поглядел на хлещущий за окном по черепице двухэтажных особняков, по плоским
крышам пятиэтажных хрущоб, по асфальту, зонтам и машинам противный долгий
дождь.
И у Ушакова из дальних закоулков тела поползли затаившиеся боли. Ныла
сломанная лет тридцать назад рука. И шею сковало. Но все это мелочи. Хуже,
что гудела чугунным котелком голова. Как-то так получается, что боль старых
ран в такие вечера связывает разошедшиеся кончики времен. И кажется, что не
семнадцать лет кануло в Лету с того момента, как обдолбавшийся наркотиками
зэк убивал опера, а было это вчера...
ненавидел несущееся вперед время. Ибо неслось оно в одну сторону. От
прошлого остались боли. А от будущего сейчас только ощущение неизвестности и
четкое знание того, что жизнь движется к финалу.
сознательно и окончательно с человеческим обликом зэк едва не вышиб из
Ушакова жизнь. Но едва не считается.
колонию-поселение, где жили несколько сот заключенных. Был уже ставший тогда
давно привычным сибирский лесоповал. Ушаков получил оперативную информацию
от своего источника, что в колонию-поселение пошли наркотики и закрутились
большие деньги. Нужно было срочно что-то предпринимать. И они двинули туда -
Ушаков со своим коллегой и соседом по кабинету - оперативники областного
Управления исправительно-трудовых учреждений и еще один инспектор. По дороге
прихватили местного опера угрозыска, Они еще не знали, что заснеженный тракт
- это для них дорога в ад.
пять человек, кто завалил зельем колонию. Примерно прикинули, куда уходили
деньги. Оставалось расколоть зэков и повязать под ельников, возивших
наркотики. Те пятеро знали, что их беззаботная жизнь кончилась. И,
вечерочком вбахавшись наркотой, обсуждая, что делать, вдруг посмотрели друг
на друга и все поняли без слов.
опера военный совет? Ушаков помнил эти слова дословно:
администрацию.
ничего не принимать на веру. И когда снаружи вдруг весенним громом
загрохотали оглушительные ружейные выстрелы, Ушаков - безоружный (тогда
итушники не имели привычки таскать с собой оружие), выбивая телом раму,
кинулся в окно. А потом увидел ту самую трубу, в вечереющем солнце ржавчина
на ней выглядела кровью. Но вскоре она окрасилась кровью настоящей. От удара
он отключился и, что происходило в колонии, узнал позже, на больничной
койке.
длинные и дорога дальняя, хотя намного дальше Сибири не пошлют, решили
пуститься во все тяжкие. Что такое колония-поселение? Ни вооруженной охраны,
ничего. Там живут те, кого посчитали исправляющимися, досиживающие последние
годки и трудящиеся на заготовке древесины. Это нечто вроде обычной деревни.
Только там еще живет администрация колонии. С нее и начали. Первым наркоманы
убили молоденького лейтенантика, его жену и ребенка - зарезали заточками,
забрали ружья, сгребли патроны. И пошли "мочить приезжих ментов". Убивали
всех, кто встречался на пути. Объединенные единой черной волей, они щедро
сеяли смерть. Красноватый в лучах заката снег окрасился кровью, и еще на нем
зачернели трупы. А зэки, счастливые в своем освобождении от всех оков,
сковывавших их раньше, шли по поселку вестниками погибели. И гремели
ружейные выстрелы.
пистолет, пока озверевшие наркоши не погнали их прочь. Тогда активисты
кинулись к замполиту, тот сидел в доме, разложив в бойницах окон охотничьи
ружья и боекомплект.
взволнованно воскликнул один из активистов.
Замполит упер вороненый ствол ему в живот и тонким визжащим голосом крикнул:
миг раз и навсегда, что своя шкура куда дороже, чем тысяча чужих шкур.
озверевших зэков воплощенное зло. С этим злом не договоришься, его не
задобришь. Его нужно только уничтожить. И, найдя в разгромленном доме одного
из сотрудников колонии старенькое ружье с тремя патронами, они двинули на
тех, кто недавно мог считаться корешами, во всяком случае, своими, а теперь
стали непримиримыми врагами.
