настоящие слоны, быть может, не волнуются так, как волновался я. У меня был
слишком нервный, легко возбудимый, человеческий мозг. Уверяю вас, сама
смерть в эти минуты казалась мне лучше, чем жизнь, с вечно гоняющейся по
пятам смертью. Остановиться? Подставить грудь под удары отравленных копий и
стрел моих двуногих мучителей?.. Я готов был сделать это. Но в последнюю
минуту мое настроение изменилось: я неожиданно втянул в хобот сильный запах
слоновьего стада. Не найду ли я опасения среди слонов? Дремучий лес редел и
постепенно перешел в саванны, поросшие там и сям большими деревьями, которые
давали мне возможность укрываться от стрел моих преследователей.
прокладывал широкую дорогу, но все же крепкие стебли степных растений и трав
мешали им бежать. Запах слонов становился все сильнее, хотя я все еще не
видел их. На моем пути встречались огромные ямы, - здесь слоны валялись, как
куры, копающиеся в песке. Местами виднелся помет. Вот и первые деревья. Я
уже вижу несколько слонов, барахтающихся на земле. Другие стоят возле
деревьев, держат в хоботе большие ветви и обмахиваются ими, как веерами,
помахивая в то же время хвостом. Уши их приподняты подобно зонтикам. Иные
мирно купаются в реке. Я бежал против ветра, и слоны не учуяли меня. Тревога
поднялась только тогда, когда крайние слоны услышали мой топот. Что тут
произошло! Слоны метались по берегу реки, отчаянно трубили. Вожак, вместо
того, чтобы защищать тыл, первый побежал, бросился в воду и переплыл на
другую сторону. Чадолюбивые мамаши защищали своих детей, которые по росту
мало чем отличались от взрослых. Самкам же приходилось защищать тыл. Неужели
мое появление так напугало слонов, или они в моем сумасшедшем беге
почувствовали иную опасность, чем та, которая заставила бежать меня самого?
Я со всего размаху бросился в воду, переплыл реку прежде многих самок с их
детенышами и постарался выбежать вперед, чтобы между мною и моими
преследователями оказались туши слонов. Это, конечно, было уже эгоистично с
моей стороны, но я видел, что и другие слоны, за исключением самок -
матерей, поступали так же. Я слышал, как подбежали к реке пигмеи. Их
пискливые голоса сливались с трубными звуками слонов. Там происходила какая
- то трагедия, но я боялся обернуться назад и продолжал бежать по открытой
равнине. Я так и не узнал, чем окончилось сражение у реки между карликами -
людьми и великанами - животными. Мы бежали много часов, не останавливаясь.
Так как я был утомлен бегом, то едва поспевал за слонами, но я ни за что не
хотел отставать от стада. Если только слоны примут меня в свою компанию,
среди них я буду в относительной безопасности, так как они лучше меня знают
местность и своих врагов.
XI. В СЛОНОВЬЕМ СТАДЕ
остальные. Мы повернули головы назад. Нас никто не преследовал. Только два
молодых слона, сопровождаемые своими матерями, бежали к нам! На меня как
будто никто не обратил внимания. Однако, когда прибыли последние отставшие и
стадо понемногу успокоилось, ко мне начали подходить слоны, обнюхивать
хоботом, осматривать, обходить кругом. Они о чем - то спрашивали меня,
издавая тихое ворчание, а я не мог ответить им. Я даже не понимал, что
означает это ворчание - неодобрение или удовольствие. Больше всего я
опасался вожака. Я знал, что "я" был вожаком стада, прежде чем Вагнер
произвел операцию. Что, если я попал в то самое стадо и новый вожак начнет
спорить со мной из - за власти? Признаюсь, я очень волновался, когда вожак,
большой сильный слон, подошел ко мне и как бы невзначай толкнул меня бивнем
в бок. Я покорился. Он еще раз толкнул меня, как бы вызывая на бой. Но я не
принимал боя и только отходил в сторону. Тогда слон свернул хобот, положил
его в пасть и слегка придержал губами. Впоследствии я узнал, что слоны таким
образом выражают смущение и удивление. Вожак был, очевидно, озадачен моею
покорностью и не знал, что делать. Но в то время я не знал языка слонов и,
думая, что он таким образом приветствует меня, также положил хобот в пасть.
Слон пискнул и отошел от меня. Теперь я понимаю каждый звук, издаваемый
слоном. Я знаю, что тихое ворчание, а также писк означают удовольствие.
Страх выражается сильным ревом, внезапный испуг - коротким резким звуком.
Именно таким резким звуком встретило стадо мое появление. В ярости, будучи
ранены или озабочены, слоны издают глубокие горловые звуки. Один слон,
оставшийся на берегу реки, так кричал во время нападения пигмеев. Быть
может, он был смертельно ранен отравленными стрелами. А при нападении на
врага слоны издают сильный визг. Я передал только основные "слова"
слоновьего языка, выражающие главнейшие их чувства. Но эти "слова" имеют
множество оттенков. В первое время я очень боялся, как бы слоны не
догадались, что я не настоящий слон, и не выбросили бы меня из стада. Быть
может, они и чувствовали, что со мною что - то неладное, однако они
оказались достаточно миролюбивыми. Они относились ко мне, как к дефективному
переростку, у которого в голове не все в порядке, но который никому вреда не
делает. Жизнь моя протекала довольно однообразно. Путешествовали мы всегда
гуськом. От десяти - одиннадцати часов утра часов до трех дня отдыхали,
потом опять начинали пастись. Ночью опять отдыхали по нескольку часов.
