не оказалось. Он явился через пару минут, как Глеб вошел в квартиру, -
услышал звук открываемой железной двери.
- Что, намокла задница? - заворчал он с порога. - Бултыхаетесь тут в водяре
день и ночь... Работу нашел?
- В МИД переводчиками не берут, - доложил весело Головеров. - В "Интурист"
рожами не вышли, смущает родословная...
- Куда захотели! В МИД!.. Говорил вам: ищите свою нишу в обществе!
- Ниша у нас одна, дед: рэкет рэкетиров, экспроприация экспроприаторов.
Работа для головы и рук.
- Там для вас хорошая ниша оставлена, - генерал осмотрел жилище и плюхнулся
в кресло. - И деляны на лесосеках отмерены - за пятнадцать лет не вырубить.
- Сначала пусть попробуют взять.
- Брать вас не станут, перестреляют из-за угла у собственных подъездов.
Правых и виноватых - всех на всякий случай. Думай, начальник штаба! Думай!
- Дед, а ведь ты виноват! - возмутился Глеб. - Ты держал нас в черном теле,
ты нас изолировал от общества. И мы ему теперь не нужны.
- Я правильно делал! - взорвался генерал Дрыгин. - Потому что я -
государственник. И знаю, что для чего существует в этом мире. Такая
"Молния" необходима любому режиму в супергосударстве. Любому! И нашим
жлобам, если удержатся у власти, это придет в голову... А вам, "зайцы", и
не нужно знать, как и чем живет общество. Вы только обязаны обеспечивать
его высшие интересы. Как монахи, сидеть и молиться и радеть за свой народ.
Вы готовились для поединков. Вы - Осляби и Пересветы!
- Спасибо, отец Сергий, - съязвил Глеб. - Утешил!
Дед Мазай вздохнул, натянул на колене вязаную шапочку, сдобрился:
- Давай, Глеб, давай, короткими перебежками вперед. Ты молодой! Давай!..
Прикрывайте друг друга. Прости, мне нечем вас прикрыть, патроны кончились.
От его слов почему-то пахнуло пороховым дымом. У сладковато-душного этого
запаха было одно замечательное качество, открытое Глебом еще в первой
операции: он обладал наркотическими свойствами, притуплял чувство страха и
в какой-то степени даже веселил. Особенно ярко это ощущалось, когда бой шел
в здании и дым накапливался в коридорах и на лестничных клетках до какой-то
особой кондиции. Легкий аромат его казался пустым и летучим; перенасыщенный
же запах напоминал уже запах свежей крови...
- Меня тут пригласили бороться с организованной преступностью, - сообщил
Головеров. - Я отказался...
- Почему? Ну почему вы от милиции нос воротите?
- Да тут другое... Надо же привыкнуть, сделать движение. Помнишь, как ты
первый раз объяснялся в любви? Рот откроешь - слова не идут.
- Кто про что - вшивый про баню, - вздохнул генерал. - Кстати, о птичках, я
тут разведку провел без тебя, почти все уладил с соседкой. Девчонка видная,
да только стерва, думаю, ты тут и сам время не терял...
Головеров вдруг с тоской отметил, что не исполнил своей неофициальной
должности и не успел толком рассмотреть нижнюю соседку. Затопление сбило
"прицел", залило окуляры... А ведь воду собирали с пола бок о бок.
- Упустил, - признался он. - Я и соседей-то не знаю...
- Зовут ее Женя, двадцать пять лет, работает на фабрике мягкой игрушки
швеей. Хозяин - какой-то голландец, - доложил генерал. - За порчу квартиры
требуется восемьсот тысяч плюс моральный ущерб на такую же сумму... Вот как
надо бабки зарабатывать! И ведь ничего не скажешь! Пострадавшая сторона!
Поехали по мужикам искать деньги...
- Я нашел, - сказал Глеб. - Хватит, еще себе немного останется.
- Чего ты сидишь? - рассердился дед. - Иди вручай! Немедленно! Привалит
комиссия из префектуры - составит документ!..
