ему кулак, и он заткнулся.
порозовела, одернула халатик и остановилась у тахты. Ее палец с розовым
ноготком указывал на лампу.
из Сочи. Изображал он маяк высотой сантиметров тридцать: основание,
обклеенное ракушками, затем латунное колечко, цилиндр матового стекла, а над
ним - еще одно кольцо и лампочка под абажуром, словно прожектор под маячной
крышей. Довольно убогое изделие, и я не удивился, что его бросили здесь,
вместе с мебелью, вряд ли подходившей к новым арнатовским апартаментам.
двадцать, патрон стандартный, больше сорока ватт не вкручивать. Есть еще
какие-то проблемы?
человек с техническим образованием.
соблазнительней) и сообщил:
освещенность изучаемых текстов У вас есть к ней претензии?
каштановых, с рыжеватым отливом волос скользнула по моей щеке. - Вот, горит!
Она повернула верхнее латунное колечко, и под крышей крохотного маяка
вспыхнул свет.
проблема?
Она зажглась, наполнив стеклянный цилиндр неярким бледным сиянием, но в его
глубине просвечивало что-то голубоватое, трепещущее, ритмично колыхавшееся в
такт частым ударам моего пульса. Мы с девушкой не могли отвести глаз от
этого голубого мерцания, и я внезапно ощутил, как воздух в спальне сгущается
и тяжелеет, становится возбуждающе-пряным, вливается в глотку, будто вино,
течет по жилам огненной стру"й и гонит кровь к чреслам. Глаза Дарьи вдруг
сделались огромными, влекущими, манящими, как два чародейных озера, в
которых мне предстояло утопиться - утопиться наверняка, с единственной
альтернативой - нырнуть ли в одно из них или же в оба сразу. Я глубоко
вздохнул и потянулся к девушке. - Порр-рок торр-жествует! Карр-рамба!
Карр-раул! - каркнул попугай в гостиной, но мы с Дарьей даже не повернулись
к нему. Я рухнул на постель, судорожно пытаясь выскользнуть из брюк, а Дарья
рухнула на меня. Под халатиком на ней ничего не было.
Глава 5
жестковатой, пропахшей одиночеством и табаком - постель холостяка, где
женщины - редкие гости и столь же случайные, как ананас в банке сардин. Но
это ложе было рассчитано на двоих. Широкое, мягкое и теплое, как летний луг,
согретый солнцем? И витали над ним ароматы любви, запах духов,
накрахмаленных простынь и сплетенных в экстазе тел.
щекой к моему плечу; веки ее были сомкнуты, веера ресниц подрагивали в такт
дыханию, каштановые локоны рассыпались по подушке. Я посмотрел налево -
лампа, хрупкий маяк моего нежданного счастья, казалась темной и мертвой, как
руины Вавилона. Где путеводный свет звезды, толкнувший нас в объятия друг
друга? Где огонек, мерцающий вдали над летним, полным знойной страсти
лугом?.. Строчки, слетевшие стрелами с тетивы Эрота, возникшие из вакуума,
из астральных бездн, мелькнули в сознании и погасли. Я криво усмехнулся.
Должен сказать, подобная манера выражаться мне совершенно несвойственна. Как
многие из нас, в юные годы я отдал дань романтике и поэзии, сложив десяток
очень посредственных виршей, но те времена давно миновали. Теперь я
предпочитаю размышлять и действовать. Так что звезды звездами, Эрот Эротом,
но пора приниматься за дело.
выбрался в коридор, прихватив ворох своих одежд и матовый стеклянный маячок.
Когда я крался мимо гостиной, попугай приоткрыл один глаз, уставился в мою
сторону и буркнул:
кухонного стола нашелся кое-какой инструмент - большая погнутая отвертка,
молоток, едва державшийся на рукоятке, тупое шило, ломаные пассатижи и
перочинный ножик с половинкой лезвия. Взяв в руки отвертку, я с недоверием
осмотрел ее, размышляя о том, сколь странные существа эти женщины. Они
уверены, что отвертка - всегда отвертка, а значит, в хозяйстве вполне
достаточно единственного экземпляра. Они не могут сообразить, что для винта
с крестовой нарезкой необходимо соответствущее жало, а если перед вами
винтик, а не винт, то и отвертка должна быть небольшой, а не размером с
кочергу. В конце концов, негромко чертыхаясь и скрипя зубами, я разобрал
проклятую лампу. В ней обнаружился синий футлярчик - точно таких же
габаритов, как в спрятанной на даче коробке. Он был пуст, а под ним лежало
нечто голубоватое, приятно-округлое и гладкое, похожее на окатанный морем
камешек - загадочный Венерин амулет, приворотное зелье, талисман
неиссякающей страсти? При виде его я почувствовал жжение в паху и ощутил,
как воздух снова сгущается и тяжелеет, но справился с собой, быстро отвел
глаза и на ощупь сунул опасную штучку в футляр, а футляр - в карман. Потом
опустился на табурет и призадумался. В коробке, обнаруженной на даче,
хватало места для семи футлярчиков. Но было их пять, считая с черным,
который я забрал с собой, а семь минус пять равняется, как известно, двум.