Некоторые слоны ложились, почти все дремали, а один сторожил. Я не мог
примириться с тем, что мне придется всю жизнь провести в слоновьем стаде. Я
тосковал о людях. Пусть я имею вид слона, но я предпочитаю жить с людьми,
спокойно, без тревог. И я охотно пошел бы к белым людям, если бы не боялся,
что они убьют меня ради моих бивней. Признаюсь, я даже пытался сломать
бивни, чтобы обесценить себя в глазах людей, но из этого ничего не вышло.
Бивни были несокрушимы, или же я не умел ломать их. Так пробродил я со
слонами более месяца. Однажды мы паслись на открытом месте, среди
необозримых саванн. Я стоял на страже. Ночь была звездная, безлунная. В
стаде было сравнительно тихо. Я отошел несколько в сторонку, чтобы лучше
прислушиваться и принюхиваться к запахам ночи. Но пахло только
разнообразными травами да неопасными для нас мелкими пресмыкающимися и
зверьками. И вдруг далеко - далеко, почти на горизонте, вспыхнул огонек.
Погас, потом опять вспыхнул и разгорелся. Прошло несколько минут, и слева от
огонька вспыхнул второй, потом на некотором расстоянии третий, четвертый.
Нет, это не охотники, расположившиеся на ночлег. Костры загорались на равном
расстоянии друг от друга, как будто по степи проложили улицу и зажгли
фонари. В это же время по другую сторону от себя я заметил такие же
вспыхивающие огни костров. Мы оказались между двумя огненными линиями. Скоро
в одном конце этой дороги между двух линий огня затрещат, закричат
загонщики, а в другом конце нас будут ждать ямы или же загоны - в
зависимости от того, какую цель ставят охотники: овладеть нами живыми или
мертвыми. В ямах мы поломаем себе ноги и будем годны только на убой, а в
загонах нас ждет жизнь рабов. Слоны боятся огней. Они вообще трусливы. Когда
шум разбудит их, они бросаются в ту сторону, где нет огней и шума, - там их
ждет молчаливая западня или смерть. Только один я из всего стада понимаю
положение вещей. Но дает ли это мне какое - нибудь преимущество? Что мне
делать? Идти на огни? Там меня встретят вооруженные люди. Быть может, мне
удастся прорвать блокаду. Этот риск лучше, чем верная смерть или неволя. Но
тогда мне придется расстаться со стадом и начать жизнь слона - отшельника.
Рано или поздно я все равно погибну от пули, отравленной стрелы или клыков
зверя... Мне казалось, что я все еще колебался, но на самом деле я уже
сделал выбор, потому что, сам того не замечая, я отходил в сторону, чтобы
разбуженное стадо, убегая, не увлекло меня водоворотом тел навстречу беде.
Вот уже кричат загонщики, бьют барабаны, трещат, свистят, стреляют. Я трублю
глубоким трубным призывом. Слоны просыпаются и в испуге топчутся на месте,
трубя изо всех сил. Стоит такой необычайный рев, что дрожит земля. Слоны
осматриваются по сторонам, видят костры, которые как будто приближаются (их
переносят все ближе и ближе), перестают реветь и бросаются в одну сторону,
но там они слышат шум надвигающихся загонщиков. Стадо поворачивает и бежит в
противоположную сторону... навстречу своей гибели. Правда, эта гибель еще не
так близка. Охота продолжится несколько дней. Костры будут все больше
сближаться, загонщики - подходить все ближе к слонам и гнать их вперед,
пока, наконец, слоны не попадут в загоны или ямы. Но я не иду со слонами. Я
остаюсь один. Панический ужас, который охватил все стадо, передается моим
слоновьим нервам, а от них - моему человеческому мозгу. Страх затемняет
сознание. Я готов бежать вслед за стадом. Я призываю на помощь все свое
мужество, всю свою волю. Так нет же! Мой человеческий мозг победит страх
слона, победит эту огромную гору мяса, крови, костей, которая увлекает меня
к гибели. И я, как шофер, повертываю руль "грузовика" и сворачиваю прямо в
реку. Плеск, каскад брызг, тишина... Вода охладила мою кипящую слоновью
кровь. Рассудок победил. Теперь я крепко держу "в руках" разума свои
слоновьи ноги. Они покорно топчутся по илистому дну. Я решил проделать
штуку, которую не проделывают обыкновенные слоны: отсидеться в воде,
погрузившись в нее, как гиппопотам. Постараюсь дышать только кончиком
высунутого хобота. Пробую проделать это. Вода неприятно заливает уши и
глаза. Время от времени я поднимаю голову и слушаю. Загонщики все ближе. Я
опять погружаюсь в воду. Вот загонщики прошли мимо, не заметив меня. С меня
довольно беспрерывных волнений и страха. Пусть будет что будет, но я не
пойду к людям - охотникам. Я спущусь вниз по Конго и разыщу одну из
факторий, которых немало расположено между Стенли - Пулем и Бомом. Я явлюсь
на факторию или ферму и постараюсь показать мирным людям, что я не дикий
слон, а дрессированный, и они не прогонят и не убьют меня.
XII. НА СЛУЖБЕ У БРАКОНЬЕРОВ
довольно скоро разыскал главное русло Конго и отправился вниз по течению.
Днем я пробирался вдоль берега, ночью плыл по течению. Мое путешествие
протекало благополучно. На этом участке река судоходна, и дикие звери
опасаются подходить близко к берегам. За все время моего путешествия вниз по
реке - а оно длилось около месяца - я только раз слышал отдаленный рев льва,
и однажды у меня произошло довольно неприятное столкновение, в буквальном и
переносном смысле этого слова, с гиппопотамом. Это было ночью. Он сидел в
Суворов Виктор
Андреев Николай
Гуревич Георгий
Жюль Верн
Земляной Андрей
Шилова Юлия