Чтение 9–й страницы книги ~Срок приговоренных~

Потом, вспоминая этот вечер, я понял, что неосознанно сделал самый правильный ход. Они и раньше знали друг друга, но почти не общались. Однако Виталик, общаясь с мальчиком, как-то сразу нашел верный тон. Он просто отнесся к нему как к равному, как к одному из моих друзей. Сначала мы вместе пили кофе, потом играли в шахматы, — причем мы играли вдвоем с Игорем против Виталика и, конечно, проиграли, хотя сражались изо всех сил. Это тоже было в стиле Виталика. Он никому не делал послаблений, не играл в поддавки. Игра всерьез — его жизненный принцип. Вот мы и продули.

Потом мы снова пили кофе, а Игорь осматривал библиотеку Виталика. И даже отобрал несколько книг, которые ему показались интересными. Я специально посмотрел, какие книги ему приглянулись. Вы не поверите, но это был Тойнби. «Цивилизация перед судом истории». Представляете, что читает мальчик его возраста? Вторая книга была «Опыты» Монтеня. А третья — фантастика Хаббарда. При виде последней Виталик чуть поморщился, и я это заметил. Но зачем же тогда он сам держит эту книгу у себя дома? А вот Монтень и Тойнби меня поразили. Недостижимые имена. Космос, в котором я никогда не побываю. Когда Игорь взял эти книги, я подумал о том, что из парня, возможно, что-нибудь получится. Видимо, также подумал и Виталик. У него был такой довольный вид, словно это его сын выбрал такие книги. Уже в машине Игорь сказал мне:

— У тебя хороший друг.

— Знаю, — кивнул я. — Мы знакомы уже сто лет.

— Он играл на выигрыш, — сказал сын, и я понял, что Игорю это понравилось.

И в этот момент зазвонил мой мобильный телефон.

— Слушаю, — сказал я. И услышал голос своего сотрудника:

— Леонид Александрович, у нас ЧП. Просят срочно приехать.

— Что случилось?

— Только что передали. Убит Семен Алексеевич.

В следующее мгновение я чуть не врезался в стоявшую у светофора машину. Затормозил свою «девятку» так, что на меня все обернулись. Посмотрел на Игоря. Потом спрашиваю своего сотрудника:

— Как это случилось?

— Так вы приедете? — ответил тот вопросом на вопрос; видимо, в отличие от меня понимал, что такие разговоры не ведут по мобильному телефону.

— Да-да, конечно. Сейчас. Прямо сейчас и приеду.

Я развернулся. Развернулся так резко, что все сидевшие в соседних автомобилях приняли меня за сумасшедшего. Я даже слышал, как некоторые из них что-то орали мне вслед. Я же дал газ, даже на несколько секунд забыл про Игоря. Потом опомнился. Взглянул на сына. И тут же вспомнил про деньги. И про Семена Алексеевича. Но про наш вечерний разговор думать не хотелось.

— Игорь, — негромко сказал я, — ты уж извини, я тебя у метро высажу. У меня на работе срочное дело.

— Все понял, — кивнул сын. — Не беспокойся. Доберусь сам. Можешь остановить у следующего светофора. Оттуда недалеко до станции метро.

— Идет. — Я прибавил газу. — Только книги не потеряй.

У светофора я остановился. Игорь вылез и помахал мне на прощание. В этот момент я даже о нем думал меньше, чем о Семене Алексеевиче. Что могло случиться? Как убили? Кому он мог помешать? Может, попал в автомобильную аварию?

Автокатастрофы — наш бич. Мы привыкли носиться по городу на диких скоростях, не обращаем внимания на светофоры и сотрудников ГАИ. Нас не останавливали, а если даже мы тормозили, отпускали тут же. С сотрудниками службы охраны никто не желает связываться. Тем более что у многих из нас имелись специальные удостоверения, запрещавшие инспекторам ГАИ досматривать наши автомобили. Мы привыкали носиться на предельных скоростях; и как следствие — чаще других попадали в аварии. Но у Семена Алексеевича была служебная машина и довольно опытный водитель.

В общем, гадал я недолго. Вошел в кабинет и почти сразу узнал, что никакой автомобильной аварии не было. Произошло обычное заказное убийство. Семен Алексеевич вошел в свой подъезд, и неизвестный выстрелил три раза. В грудь и в лицо. А потом произвел контрольный выстрел в голову. Значит, Семен Алексеевич успел повернуться и увидеть своего убийцу. Это я понял сразу.

Старших офицеров, которых удалось вызвать, собрали через пятнадцать минут у начальника службы охраны. Таким мрачным я его никогда не видел.

