Чтение 9–й страницы книги ~Одна тень на двоих~

такое?

- С преувеличенным любопытством она привстала на сиденье и вытянулась
в сторону, почти перегнувшись через Данилова и оказавшись вдруг очень
близко к нему.

Данилов глянул влево, но ничего особенного там не увидел, зато
неожиданно обнаружил, что от нее пахнет чем-то свежим и легким, похожим
на Симфонию соль-минор Моцарта. Иногда по старой памяти в голове у
Данилова сначала появлялась музыка, а уже потом - человеческие мысли.
Эту музыку в своей голове Данилов ненавидел. Она мешала ему стать таким,
как все. Нормальным.

- Что это такое?

- Что?

- Ну вон! Шатер в чистом поле, а к нему очередь. Ты что? Не видишь?
Ты же здесь каждый день ездишь!..

Данилов наконец понял, о чем речь.

- Это не шатер в чистом поле, - сказал он, - это пирамида. Она
гармонизирует пространство.

- . Что? - с изумлением переспросила Марта и плюхнулась обратно на
сиденье. - Что она делает?

- Гармонизирует пространство, - объяснил Данилов очень серьезно, - ее
пропорции таковы, что вся космическая - или тантрическая, я точно не
запомнил - энергия концентрируется у нее внутри, а снаружи достигается
полная и стабильная гармония. Кабачки растут, вирусы гибнут, вода в
мороз не замерзает, ножи сами затачиваются. На обратной дороге можем
подъехать и зарядиться. Хочешь?

- Немного тантрической энергии мне бы не помешало, - сказала Марта,
оглядываясь на диковинное сооружение посреди белого поля и вереницу
припаркованных на обочине машин. - А ты уже заряжался?

Данилов только посмотрел на нее и ничего не ответил.

- Прелесть какая! - Марта снова оглянулась. Сооружение все еще
виднелось сзади. - А откуда ты знаешь про энергию и про гармонизацию
пространства?

- В Интернете прочитал, когда в первый раз увидел. Ты что? Не
слышала?

- Нет. И еще я не поняла, ты сам заряжался?

- Я против ханжества и мракобесия! - объявил Данилов. - Конечно,
здесь значительно меньше машин, чем на Минке. Хотя пятьдесят третий
километр - далековато.

Он думал о своем доме, и ему наплевать было на гармонизацию
пространства посредством водружения в чистом поле картонных пирамид и на
тантрическую - или какую там? - энергию наплевать тоже. Он вез Марту,
чтобы показать ей свою работу, которой гордился, и думал только об этом.

Марта улыбнулась, глядя в окно на белое поле, неподвижно лежавшее до
синей кромки дальнего леса.

Она знает его всего - вдоль и поперек, сверху донизу и еще немного
наискосок. С тех пор, как он угощал ее пирожными и кофе в крошечном
темном кафе в центре старой Риги, прошло пятнадцать лет - вполне
достаточно для того, чтобы научиться не строить себе никаких иллюзий.

Ну и что?

Ничего.

Она знает, как он думает, как молчит, как отчетливо выговаривает
слова, когда сердится, какие предпочитает галстуки и что ест на завтрак,
и это нисколько - даже чуточку! - не приближает их друг к другу.

Да что с ней такое, на самом-то деле! Что она выдумала?! Зачем ей к
нему приближаться?! Она уж и так приблизилась настолько, что ночует у
него в квартире, и готовит ему ужин, и утешает его, когда после
разговоров с родителями ему непременно требуется утешение, и мчится к
нему по первому зову, и проводит с ним куда больше времени, чем с самым
любимым из своих любовников!

Зря она решилась сказать ему, что беременна. Это не касается никого,
кроме нее, а его внимание действует на нее плохо. Так плохо, что вот
теперь ей зачем-то понадобилось к нему приближаться, как будто до этого
она не знала, что сидит в будке, над которой закреплена табличка с
надписью "Старый друг"!

Аккуратно притормозив, Данилов перестроился в правый ряд и свернул на
узкую дорогу, которая сразу пошла между деревьями в засыпанном снегом,
как будто рождественском, лесу.

- Он что, среди леса живет, твой Кольцов? Разве ему не полагается
периметр с вооруженной до зубов личной королевской охраной?

- Я его никогда не видел, - терпеливо сказал Данилов, - наверное,
полагается. Охраняемой территории вокруг нет. Я думаю, что у него будет
своя охрана, на участке.