Они простились на лестнице, и Глеб неназойливо позвонил в дверь соседки
Жени. Она освобождала кухню от вещей и легкой мебели: паркет все-таки
вспучился и прогибался под ногами, как резиновый. Деньги взяла сразу, без
всякого жеманства, и Глеб успел оценить ее - действительно ничего! Эдакая
мягкая игрушка, и взгляд уже теплый, даже ласковый, - наверное, после
генеральской разведки. А в движениях некоторая беспомощность, приглашение к
тому, чтобы помог убрать с кухни тяжелые шкафы. Головеров сделал это с
удовольствием, предложил свою помощь на будущее и удалился.
Деньги хоть и небольшие, но оставались, и потому Глеб сходил в магазин,
закупил продуктов - холодильник совершенно пустой! - взял на всякий случай
бутылку водки и бутылку шампанского. Вечером надо пригласить эту "мягкую
игрушку" в гости и окончательно познакомиться. Возвращаясь назад, он увидел
возле соседской двери мужчину. Видимо позвонив, он ждал, когда откроют, и
теперь расстегивал дубленку, снимал шарф, готовый раздеться, едва
перешагнув порог. Через несколько секунд ему открыли. "Мягкая игрушка"
поцеловала гостя наскоро, как обыкновенно целуются муж с женой или давние
любовники.
- Я ненадолго, - предупредил мужчина и затворил за собой дверь.
И эта ниша оказалась занятой...
Головеров лежал на диване, когда услышал внизу, прямо под собой,
характерные звуки. Там занимались любовью. Сдавленные стоны и рыдания
"мягкой игрушки" напоминали ее утренний плач. И если бы к нему не
примешивался мужской скулящий голос, можно подумать, что у соседки снова
случилось несчастье.
Все это было в каких-то полутора метрах под Глебом; хорошая слышимость
объяснялась почти сквозным отверстием, куда привешивалась люстра. Чужая
любовь ударила в голову и опьянила сильнее водки. Он почувствовал прилив
знакомой бычьей энергии, яростной, злобной и веселой одновременно. Так
всегда было во время боя, когда смысл действий сводился к страсти
бесконечного движения, управляемого уже не разумом, а интуицией и желанием
не только выжить, но и победить. Победить непременно! Оставалось лишь
подчиниться этим чувствам и все время удерживать себя в их магнитном поле.
Эта энергия и была сутью воинского духа, который заменял в бою медлительное
и не всегда верное сознание. Сексуальная энергия имела одинаковую с ним
природу...
Мягко и настороженно двигаясь по квартире, он отслеживал все, что
происходило внизу. Вот зашумела вода в ванной комнате, хлопнула дверь на
кухню, вздохнул вспученный паркет. Кажется, потянуло запахом кофе: тяжелая
электроплита оставалась еще на кухне. В комнате что-то уронили, послышался
тихий смех "мягкой игрушки", будто бы повеяло дымом американских сигарет...
Течение времени не гасило энергии воинского духа, напротив, аккумулировало
ее, двигало к критической массе. Наверное, она каждую весну толкала весь
живой мир к поединку самцов, заставляла биться их до победы, а то и до
смерти, однако даже и при таком исходе оставаясь самой живительной и
сверкающей из всех энергий.
Глеб дождался, когда хлопнет входная дверь, выпустив соперника, выдержал
еще четверть часа, позволяя "мягкой игрушке" убрать "следы преступления",
прийти в себя, остудить поцелуи на губах и заняться домашним хозяйством.
Пусть встретит его уже непорочной, с блеском скромности и любопытства в
глазах...
Она все успела. Только осталась в длиннополом ярко-красном халате, надетом
на голое тело. Удивление ее было искренним, неподдельным.
- О, а вы сами пришли! Хотела побеспокоить... С утра придут перестилать
паркет на кухне, а там неподъемная плита...
Соперник спешил, перетащить плиту не оставалось времени... Или это была ее
уловка?
- Куда ее перенести? - спросил он деловито. "Мягкая игрушка" провела Глеба
в комнату, указала место. Комната уже была порядком заставлена мебелью из
кухни и коридора. Широкая кровать стояла точно под головеровским диваном и
была идеально застелена покрывалом в виде шкуры белого медведя с головой.