— Если журналисты что-нибудь узнают, голову всем оторву, — заявил он. — Труп уже увезли, там дежурят наши сотрудники. Я говорил с людьми из ФСБ, они формируют специальную группу для расследования совместно с нашей службой и работниками прокуратуры. От нас в группу расследования войдут… — Начальник немного помолчал, потом сказал: — Подполковник Литвинов.

Услышав свою фамилию, я вздрогнул. Откровенно говоря, не ожидал, что назначат меня. С другой стороны — вполне логично. Первый заместитель Семена Алексеевича должен был занять его место в отделе. Я являлся офицером в отделе, все знали, что мы дружили с покойным, более того: я всегда считал себя его учеником. Именно поэтому было логично, что меня прикомандировали к группе, которой предстояло вести расследование. Я поднялся.

— От всех остальных дел мы вас освобождаем, — сообщил начальник службы охраны. — Я сегодня доложу, что расследование уже начали. Нужно добиться максимального результата в кратчайшие сроки. Главное — выяснить мотивы убийства. Никаких коммерческих интересов, насколько я знаю, у Семена Алексеевича никогда не было. Значит, что-то другое? Если это связано с нашей работой, то почему убирают именно его? Какой секретной информацией он располагал? В общем, Литвинов, постарайтесь все выяснить. Даю вам в помощь двух наших лучших офицеров. Есть вопросы?

Все смотрели на меня. За столом сидели человек двадцать наших офицеров. Я ответил:

— Вопросов нет. Разрешите немедленно выехать на место происшествия?

— Идите. С вами поедут майор Зоркальцев и капитан Кислов. Машина ждет вас внизу. Никаких интервью, никаких комментариев, если начнут приставать журналисты. Все поняли?

— Да.

Я вдруг заметил, какими глазами смотрит на меня заместитель. И снова невольно вздрогнул, вспомнив вечерний разговор. Может быть, я поторопился? Или поторопился Семен Алексеевич? Вообще-то я человек не робкий, но все это очень настораживало. И болезнь мальчика, и случайно подслушанный разговор, и смерть Семена Алексеевича. Я смотрел на заместителя начальника службы охраны, на его огромный лысый череп, на его мясистое лицо — и молчал. Он же глядел на меня с полнейшим равнодушием. Впрочем, как и на всех прочих сотрудников. Вообще-то он был очень толковый специалист, Михаил Константинович Облонков. Прекрасный аналитик, настоящий профессионал. Если бы я собственными ушами не слышал его голос, никогда бы не поверил, что он мог обсуждать какие-то противозаконные вещи. Противозаконные? Я снова посмотрел на Облонкова. Или это совпадение? Может, именно из-за меня убили Семена Алексеевича? Но неужели он мог так глупо подставиться? Нет, на него не похоже. Или все-таки Облонков виновник случившегося?

Я вышел из кабинета с твердым намерением во всем разобраться. Разобраться и понять: как могло произойти столь чудовищное убийство? В темно-синей «Ауди» уже сидели Кислов и Зоркальцев. Я уселся рядом с Кисловым, и мы отъехали.

— Что уже известно? — повернулся я к Зор-кальцеву.

— Он вошел в подъезд, и его убили, — сообщил тот. — Было несколько выстрелов. Но никто ничего не слышал. Очевидно, убийца воспользовался пистолетом с глушителем.

— Почему он не переехал в новый дом? — вздохнул я. — Там хоть дежурит во дворе сотрудник милиции.

— Гриша, его водитель, сидел в машине и ничего не слышал, — сказал Зоркальцев. — Семен Алексеевич сказал ему, что поднимется наверх за документами. Когда он не вышел через полчаса, Гриша ему позвонил по телефону. Но там сказали, что Семен Алексеевич не приходил домой. Тогда Гриша вошел в подъезд и нашел его. Семья пока ничего не знает. У водителя хватило ума сначала сообщить нам. Приехали наши сотрудники и увезли тело. Его родным мы сообщили, что Семен Алексеевич вылетел в срочную командировку. Поэтому пока никто ничего не знает.

— Значит, нам еще предстоит сообщить о его смерти жене? — помрачнел я.

— Видимо, да, — вздохнул Зоркальцев, офицер среднего роста, уже начинающий лысеть.

— И никто не видел погибшего?

— Практически никто. Наши сразу сообщили в ФСБ и в прокуратуру. И те, и другие приехали почти одновременно. Сделали все снимки и увезли труп.

«Труп», — подумал я. Это было самое страшное. Живого человека, умницу, интеллигента, порядочного, внимательного, хорошего семьянина вдруг называют «трупом». Как-то все… глупо и непонятно получилось. Кто виноват в его смерти? Может, пристрелить Облонкова, а потом отсидеть за это десять лет? Господи, как раз срок, на который можно будет сдать мою квартиру.

