одаренными, чем Джонни, только невезучими. "Адзато легко было пробиться,
поскольку индустрии зрелищ как раз в ту пору требовалась новая кинозвезда!"
которое теперь, после его смерти, нетрудно присвоить себе. Готов поспорить,
что добрый десяток подражательных фильмов будет состряпан без промедления,
если удастся найти парня, хоть отдаленно похожего на Джонни... Ну а если
этих мотивов -вам недостаточно, подброшу еще один. От смерти Адзато выиграет
и та небольшая кинокомпания, на которую он в последнее время зарился. Ведь
он уже успел проглотить четыре небольшие фирмы. Знаете такой тип киностудий?
Нет? Не беда. У них дешевое оборудование, каждый из сотрудников владеет
всеми кинопрофессиями, и время от времени, набрав денег в кредит, они делают
фильм. Мне не нравилось, что Адзато охотился на них. Такие мелкие фирмы
являются прекрасной школой киноискусства.
ужасу Куямы, не обошел и его. Они выпили за успешное расследование; Куяму
прошибла слеза, и он начисто забыл о том, что напоследок собирался
расспросить оператора о Фукиде. В мозгу свербила одна-единственная мысль:
отчего это человек с такими женственными наклонностями не питает пристрастия
к каким-либо напиткам помягче и послабее?
не-проронив ни слова, смотрела, как убывает еда в тарелке. Маленького роста,
улыбчивая, чуть более пухлая, чем принято у японок. И, пожалуй, более
образованная -- читает по-английски, по-французски. Возможно, она даже умнее
своего мужа -- человека с положением, но это никому и в голову не придет.
Пока мужчины заняты едой, она молча сидит рядом, опустившись на колени,
готовая в любой момент вскочить, чтобы принести еще риса, подлить пива или
сакэ, подвинуть поближе соевый соус или приправы. Если мужчины расположены к
разговору, она поддержит беседу и промолчит, если мужчина, как сейчас ее
сын, погружен в свои мысли. Вот такая картина семейной жизни должна
предстать перед гостем.
улыбнулась ему.
прекрасно знает, какое расследование ему поручено. А может, старик-то и
замолвил за него словечко перед Шефом. Ничего не попишешь, придется ^давать
отчет. Мать осталась за дверьми кабинета, поскольку, по семейным традициям,
женщинам не положено присутствовать при обсуждении служебных дел. Вести
семью и домашнее хозяйство -- обязанность женщины; ^работа, добывание денег,
забота о престиже -- дело сугубо мужское. Куяме вдруг вспомнился вечер в
американ-- ском университете, когда студентам прочли лекцию о [японском
образе жизни. "Главная сила современной Япо-|"ии заключается в том, что
каждый знает свое место",-- заявил лектор. Бог ты мой, какая разразилась
дискуссия! Одни завидовали японцам, так как американцам именно этого и
недостает: они потеряли уверенность в себе и не находят своего места в жизни
и в обществе. Другие, напротив, порицали его соотечественников, а японскую
иерархическую систему и вовсе заклеймили как профашистскую. Девушки же,
узнав о роли, отведенной в стране женщинам, резко, чуть ли не злобно напали
на Японию. Они с таким жаром отстаивали свою правоту, словно опасались, что
и у них того гляди введут восточные обычаи. "Ни за какие блага не вышла бы
замуж за японца!" -- подытожила одна из девиц их общее мнение. "Где ты
найдешь такого дурака-японца, который бы на тебе женился!" -- мысленно
ответил ей Куяма.
знали американцы, что это всего лишь видимость! Когда он отправится на покой
и родители останутся одни, отец все расскажет матери и они шепотом долго
будут обсуждать его, Куямы, шансы на успех. Точно так же они на равных
обсуждают денежные вопросы и служебные дела отца. Куяма лишь в Америке
окончательно понял, что у них дома глава семьи -- мать, якобы бесправная,
безгласная японская женщина. Жизнь -- это театр, где матери тоже приходится
играть свою роль.
углубился в записи по делу Адзато.
можно было добраться быстрей, чем на метро, а Дэмура спешил. Он нервничал,
поскольку никогда не приходил домой так поздно, и знал, что жена ждет его к
ужину. Надо было бы позвонить ей из дома Адзато. Дэмура мог быть уверен, что
жена не скажет ему ни слова упрека, лишь взглянет печально и с укором. У
него сжалось сердце, когда он открыл дверь в свою квартиру.
завтра их надо будет перепечатать в нескольких экземплярах. Должно же быть
документальное подтверждение его работы по заданию центрального отдела
расследований. Он сложил в мойку грязную посуду, бережно спрятал в портфель
бумаги с записями и лег спать. Жена не промолвила ни слова, и все же Эноеда
знал, что она не спит.
Адзато дорогу, другой, держась на безопасном расстоянии, зашел с тыла.