поскольку убийцы вошли в раж и их страсть к крови еще не была утолена. А тут
они ударились в панику, до которой от кровавого куража один шаг, и, стреляя
во все стороны, не зная, кто и откуда их возьмет на мушку, рванули прочь из
поселка. На дороге они захватили грузовик, ехавший забирать оперов, и
устремились на нем в направлении города. На свое счастье, водитель машины
сумел по дороге выпрыгнуть из кабины, добрался до железнодорожной станции и
обо всем сообщил в милицию.
волки, ощущая, что круг сужается и загонщики все ближе. Когда их
задерживали, один успел застрелиться. Остальных расстреляли позже, по
приговору суда, притом их главарь визжал, как свинья, когда объявили
приговор, и все пытался бухнуться на колени. Замполита-труса поперли в три
шеи из органов, зэков-активистов освободили и дали по ордену - случай в
истории исправительно-трудовых учреждений уникальный. А Ушаков, единственный
из той четверки, выжил. И теперь всякий раз, когда менялась погода, головная
боль напоминала ему о том страшном вечере.
Ушаков считал, что живет на этом свете и за них, поскольку должен был
погибнуть с ними в том чертовом поселке. После той бойни что-то изменилось в
нем. Очнувшись через два дня в больнице, узнав все, он вдруг ясно осознал,
что теперь ничто не примирит его с этой темной силой. И еще - он перестал
бояться за себя. И много раз, когда уголовники обещали посчитаться, порезать
его на куски, расстрелять, намекали, что все под богом ходим, он только
смеялся. Действительно, все ходим под богом. Как будет, так и будет.
Появилась в нем после того дня какая-то мощная целеустремленность.
уважение. Каждый в области знал, что если Ушаков вышел на цель, то его не
остановит никто и ничто - ни начальство, ни угрозы, ни пули.
распухшее оперативное дело "Сигаретчики". Недавно завели уже шестой том -
материалов накапливалось все больше. Информация, которая ложилась в корки
сводками, агентурными сообщениями, рапортами, становилась все более убойной,
опасной.
подозреваемые - с левой стороны, жертвы - с правой. Живые и мертвые - по две
стороны стола. Интересно, что с каждым месяцем фотографии с одной стороны
перекочевывали в другую: из мира живых - в мир мертвых. Эдакое равновесие в
природе. Ты убил - тебя убили. И государственное правосудие как бы и не
требуется - все утрясается само собой. Каждый из тех, кто находился на левой
стороне, надеялся выжить и пользоваться тем, ради чего и было все затеяно, -
большими деньгами. Каждый хотел, но получалось это далеко не у каждого, и
тогда очередная фотокарточка ложилась в этом пасьянсе на другую сторону.
Сорока. Были крупные хищники - тот же Шамиль Зайнутдинов, король зверей,
черная фигура, от которого исходит энергия смерти. Пока он на вершине силы и
власти, но смерть однажды заявится и к нему. И тогда не помогут черный
бронированный лимузин и две машины прикрытия. Ничто не поможет. Поскольку у
смерти все расписано - и день, и час. Люди на картах никак не хотят верить,
что пасьянс продолжает раскидываться и карты ложатся на новые места - это
предусмотрено самой природой обращения зла.
по Польше.
чего-то там должны.
года разрабатывает, - недовольно заметил Ушаков. - И что?
развлекаются. Кореец - это их линия. И Шамиль - их линия. И сто других. И
смотри - ноль эффекта... Спецслужба хренова!
утонул в повседневной текучке - свинью сперли, ларек обчистили. В УБОПе
народу почти столько же, сколько в розыске, а материальное обеспечение на
голову выше. "Оргпреступники" накапливают у себя всю информацию и по
Корейцу, и по Шамилю, вот только реального выхода в виде уголовных дел,
сроков наказания пока за ними никакого замечено не было. У Ушакова уже с
полгода крепло ощущение, что Управление по оргпреступности просто водит всех
за нос.
Шамиль, - он ткнул пальцем в фотоизображение табачного короля, - послал в
нокдаун Корейца. Задержание "торпед" в Польше Ану еще долго икаться будет. И
теперь Шамиль начнет подминать его бизнес. Правильно?