отвел нас в небольшую комнату, где, по его словам, было всего удобнее
остановиться. Мебели там не имелось, зато имелся камин ... и даже дрова --
на дворе в сарае. Ляська притащила с пяток сухих березовых поленьев, мы с
Бегемотом разобрали рюкзаки, расстелили спальники и достали еду. Мы были
ужасно голодны и за ужином слегка переели ... то есть слегка переели мы с
Ляськой; Бегемот же переел так, что отвалился назад, бессмысленно таращил
глаза и тихо хрюкал. Посуду мы решили помыть утром; шустрая Ляська еще раз
сгоняла в сарай и подкинула в камин дров, после чего дверь в нашу комнату
мы заперли (жадуновские мужики не дремлють!), а ключ повесили рядом на
гвоздь.
разбудило меня.
ничего, кроме ляськиного сопения и какого-то потрескивания; потом я поняла,
что, кроме сопения и потрескивания, ничего и нет. Где-то в доме трещали
половицы (здесь лежал старинный дубовый паркет), мне даже почудился в
потрескивании некий вальсирующий ритм. Кто-то танцевал вальс --
раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три ... какая чушь! Никого здесь, кроме
жадуновских мужиков и старика смотрителя, быть не могло; ни те, ни другой
вальса танцевать не станут. Как можно тише я вылезла из спальника,
прокралась к двери и приложила ухо к замочной скважине -- потрескивание
стало явственным. Будить Ляську и Бегемота я не стала: этот странный звук
совершенно не вязался с их недовольным брюзжанием ... если девчонки
проснутся, он затихнет -- что же я им тогда скажу? Я сняла ключ с гвоздя и
неслышно повернула его в замке -- за дверью находилась еще одна пустая
комната, из которой было два выхода: прямо, в центральный зал, и налево, в
маленькую боковую комнатушку. Стараясь наступать на скрипучий паркет как
можно легче, я пошла прямо. И увидела вот что ...
казался безграничным. На деревянных деталях поблескивали следы позолоты, на
стене висел, покосившись, нивесть как сохранившийся бронзовый канделябр. А
в дальнем конце зала кружила белая женская фигура, в пышном платье до пят.
Я не могла различить ее лица, закрытого белым низким капюшоном. Животный
страх приковал мою руку к холодной притолоке. Танцовщица дрейфовала,
кружась, как сгусток тумана, все ближе и ближе к тому месту, где стояла я.
Наконец, она пронеслась мимо -- оборчатый край платья скользнул по моей
ноге, ледяной ветер обдал лицо. И вдруг из-под полупрозрачной кисеи
капюшона на долю секунды вспыхнули два красных нечеловеческих глаза .... я
никогда не забуду этот взгляд. А потом женщина укружилась обратно в темноту
зала, из отчетливой фигуры превратилась в сгусток тумана ... дальше, дальше
... пока не растворилась совсем. И только тогда я смогла отлепить руку от
притолоки и вернуться в нашу комнату.
Франц.
тишины и два слоя темноты -- темноты в комнате и темноты за окнами. И
вдруг, на какое-то мгновение, Францу показалось, что с ним ничего не
произошло, что никакой аварии не было -- а просто он познакомился с этой
необычной женщиной в бархатном платье и неяркой улыбке. Сейчас они выйдут
на улицу и пойдут в кино или в бар, или просто гулять по городу, а впереди
у них -- целых сорок лет, два месяца и семнадцать дней, а не всего лишь
одна вечность ...
вам что-нибудь понадобится -- я живу в номере 27. И мой вам совет: не
задавайте никому вопросов, начинающихся со слова "зачем"; а в первую
очередь, самому себе не задавайте. Думайте лишь о том, что с вами
произойдет в ближайший момент. Сейчас, к примеру, идите в кладовку и
наберите себе одежды. Потом разберитесь по телефонной книге, где можно
заказать продукты. Сходите в банк. Загляните в почтовую комнату -- вам
должна придти повестка на допрос. И никогда не делайте двух дел зараз, а
главное, не думайте о вечном, -- это единственный здесь рецепт от безумия.
двери, Франц -- у стола.
является фарс. Или кто-то сказал это до меня?"
картонными коробками с вещами в целлулоидных пакетах. Выбор был небольшим:
каждое наименование имелось лишь в одном фасоне, причем абсолютно все
изготовила компания с красноречивым названием "Без затей". Франц отнес
белье в свою комнату и разложил по полкам в шкафу. Что теперь?... а,
продукты ... Он вытащил из тумбочки телефонную книгу и выписал номер отдела
доставки одного из ночных супермаркетов. Оставалось сходить в банк за
деньгами.
находилось неподалеку. Сунув в карман танину карту, Франц спустился по
лестнице на первый этаж и, по пути, заглянул в почтовую комнату (маленькое
помещение со стеллажом, разделенным на двадцать шесть ячеек -- по числу
букв латинского алфавита). В ячейке, помеченной буквой S, он нашел
карточку-уведомление:
Поеживаясь от утреннего холода, Франц прошел по Авеню 8.5 и свернул на
обсаженную липами улицу со странным названием "Верблюжья Аллея". Через
какое-то время Аллея расширилась и, в полном согласии с предсказаниями
карты, стала Проспектом Банков И Фонтанов. Дома здесь стояли современной
постройки, из стекла и бетона, и довольно высокие; в широких промежутках
располагались обещанные фонтаны. Банков также имелось предостаточно --
нижние этажи всех домов по обеим сторонам улицы занимали различные
отделения "Единственного Банка Первого Яруса". Искомое ночное отделение
размещалось в доме 37 -- пятнадцатиэтажном здании-пирамиде с черными
отсвечивающими стенами. Взбежав по ступенькам, Франц вошел внутрь и
оказался в обычной банковской обстановке: большой зал и пять кассиров за
стеклянной стеной. Посетителей не было ни души.
нелепую для ее возраста униформу: ярко-голубое платье и красный, в белый
горошек, шейный платок. На груди у нее было приколото два значка: "Smile!"
и "Меня зовут Марией".
деньги.
сколько у вас денег. -- старуха неприязненно поджала губы.
откинулась назад, сложила руки на животе и закрыла глаза.
стеклу, -- Откройте, пожалуйста!
Старуха или ошибалась, или лгала ... да ни в одном банке мира не нужно
знать точную сумму счета, чтобы снять часть денег наличными! Франц
обернулся назад и ... отшатнулся: подавшись всем корпусом вперед,
притворщица-бабушка смотрела на него колкими, как елочные игрушки, глазами.
отошел к соседнему окошку.
небритая щетина на щеках. Передние зубы на обеих челюстях отсутствовали.
Голубая униформенная рубашка, расстегнутая до пояса, обнажала могучую, но
не слишком чистую грудь, покрытую неразборчивой татуировкой. Шейный платок
съехал набок, значок "Smile!" на рубашке казался изощренным
издевательством.