Адзато взметнулся в прыжке и тотчас же упал как подкошенный. Лишь двое из
сидящих в небольшом просмотровом зале успели выхватить из серии молниеносных
приемов резкий, как взмах меча, удар ребром ладони. Кадр сменялся кадром, и
они видели, как у Адзато вздрагивают мускулы лица, видели его напряженный,
внимательный взгляд; теперь оба специалиста были убеждены: актер уже понял,
что это не игра, а смертельный поединок. "Боже правый, что ему стоило
закричать или убежать, уклониться от схватки!" -- думал Куяма, чувствуя, как
его подташнивает от волнения. На пленке было запечатлено подлинное убийство
реального человека, и молодой инспектор полиции лишь в эту минуту осознал,
что от него требуется не отыскать неизвестное лицо в абстрактной схеме, а
поймать вдохновителей этого конкретного злодеяния.
глазах Адзато, видел его усилие овладеть собой, побороть свой страх, что,
очевидно, не раз удавалось актеру. Опытному глазу было видно, что сейчас
Адзато не думает о красивых, эффектных приемах, а прикидывает расстояние до
неизвестных, старается выбрать нужный темп и ждет мгновения, когда можно
будет с криком броситься на противника и раздавить, уничтожить его. Это было
лицо истинного каратиста, и знаменитый Джонни Адзато в этот момент снискал
искреннюю симпатию Дэмуры. Старый сыщик занимался каратэ с 1934 года, то
есть с десятилетнего возраста. Тогда каратэ единодушно считалось высоким
искусством ведения боя, таковым оно осталось для Дэмуры и поныне. Он не
ходил на соревнования по каратэ, не интересовался фильмами на эту тему, но и
не вступал в споры, отстаивая свои взгляды. Давным-давно прошли те времена,
когда он с пылкостью миссионера объяснял всем и каждому, что каратэ не имеет
ничего общего с тем, во что его превратили мода, бизнес и европеизация
жизни. Теперь Дэмура довольствуется собственными тренировками и редкой
возможностью передать другим ту совокупность знаний, которую он считает
истинным искусством каратэ. Он из тех мастеров, кто остался вне федераций,
во множестве расплодившихся с конца шестидесятых годов. Если возникала нужда
в партнере, его с радостью принимали в любом додзе*. Большинство его давних
друзей занимались преподаванием каратэ. Одно время, пока был жив старый
мастер Эгами, Дэмура посещал додзе Сетокан, где исповедовали те же принципы,
что и сам Дэмура: приемы каратэ сопряжены со смертельной опасностью и потому
оно не может быть видом спорта. Соревнования только
знания вовсе не для того, чтобы демонстрировать их перед другими. Затем,
когда в клубе Сетокан занялись модернизацией технических приемов и системы
тренировки, Дэмура перестал туда ходить.
столкнуться с таким количеством противников, что его трудно было удивить
чем-либо новым. В течение долгих лет у него выработалась привычка видеть
перед собой живого человека, даже если он упражнялся в одиночку.
Обязательные упражнения -- ката -- он воспринимал как истинную борьбу.
Нанося удары макиваре -- врытой в землю доске, он ставил себе задачу
перерубить, сломать ее. Предаваясь медитации, он был способен совершенно
отключиться от сумятицы внешнего мира. Каратэ было для него образом жизни, а
ежедневные тренировки -- частью личной гигиены, и если у него почему-либо не
было возможности поупражняться, возникало ощущение, будто он утром не
умывался.
Сколько раз Дэмуре казалось, что он способен утопить в луже воды всех, кто
стремится превратить каратэ в бизнес: самозваных мастеров, чиновников от
спорта, участников соревнований, заделавшихся профессиональными драчунами, и
того же Адзато, чьими рекламными плакатами был наводнен весь город. Но
сейчас, когда он видел, как Адзато, собравшись" с духом, вступил в свою
последнюю схватку, у него сжалось сердце. Возможно, он, Дэмура, заблуждался?
просмотровом зале царила мертвая тишина, мужчины внимательно следили за
развертывающейся на экране трагедией, и, хотя фильм не был озвучен, при виде
перекошенных в крике ртов всем казалось, будто они слышат боевой клич
сражающихся. Адзато и его противник сшиблись в прыжке, затем отскочили друг
от друга. Один из них победил, но держался по-прежнему настороженно, готовый
в любой миг продолжить борьбу, другой рухнул на землю, но даже в этой позе
еще несколько мгновений держал противника в напряжении. Включили свет, и
Ямамото закашлялся. Кошмар какой-то! И ему придется еще три раза смотреть
это от начала до конца: те же кадры, снятые сверху, с противоположной
стороны улицы и крупным планом. В задачу одного из операторов входило
снимать телеобъективом только глаза, искаженные лица, занесенные для удара