— Он поднимался в кабине лифта? — спросил я.

— Нет, не дошел до лифта. Его расстреляли прямо у лифта.

— Его оружие нашли?

— Да. Убийца ничего не взял.

— Гриша видел убийцу?

— Никого он не видел, — проворчал Зоркальцев. — Машина стояла рядом с подъездом, но Гриша читал газету и не обращал внимания на входивших и выходивших.

— Многие ли выходили?

— Да не знает Григорий ничего. Ему показалось, что кто-то выходил, но он точно не помнит.

— Идиот, — невольно вырвалось у меня. Гриша мог бы заметить убийцу, если бы был повнимательнее.

— Где он? — спросил я.

— Труп? — не понял майор.

— Нет, водитель. — Я старался держать себя в руках.

— В прокуратуре. Они обещали подождать нас, чтобы допросить его в присутствии наших сотрудников.

Я молчал целую минуту. Достал сигарету. Курил и молчал. Курил, хотя давно дал себе слово бросить эту дурацкую привычку. Наконец снова спросил:

— Значит, стреляли в лицо?

— Да. Видимо, убийца прятался за шахтой лифта. Он появился неожиданно и сразу открыл огонь.

— Выходит, точно знал, в кого стреляет, — сказал я.

— Да, разумеется, — кивнул Зоркальцев. — Будете осматривать место происшествия?

— Обязательно буду. Только к нему домой я не пойду. Не смогу. Я хорошо знаю его жену и дочь. Поднимайтесь сами, если, конечно, сможете.

— Хорошо, — помрачнел Зоркальцев. Ему тоже было не очень приятно выполнять подобную миссию.

Мы подъехали к дому. Подъехали в половине двенадцатого вечера. У подъезда стояла машина. В ней находились двое сотрудников милиции и наш офицер. Заметив нас, они выбрались из автомобиля.

— Все нормально, — доложил наш сотрудник.

— Соседи знают? — спросил я.

— Двое знают. Проходили в этот момент домой. Но не знают, кого именно… Мы сказали им, что пьяный зашел в их подъезд и упал, разбился. Когда они проходили, мы накрывали тело простыней, чтобы никто не увидел лица.

— Правильно, — кивнул я. — Пойдемте. Мы вошли в подъезд. Здесь не было даже замка на входной двери. Обычный московский подъезд в старом доме. До лифта — шагов десять. Нужно было пройти площадку, отделанную кафелем, подняться на три ступеньки и, пройдя еще несколько шагов, подойти к лифту. Видимо, убийца стрелял, стоя у почтовых ящиков. Я осмотрел стену. Так и есть: следы пуль. И кровь. Видимо, не успели все замазать.

— Когда это случилось? — спросил я у Зоркальцева.

— Часа два назад, — ответил майор. — Сотрудники прокуратуры здесь все осмотрели. Нашли гильзы. Полчаса назад приехали наши, постарались немного отмыть стены и пол. Следователь прокуратуры не возражал, они уже сделали снимки, провели съемку. Патологоанатом считает, что смерть наступила мгновенно, но нужно подождать результатов вскрытия.

— Лифт работает?

— Да. Хотите, чтобы я поднялся к нему домой прямо сейчас? Я посмотрел на часы.

— Нет. Пусть проведут спокойно хотя бы эту, последнюю, ночь. Утром мы им все равно сообщим. Не нужно сейчас подниматься. Поехали в прокуратуру.

Когда мы уже садились в машину, Зоркальцев спросил:

— Вы были друзьями?

— Больше чем друзьями, — ответил я. — А вообще-то вам завтра не нужно к нему приходить. Это мой долг. Я утром сам им обо всем сообщу. Так будет лучше.

Когда мы отъехали от дома, я вспомнил про Игоря. Теперь рассчитывать на чью-то помощь не приходилось. Нужно рассчитывать только на себя. Но если Семена Алексеевича убили из-за меня… Тогда моя квартира будет долго пустовать, твердо решил я. И убийца — или тот, кто его послал, — все равно появится в том подъезде, куда я приведу его перед тем, как выстрелить ему в лицо.

Я ни на минуту не забывал об убийстве друга. Мы говорили с ним накануне, в шестом часу вечера. А убили его примерно через три-четыре часа. Но как же он так глупо подставился? Вот этот вопрос меня и смущал более всего. Семен Алексеевич — не просто мой учитель. Он был настоящий профессионал и не стал бы задавать дурацкие вопросы. Тем более не стал бы так глупо подставляться… Значит, моя история никак не связана с его убийством, старался я успокоить себя. Я обязан был верить в рассудительность и осторожность моего бывшего начальника. Тогда почему его убили? И кто это мог сделать?