Где же они? Один сейчас в моем кармане, другой - весьма вероятно - похищен
гаммиками, убийцами Сергея? Вполне логичный вывод! Я вспомнил его позу,
руку, вытянутую вперед словно в попытке защититься - или что-то показать
напавшим на него. Что-то ужасное, способное испепелить их, превратить в
камень или свести с ума? некий могущественный амулет, который он держал при
себе, на всякий случай, для защиты? Может, потому в него и стреляли? Сразу,
без разговоров и обсуждений?
и к иксу Кем бы ни были таинственные гаммики, об амулетах им было кое-что
известно, а значит, они входили в окружение Сергея, вращались по близким к
нему траекториям. ?Возможно, кто-то из его клиентов?? - подумал я,
припоминая сказанное Мартьяновым о несимпатичном Танцоре из купчинской
преступной группировки, которого лечили экстрасенсы. Штучка, лежавшая в моем
кармане, могла бы исцелить его? во всяком случае, на некий временной период?
Но при чем тут лампа? Сергей, конечно, не отличался аккуратностью, но чтоб
устраивать тайник у изголовья супружеской постели? Что-то в этом было
вопиюще нелепое, смешное и в то же время закономерное, понятное, но не в
рамках бесполой компьютерной логики, а в человеческих соображениях. Я
догадался, что, зацепившись за эту самую супружескую постель. Все мы люди,
все человеки, и всем нам хочется женской ласки и тепла, всем мечтается, чтоб
нас любили? Особенно в те черные мгновения, когда нас занесло куда-то не
туда, и любимая супруга говорит: а ты ведь изменился, понимаешь?.. сильно
изменился за последний год? А сказавши это, поворачивается к вам спиной? Как
тут избегнуть искушения?
амулете, то ли скорее всего не догадался вовремя вынуть его из лампы.
Возможно, он пользовался им не раз, и это сделалось привычкой, а о привычном
не вспоминаешь в хаосе переезда. Остановившись на этой версии, я решил пока
не рассматривать прочих гипотез Так ли уж важно, зачем, почему и для чего
амулет оказался запрятанным в лампу? Со временем все прояснится. А в это
утро у меня имелись другие поводы для размышлений.
мягкой постели, о том, что свела нас случайность, кривая тропинка судьбы,
коварный похотливый ведьмин знак, что прятался сейчас в моем кармане.
Свести-то свел, а вот что дальше? Что она сделает, проснувшись, как поглядит
на меня? С радостью? С гневом? С недоумением? А может, с отвращением - как
смотрят на ловкача и насильника, который все-таки добился своего? Или повеет
от нее холодом равнодушия - ни гнева, ни приязни, ни ласки, ни укора?
Случилось так случилось, с кем не бывает? Всякий зверь спаривается в должный
срок и в подходящем месте, не исключая мокриц и пауков-птицеедов? Вообще-то
я с легкостью расстаюсь с женщинами, без всяких комплексов, претензий и
проблем, так что мысли, посетившие меня, казались отчасти удивительными. Я
подумал, что эти терзания и опасения, возможно, связаны с тем, что Дарья -
моя соседка, что правило ?не гуляй, где живешь? нарушено самым грубейшим
образом и что, встречаясь с ней, я буду испытывать вечное чувство вины и
неловкости. Однако не стоило обманываться на этот счет. Никакой вины и
никакой неловкости! Она мне просто нравилась, без всяких приворотных зелий и
колдовских амулетов. Мне не хотелось расставаться с ней, терять ее - мысль
об этом казалась нестерпимой. Я был готов на любые жертвы - даже согласен
терпеть оскорбления ее нахального попугая.
Дарья явилась на кухню. Только почувствовал вдруг ее запах, и тут же меня
обхватили за шею, прижали к чему-то упругому, ароматному, куснули за ухо,
поцеловали. Мой серый мышонок, внезапно обернувшийся принцессой? В отвертках
Эриксон Стивен
Максимов Альберт
Перумов Ник
Майер Стефани
Шилова Юлия
Куликов Роман