Что она была заперта на все замки. И на щеколду. Окно тоже было закрыто. А
телефонный шнур перерезан. Кирилл якобы сам его перерезал.

- Подождите... - Пацюк сморщил лоб, припоминая оперативно-следственную
тусню в квартире. Телефон Лангера действительно не работал. - А вы откуда
мне звонили?

- Из автомата. Он там, на углу.

- Понятно.

- Ему угрожали, - снова повторила Настя.

- Ну хорошо. Допустим. А надпись на стекле? А рисунки на стенах? Вы
думаете, это тоже как-то связано с угрозами?

Несчастная сестра сникла.

А Пацюк торжествующе доел последний кусок свинины. Попалась, дамочка!
Ничтоже сумняшеся хотела повести следствие по кривой дорожке, прямиком к
статье 110 УК РФ, как сказал бы следователь Забелин.

Доведение до самоубийства. Наказывается лишением свободы на срок от трех
до пяти лет.

Но ничего не выйдет. Дело закрыто. И теперь совершенно не важно, то ли
божьи коровки привели парнишку к подметному письмецу, то ли подметное
письмецо вызвало к жизни божьих коровок. Факт остается фактом: Кирши Лангер
сам наложил на себя руки.

- Ему угрожали... - в который раз повторила Настя.

- И поэтому он разбил аппаратуру в доме, - мягко напомнил ей Пацюк. -
Никуда не выходил на протяжении нескольких дней и разрисовывал стены...

- А вы откуда знаете? Про несколько дней?

- Его подруга дала показания. Сказала, что не видела его какое-то время.
На телефонные звонки он не отвечал. На звонки в дверь - тоже.

Настя подперла ладонью подбородок и задумалась.

- А почему она обратилась в милицию?

- Не понял? - Теперь уже Пацюк поставил подбородок на ладонь.

- Что же тут непонятного? Ведь прошло-то всего несколько дней. Человек
мог просто уехать к друзьям. Или еще что-нибудь... А она сразу побежала в
милицию... Они ведь не были мужем и женой, правда?

Пацюка передернуло: только этого не хватало. Женщина, подобная Мицуко, не
должна принадлежать никому, она не создана для яичниц по утрам, стеганого
халата и вялых супружеских поцелуев в щеку.

- Нет, мужем и женой они не были.

- А она тем не менее обратилась в милицию. Значит, подозревала, что,
может, не все в порядке. Я права?

- Увы, - Пацюк развел руками. - Если она и подозревала, то совсем другое.

- Что же?

Пацюк выразительно повертел пальцем у виска.

- Вы понимаете? Девушка стала замечать, что в последнее время с вашим
братом начало твориться что-то неладное.

На глазах несчастной Насти выступили слезы, и стажер выругался про себя:
не стоило ему усугублять страдания родственницы. Но спустя несколько секунд
разразилась настоящая гроза: то, что он вначале принял за кроткие слезы
отчаяния, на самом деле оказалось слезами ярости. Да, именно так: Настю
душила ярость.

- Я никогда не поверю в то, что мой брат был сумасшедшим...

- Зачем же такие крайности? Возможно, это была всего лишь глубокая
депрессия... А в такие минуты человек способен на все. И потом: пограничные
состояния, они характерны для нашего времени. Вот взять, к примеру, вас.
Разве вы всегда пребываете в хорошем расположении духа?

Ответ крестьянки оказался достойным книжки ?Практическая психология?.

- Мне некогда пребывать в расположении духа. Ни в хорошем, ни в плохом. У
меня пять коз, парники, сад и виноградник. А еще муж и сын. Я хочу
поговорить с этой девушкой.

Ну наконец-то! Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Пацюк не
выдержал и расплылся в дурацкой улыбке.

- Думаю, это можно устроить.

- Прямо сегодня.

- Хорошо.

- Тогда пойдемте отсюда.

Оставив в ?Камасутре? 169 рублей 45 копеек, Пацюк и Настя вышли из кафе.

- Вас подвезти к дому? - вежливо спросил стажер.

- Нет. Я просто хочу понять... Вы разговаривали только с этой девушкой?
Не нашли никого из его знакомых? Я видела его записную книжку, там есть
несколько телефонов...

Пацюк хмыкнул и принялся терзать переключатель ?дворников?. Хотя не было
никакого намека на дождь.

Чертова баба, кажется, он ее недооценил! Но разве можно было предположить
в этой белобрысой, изуродованной полевым загаром простушке такую
недеревенскую хватку? Еще вчера она была совсем другой: кроткой, как овца, и
плаксивой, как латиноамериканский сериал. Впрочем, и представления о жизни
были у нее вполне латиноамериканские: в родной семье все должны быть
физически и душевно здоровы. Никакого намека на шизофрению, параноический
бред или заячью губу. Максимум, что можно себе позволить, - это временная
амнезия и такая же временная потеря ребенка. Но к концу повествования память
обязательно должна вернуться, а возлюбленное чадо - найтись...