- А эта дорога куда? Данилов глянул влево:

- Там чуть подальше старые песчаные разработки. Их сто лет назад
забросили, только подъездные пути остались. Ничего интересного, просто
яма среди леса. Дорога обрывается, и - яма. Я туда пару раз ездил, когда
готовил проект. Просто так, чтобы посмотреть. Но из дома котлована не
видно. И оттуда дом тоже не виден.

В боковом зеркале что-то мелькнуло, и Марта оглянулась. Темная машина
вырулила с боковой дороги, мигнули красные тормозные огни, взметнулся
снег, и машина стала быстро удаляться в сторону шоссе.

Эта темная машина странно встревожила Марту. Что там такое с
перепадами настроения у беременных женщин?

- Смотри, выехал кто-то...

- Где?

- Сзади.

Данилов посмотрел.

- Ну и что? - Что он там делал, в лесу? Данилов пожал плечами.

- Почему это должно нас интересовать?

- Не должно, но интересует, - пробормотала Марта и опять оглянулась.

Машину уже было почти не видно.

- Может, он с девушкой приезжал... погулять. По лесу.

Марта развеселилась.

- Как ты прав, Данилов! А мне даже в голову не пришло. Про
девушку-то!..

- Я вовсе не имел в виду...

- Имел-имел, - перебила Марта, - именно это ты и имел в виду. - Она
посмотрела на Данилова и добавила:

- Шалун!

Он улыбнулся так, как умел улыбаться только он, - ничего не
означающей, сухой улыбкой, которая лучше всяких слов говорила ей, что
пора остановиться.

Все его улыбки были ей известны наперечет.

Заснеженная шоссейка сделала крутой поворот, елки стали редеть,
черно-белые, хрестоматийно печальные березы, наоборот, придвинулись, и
открылся бесконечный забор, уходивший вправо и влево - далеко.

- Ух ты! - прошептала Марта, и Данилов радостно посмотрел на нее. -
Слушай, Данилов, дальше вполне можно не ехать. Это тоже ты придумал?

- Ну конечно.

Это был самый изумительный забор из всех, которые Марта Черниковская
видела в своей жизни. Он был высокий и глухой, но, несмотря на это,
почему-то не напоминал задний план из репортажа о жизни заключенных в
Бутырской тюрьме.

Основу его составляли камни разных цветов и размеров, наваленные в
каком-то необыкновенном гармоничном беспорядке, а выше были доски, тоже
уложенные странно, под углом. Почему-то это напоминало юг и детские
книжки о гасиендах и плантаторах, и казалось, что за досками невиданного
забора нет никакой зимы, что там жарко и солнечно, и подол белого платья
летит по плиточному полу, и плавится полуденный воздух, и закрыты ставни
на андалузских окнах, и куст не правдоподобно алых роз взбирается по
выбеленной жаркой стене.

- Данилов, ты гений. Правда. Остановись, я выйду посмотреть.

Данилов засмеялся нормальным человеческим смехом.

- Выйдешь, когда доедем.

- Как это тебе в голову пришло? Среди леса такой... такое... такая
сказка.

- Катерина сказала, что им не хотелось никаких дворцов. Она сказала,
что мужу наплевать, а ей проект типового дворца не подходит. Она...
своеобразная женщина.

Катерина? Какая Катерина?

Ах, да. Жена олигарха, промышленника, политика, губернатора, члена
Совета Федерации, - кто он там еще? - для которого Данилов строит дом с
необыкновенным забором.

- Молодая? - спросила Марта безразлично.

- Да, наверное. А дом еще интересней, ты сейчас увидишь. Я очень
долго думал над ним, потому что здесь все-таки очень специфическая
природа, и многое из того, что я придумал, не подошло именно потому, что
кругом лес, и я понял, что не втисну ландшафт ни в какой готовый стиль,
и мне пришлось...

Он вдруг затормозил, Марта клюнула носом и обеими руками схватилась
за щиток.

- Ты что?! С ума сошел?!

- Почему они открыты? - пробормотал Данилов. - Всегда бывают закрыты,
а сейчас...

- Кто открыты-закрыты? - Марта проследила за его взглядом - прямо
перед ними забор был разделен распахнутыми настежь воротами. За воротами
открывался обширный двор, присыпанный снегом и разъезженный колесами
автомобилей.

Вывороченная земля была грязно-белой, в коричневых комьях, как будто
припудренных крупитчатым снегом.